Если бы в то время меня попросили дать определение настоящему страданию, то я, не задумываясь, ответил бы - физическая невозможность существовать. Теперь же я знаю, что настоящее страдание - это апофеоз эгоистического существования. Гнойник эгоизма назрел и должен был либо лопнуть, принеся исцеление, либо застыть и превратиться в хроническую, бестолковую пытку, или же, продолжая зреть, привести непременно к трагическому финалу. Я все время пытался бежать от страдания - в любовь, в поэзию, в алкоголь, вместо того чтобы погрузиться в него полностью и увидеть его причину. Теперь об этом легко говорить - под рукой книги истинных Учителей, тогда же приходилось надеяться только на собственные ограниченные знания и редкие проблески интуиции.
Прошлое давило на меня тяжелым грузом постоянно кишащих, как опарыши в выгребной яме, мыслей. Хотелось разом от него избавиться.
Глава 2. ОТ НЕВЕДЕНИЯ ДО РОЖДЕНИЯ
Весной 1990 года, будучи в совершенно отчаянном состоянии, я - материалист до мозга костей и ярый отрицатель мистики всех мастей, решился взять в руки Новый Завет. Беглое знакомство с ним никакого впечатления на меня не произвело - схематичная история жизни Иисуса и набор прописных истин. Я отложил его до лучших времен и занялся серьезным прочтением Андрея Платонова, доселе практически скрытого от нас писателя. "Котлован", "Чевенгур", "Ювенильное море" поразили меня. Совершенно фантастическая психологическая рельефность всех, без исключения, персонажей буквально доводила до ступора - приходилось читать дозированно, маленькими порциями. Автор прикосновениями исследовательского скальпеля мастерски анатомирует человеческие характеры, обнажая их суть до корней, а голая человеческая суть страшна сама по себе. До Платонова такое под силу было разве что Гоголю. Тот, кто видит в платоновском творчестве лишь ерничество, еще не готов принять автора, но у него есть шанс критически осмыслить психологическую суть человеческой личности, тот же, кто его отвергает вовсе, в этом плане совершенно безнадежен. Отношение к творчеству Платонова является, пожалуй, своеобразным индикатором потенциальных возможностей духовного развития человека.
Пожалуй, таким же индикатором может служить и творчество Пришвина, которого по сей день официально величают "певцом русской природы", совершенно не понимая его истинной писательской миссии. Пришвин - единственный из русских (думаю, и из мировых) писателей, кому удалось органично слиться с Единой Реальностью и, обладая ее глазами и чувствами, облечь в слова то невыразимое, что под названием Тайна преследует нас всю жизнь. Ему, как никому другому, это удалось. Возьмите, к примеру, "Женьшень", "Фацелию", "Лесную капель", "Глаза земли". А чего стоят дневники Пришвина, которые он ежедневно вел в течение всей своей сознательной жизни? Дневники и есть, по словам самого писателя, его главная книга. Раз сердцем прочувствовав Пришвина, вы можете быть уверены, что находитесь на правильном пути. Это к слову.
Вернемся в лето 1990 года. Вторая попытка одолеть Новый Завет началась с чтения карманного издания Евангелия от Иоанна. Читал я его совсем иным способом. Пригодился уже порядком подзабытый опыт чтения работы Толстого "На каждый день" - осмысливать, точнее, вбирать в себя читаемое в процессе чтения, не включая аппарат мышления и сравнения, то есть принимая прочитанное как факт, никак к нему не относясь. Во время чтения я не был ни теистом, ни атеистом, ни ученым, ни врачом и, что самое главное, ни капельки Клюевым Александром Васильевичем.
Прочитав таким образом несколько раз Евангелие от Иоанна, я убедился, что метод работает, правда, слово "метод" в данном случае не совсем подходящее, это, скорее, способ восприятия. Написанное теперь уже не казалось стандартным набором избитых рецептов освобождения от мирских забот и религиозной тарабарщиной, а начинало иметь вполне конкретный смысл. Какой? Я не стану его формулировать. Каждый должен сам его прочувствовать. Любой мой ответ будет принят и зафиксирован вашим сознанием, оставив в нем соответствующий след, который в дальнейшем может нарушить свежесть вашего собственного восприятия. Мы и так донельзя перегружены чужими мнениями и штампованными откликами по любому поводу. В нас практически уже нет ничего своего - мы просто механические рабы заложенных в нас программ поведения (на работе, дома, с супругами, с детьми, с друзьями и т. д.). Одним людям мы мило улыбаемся, втайне ненавидя, потому что зависимы от них, причем неискренность прикрывается удобной фразой о нормах приличия. Других мы гневно осуждаем, чувствуя их беззащитность, находя оправдание своему поведению в намерении высказать правду в лицо. На все у нас есть стандартные ответы, готовые рецепты, а сомнения если и возникают, то по причине большого числа стандартных вариантов ответа. Практически мы ничего не делаем в жизни, не включив рассудок или механизм памяти, то есть спонтанно. Если вы однажды осознаете свою рабскую зависимость от механических привычек, осознаете не умом, а каким-то иным "органом", свободным от памяти прошлого, то считайте, что стронулись с мертвой точки.
Прочувствовав возможность послойного восприятия прочитанного, я решил таким же образом проработать остальные Евангелия - от Матфея, от Луки и от Марка. У меня появился интерес к этой своеобразной работе. Теперь уже неоднократные прочтения всех четырех Евангелий открыли мне совершенно иные пласты восприятия текста Нового Завета. Повторяю, я не оценивал при чтении смысл прочитанного умом, а целиком находился в самом процессе чтения, правда, порции прочитанного поначалу были совсем небольшими - медитативный способ чтения только вырабатывался. Ум включался лишь тогда, когда я выходил из процесса чтения, и то это был, скорее, не ум, поскольку критика отсутствовала, а (очень трудно подобрать соответствующее слово) - "ароматовоспринимающий орган". Он каким-то непостижимым образом вдыхал аромат прочитанного и напитывал им все мое существо. Ощущение необычное и доселе мне незнакомое. Самое главное - появился интерес к жизни, пускай в виде отдельных проблесков; той фатальной безысходности, которая преследовала меня последнее время, я уже не ощущал.
В самый разгар работы с Новым Заветом жена, увлекшаяся входившими тогда в моду астрологическими знаниями, совершенно неожиданно подарила мне небольшую книжечку "Исповедимый путь" тогда еще никому не известного автора Анатолия Мартынова - человека, безусловно, незаурядного, целителя-экстрасенса. Закончив "новозаветную эпопею", я приступил к Мартынову. Час пробил. Первое прочтение было несколько сумбурным - я буквально проглотил написанное. Все для меня было настолько новым, что вызывало восхищенную растерянность - феноменология и природа парапсихических исследований, биополевая структура человека, биодиагностика и лечение заболеваний и, наконец, бессмертие души и духовная эволюция человека.
После первого прочтения я приступил к работе, именно к работе с книгой. Она заключалась в порционном чтении материала с последующим переписыванием его (слово в слово, буква в букву) в тетрадь. Само собой разумеется, что и чтение, и переписывание текста проходили без вмешательства ума, то есть носили чисто медитативный характер. Именно теперь мне стало понятным, почему многие святые отшельники и монастырские монахи занимались, наряду с регулярным чтением молитв, переписыванием в течение всей жизни священных книг - это очень эффективная, интуитивно найденная форма медитации. Таким образом, я дважды проработал весь текст мартыновской книги. На среднем пальце правой руки появилась характерная "мозоль переписчика", а верхняя фаланга пальца искривилась.
Уже при первом прочтении книги меня буквально поразили главы, в которых говорилось, жаль, что очень кратко, о Шри Ауробиндо - великом индийском мыслителе и ученом-эволюционисте, и о его Интегральной Йоге. Я сердцем почувствовал, что именно в этом направлении следует искать выход из мрачных лабиринтов человеческого неведения. Можно сказать, что стрелка курса моей жизненной ориентации дрогнула и начала смещаться в искомом направлении. Появилась реальная возможность прикоснуться к Тайне. Меня буквально поразили слова Шри Ауробиндо: "Способность думать - это замечательный дар, но способность не думать - дар еще больший". Такое не может быть сказано случайно - наверняка это плод личного опыта, а не умственных спекуляций. Из книги я узнал, что Шри Ауробиндо различает четыре основных уровня человеческого сознания - обычный разум, просветленный разум, интуитивный разум и сверхразум. Поразило меня также одно явление, названное Шри Ауробиндо "блужданием разума", которое каждый мало-мальски наблюдательный человек способен прочувствовать на собственном опыте. "Блуждание разума" выражается в постоянной калейдоскопической смене мыслей, желаний и фрагментов памяти в активном сознании человека. Шри Ауробиндо считает его главным препятствием на пути совершенствования сознания. Отсюда и вполне конкретное направление внутренней работы - успокоение разума.
В то время большего о Шри Ауробиндо и его методе узнать было невозможно, но ощущение внутреннего стремления в верном направлении меня уже не покидало. Ждать точки перелома оставалось недолго.
Нужная литература мало-помалу начинала появляться. Репринтное воспроизведение дореволюционного издания книги "Великие посвященные" Э. Шюре я дважды перечитал с неослабным вниманием и интересом. Рама и Кришна, Орфей и Гермес, Пифагор и Платон, Моисей и Иисус - эти имена теперь были для меня не просто атрибутами мифологии, они ожили и стали неотъемлемой частью моего внутреннего мироощущения. Чувство трудно передаваемое, но вполне конкретное.