Алексеев Сергей Трофимович - Философия права стр 19.

Иное разрешение указанная ранее парадоксальная ситуация находит в обществах, где власть перешагнула социально оправданный порог своей концентрации и в содержании власти доминирующее значение приобретают авторитарные стороны и тенденции или, хуже того, власть попадает в сферу групповых, узкоклассовых или этнических интересов, доктринерской или даже утопической идеологии. При таком положении вещей власть, и так жестко-императивная по своим первородным началам, становится по отношению к праву и вовсе неуступчивой, нетерпимой.

В этом случае происходят процессы, обратные тем которые характерны для обществ с развитой демократиче­ской и правовой культурой. Власть стремится, и это ей во многом удается, подчинить себе правовые институты, так "обработать" их и таким образом ввести в существующую общественную и государственную систему, чтобы они стали послушной игрушкой в руках властвующих государственных и политических учреждений, безропотно реализовывали (и - что не менее важно - юридически оправдывали или даже возвеличивали) неправомерные требования вла­сти, а то творили прямой произвол. Здесь происходит де­формация права, нередко весьма значительная, которая при неблагоприятных политических условиях вообще превра­щает право в ущербную юридическую систему, а то и в один лишь фетиш, "маску права", "видимость права", или, по иной терминологии, в "имитационное право".

И наконец, - момент, к которому хотелось бы при­влечь внимание.

Как показывают фактические данные последнего времени, модные правовые лозунги ("правовое государство", "верховенство права", "права человека" и аналогичные им) широко и вольно используются в разнообразных политиче­ских целях различными политическими силами, в России - от коммуно-радикальных до радикальных демократов. Не­редко их со всей активностью пускают в дело и государст­ва, далеко не всегда отличающиеся последовательно демо­кратическим режимом. И это обстоятельство, что подобные лозунги с трудом реализуются или вообще не реализуются в жизни, заинтересованные люди порой объясняют несо­вершенством права, недостатками в работе законодатель­ных и правоохранительных учреждений, упущениями тех или иных должностных лиц.

Между тем здесь, наряду с упомянутыми обстоятель­ствами, есть еще и довольно жесткая закономерность, кото­рая по большей части не принимается в расчет. Право как нормативно-ценностный регулятор вообще, по определе­нию, не способно занять высокое место в общественной жизни, которое бы соответствовало критериям и стандартам правового государства и верховенства права, если в данном обществе политическая, государственная власть заняла авторитарно-доминирующее положение или - что хуже - положение тотально всемогущей, тиранической силы, - словом, Большой власти. То есть власти, намного превышающей естественные, социально оправданные "потребности во власти", существующие в данном обществе и настроенной на то, чтобы использовать свое могущество в групповых, узкоклассовых, этнических или идео­логических интересах.

Ведь власть - это наиболее могущественный социаль­ный фактор в обществе, который способен применять сколь угодно мощное насилие и имеет монополию на это и которо­му (коль скоро власть достигла значительных величин, пре­ступила порог допустимого и оправданного) в этом отношении нет равных. Такой власти нет противовеса, нет воздействия никакой альтернативы; и даже формально введенные ин­ституты по упорядочению власти - разделение властей, федерализм и др. во многом оказываются бессильными. И с такой ("Большой") властью право, сколь бы оно ни было развито и совершенно, справиться также не в состоянии. Право в обществе, в котором доминирует Большая власть, "социально обречено", ибо это общество в принципе не в состоянии стать правовым обществом, в котором утвержда­ется верховенство права, правление права.

Запомним эти положения. Они, как надеется автор, помогут в понимании особенностей одного из основных на­правлений философии права (коммунистического), которое в процессе своего развития реализовалось в феномене все­сильного государства.

"Право сильного" и "право власти".

То обстоятельст­во, что право может не только "рассчитывать" на власть, на ее поддержку, но и попасть под ее пяту, стать инструмен­том политической государственной власти, означает, что перед нами - особый феномен, интегрированный в систе­му политико-государственных отношений, который допус­тимо так и назвать - "правом власти" и который, помимо всего иного, приводит к утверждению специфической идеологии, господствующей повсеместно и поныне, - юридиче­ского этатизма.

Здесь необходимо затронуть проблему более общего характера, ранее уже упомянутую, проблему о силе, которая служит основой юридических механизмов.

И этой связи нужно еще раз подчеркнуть, что право - такой нормативно-ценностный регулятор, который нуждается в известной поддержке "со стороны", в силовых методах гарантирования. Наряду с природной необходимостью, этическим (религиозно-этическим) освящением права, требуется и просто сила, способная воздействовать на волю людей, при необходимости - преодолеть ее сопротивление и добиться фактической реализации права.

С этой точки зрения позитивное право с первых же, фаз своего формирования и до последнего времени выступало и выступает в качестве "силового" нормативно-ценностного регулятора, то есть такого социального образования, которое для людей является внешним фактором, напрямую поддерживается силовыми институтами и рычагами, с той или иной степенью навязывается извне.

Но существо и характер этой силы, стоящей за спиной права, различны.

В данном отношении история позитивного права во многом состояла в трансформации и модификации силы, определяющей жизнь и реальность юридических установ­лений, когда право, оставаясь "силовым", меняло стоящие, за ним силовые институты и рычаги.

Логику такой трансформации и модификации можно выразить в формуле: от права сильного к праву власти, а затем - к праву государства .

Право сильного - это первичный, по своей основе в немалой степени биологический, способ устройства жизни "организованных сообществ". Он образует исходный, начальный блок иерархического построения жизни "органи­зованных существ", в том числе и человеческого сообщества.

Право сильного, при всем негативном или сдержанном отношении к нему с точки зрения современных этических и гуманитарных представлений, необходимо отличать от бес­предела насилия. Право сильного в естественном бытии - суровый, жесткий, порой жестокий, но вместе с тем - природно-нормальный, неизбежный и вполне целесообразный способ первобытной социальной организации при безраздельном или преимущественном господстве в сообществе биологических начал. Этот способ - преграда для проникновения в сообщество того, что в жизни людей реализовалось в насилии (в частности, того, что характерно для законов и истребительных сторон межвидовой борьбы, грозящих здесь, во внутривидовых отношениях, смертельным хаосом правового состояния, неизбежным в этом случае само­уничтожением), и одновременно - наилучшая в условиях зоологического мира форма достижения и обеспечения спло­чения сообщества "организованных существ".

В условиях цивилизации право сильного постепенно модифицировалось, шаг за шагом освобождалось от "чисто" биологических свойств и приобретало черты социального явления. Одной из таких модификаций стало кулачное право, когда реализация преимуществ "просто сильного" полу­чила юридическую регламентацию (в виде нормативно-регламентированной системы турниров, поединков в сфере юридических доказательств).

Иную оценку должна получить та специфическая мо­дификация права сильного, которая нашла выражение в на­силии, в праве войны; она выявила негативные стороны человеческого разума и сыграла глубоко отрицательную, тра­гическую роль в истории человечества. Хотя право войны и получило некоторую юридическую регламентацию (jus gladii) и даже некое этическое и художественно-романтическое обоснование, порой возвеличивание, оно по сути не просто отбросило людей во внеправовое состояние, но и даже с био­логической стороны стало глубоко противоестественным яв­лением: право войны дало некое оправдание насилию, переносу истребительных сторон межвидовой борьбы на внут­ривидовые отношения в человеческом сообществе, оправда­ние самому страшному, "бесовскому" греху - возможности физического уничтожения себе подобных - убийству.

Право власти. Это уже существенный шаг вперед в правовом прогрессе. Такой крупный скачок в "со­циализации" права сильного произошел в результате того, что силовые формы выражения и обеспечения юридических норм и институтов монопольно сосредоточиваются в руках политической, государственной власти.

Право власти знаменует существенное развитие позитивного права. И прежде всего - в его прогрессивных характеристиках. Здесь возможное насилие, принуждение прерогативой "одного лица" - политической государственной власти, которая - именно как власть - не только способна решать дела по усмотрению, но и oбременена ответственностью. К тому же возможное насилие, принуждение по мере развития общества все более становится предметом закона, юридической регламентации, приобретая черты правового принуждения.