Сегодня мы сплошь да рядом сталкиваемся с поразительным умением образованного человека не видеть того, что не соответствует его убеждениям, даже если оно совершенно очевидно. Учёный, уверенный, будто всем происходящим управляют только неумолимые законы природы, в частности закон сохранения материи, не станет и обсуждать феномен мироточения икон, хотя бы вы вплотную подвели его к иконе, на которой на его глазах набухают капли благоуханной жидкости, стекающие затем вниз. По своей профессии он должен быть любопытным, но это странное явление его нисколько не заинтересует. Ещё показательнее весьма распространённое среди интеллигенции мнение, будто высшие формы жизни возникли из низших путём естественного отбора. Хотя отбор, как признают это и сами дарвинисты, оставляет наиболее живучие существа, а менее живучих убирает, а живучесть низших организмов несравненно выше живучести высших и, следовательно, легкоранимые носороги под действием естественного отбора давно должны были бы превратиться в неистребимых тараканов, затем в бактерий, умеющих выживать даже в кипятке, и, наконец, в камни, которые существуют несмотря ни на что в течение миллионов лет, демонстрируя максимум живучести, мы всё время слышим пренебрегающее всякой логикой утверждение, будто когда-то на земле жили только простейшие организмы, а потом отбор превратил их в очень сложные.
Вольное обращение с логикой, полученное нынешним западным миром в наследство от протестантизма, вовсе не такая безобидная вещь, как это может показаться. Например, американцам оно грозит обойтись в сотни миллиардов долларов. Такие бешеные деньги они собираются истратить на исследование планеты Марс с единственной целью – обнаружить там жизнь или её следы. Такое открытие было бы действительно очень важным, но, поскольку на это надежды очень мало, проектировщики согласны удовольствоваться тем, что найдут на Марсе воду. Собственно, в этом и заключается сейчас их мечта, на это они готовы потратить умопомрачительную сумму. Спрашивается: ну хорошо, дорогостоящие аппараты найдут на Марсе воду в виде подземного льда – что дальше? А дальше включится в дело весьма странная логика, от которой Аристотель перевернулся бы в гробу: вода есть необходимое условие жизни, следовательно, если на Марсе есть вода, значит, там обязательно есть либо была какая-то форма жизни. И самое поразительное, что такое заключение посчитают законным не какие-нибудь там пастухи, а учёные, которые вроде бы должны уметь правильно рассуждать. Подобным способом можно очень легко доказать наличие на Луне автомобилей: там есть ровные участки поверхности; ровная поверхность есть необходимое условие движения автомобилей, значит, они на Луне есть.
Самый существенный момент состоит здесь в том, что практика использования логики в качестве дышла, куда повернёшь, туда и вышло – стала обычной не только для отдельных не очень умных людей, но и для самых широких масс. Ведь налогоплательщики Соединённых Штатов не возражают против финансирования из своего бюджета замысла "найти на Марсе воду, а следовательно, жизнь". Таким образом, умение не видеть и не слышать того, что не хочется видеть и слышать, надо квалифицировать уже как цивилизационный признак, как неотъемлемую составную часть культуры, сформировавшейся в рамках протестантской цивилизации.
Тип верования, представляющий собой ядро цивилизации, определяет и тип человека, выращиваемого данной цивилизацией, ибо религия первична, а психология вторична. Когда в Римской империи зародилась христианская цивилизация, апостол Павел сказал: "Итак, кто во Христе, тот новая тварь; древнее прошло, теперь всё новое" (2 Кор. 5, 17). Это в какой-то мере можно отнести ко всякой возникающей на земле цивилизации, в том числе и к протестантской. Появившись в конце XVII века, она превратила свою предшественницу – ту "новую тварь", о которой говорил Апостол, – в "новейшую тварь" с совершенно уникальными особенностями душевного устроения и менталитета.
Этот тип человека известен нам как "немец" из анекдотов – дотошный, аккуратный, малость упёртый и слегка туповатый. Вот один из анекдотов о нём. Немца во Франции приговорили к казни на гильотине. Перед ним хотели обезглавить какого-то француза, но нож застрял посередине, и согласно традиции приговорённый был отпущен на волю. Нож подняли и приглашают немца, а он не идёт: "Вы сначала почините свою гильотину!"
Этот тип блестяще выписан Лесковым в рассказе "Железная воля", а Толстой так выразился о нём в "Войне и мире": "Немец самоуверен хуже всех, и твёрже всех, и противнее всех, потому что он воображает, что знает истину, науку, которую сам выдумал, но которая для него есть абсолютная истина".
Составив свою религию из двух несовместимых частей – некоторых евангельских заповедей и положений, противоположных другим евангельским заповедям, которые пришлось научиться в упор не замечать, – протестанты первых поколений усваивали это умение с молоком матери, и вскоре оно стало их генетической особенностью. И в деле теоретического изучения и практического освоения внешнего мира такой тип человека получил над всеми другими громадное преимущество, ибо обладал склонностью к абстрактному мышлению, упорством, напористостью и односторонностью.
Необыкновенная напористость протестанта объясняется очень просто. Душа у него перегорожена на два отделения. В первом находится усечённое Евангелие, в котором оставлена только сама вера в Христа и те Его заповеди, которые относятся к формированию внутреннего мира индивида. Вся евангельская метафизика игнорируется. Зайдя в это отделение, протестант проникается духом аскетизма, дисциплины, самоограничения, жаждой правды, то есть знаний, потребностью служить идее, целеустремлённостью. Но здесь он гостит недолго и вскоре переходит в другое отделение, где ему, как верующему (побывавшему в первом отделении), разрешается делать любые дела, если они делаются по-христиански добросовестно, ибо за свою веру он уже спасён независимо от дел. И он начинает делать эти дела с большой энергией и упорством, которыми зарядился в первом отделении от Евангелия. И вот это появившееся в XVI веке небывалое существо, приватизировавшее Бога, изъяв Его из вселенной и заключив в своё сердце, вдохновляясь этим приватизированным Богом, начало направлять своё вдохновение не на спасение души, как делали христиане прежде, ибо спасение автоматически следует из веры, а на освоение обезбоженной и потому резко упростившейся вселенной и на удобное устроение в ней своего тела.
Благодаря своим новым качествам протестанты быстро добились больших успехов в научной и хозяйственной сферах. Первыми плодами протестантизма были точные науки и капиталистическая форма производства.
Связь между реформацией и капитализмом была убедительно доказана ещё в начале прошлого века Максом Вебером. Капитализм зиждется на двух опорах – эксплуатации рабочих и ростовщичестве, принявшем в нём грандиозные размеры в виде банковского кредитования. В католической цивилизации и то и другое считалось греховным, так как противоречило евангельским заповедям милосердия и нестяжательства ("Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут" – Мф. 6, 19). Теперь на то, чтобы выжимать соки из наёмных трудящихся и драть с кредитуемых высокие проценты, была дана религиозная санкция: спасает внутренняя вера, а внешние дела могут быть любыми. Причинно-следственная связь между протестантской революцией и появлением точных наук более сложна и интересна. Точные науки есть теоретическое познание человеком внешнего мира с использованием математики как главного инструмента. Вследствие протестантской революции не только субъект познания (человек) стал другим, но и объект познания (внешний мир) тоже, как ни странно, стал другим, и оба этих изменения действовали в одну сторону, дружно содействуя повышению эффективности познания.
Сделав Бога чем-то вроде любимого домашнего животного – собачки или кошечки, протестант с умилением продолжал наполняться от Него личными христианскими достоинствами, в числе которых были и перечисленные выше качества, необходимые для успешной научной деятельности. Эти качества и раньше были присущи христианам, но теперь их можно было целиком сосредоточить на научной работе, не отвлекаясь на богословие и проблему спасения. Протестант по-прежнему считал, что идеи первичны, а материя вторична ("Дух животворит, плоть не пользует нимало"), поэтому начал создавать науку с теории. Помня о том, что человек создан по образу и подобию Бога, а значит, его творчество должно быть подражанием творчеству Бога, творящего "из ничего", протестантский учёный положил во главу угла математику, которая получает свои результаты именно "из ничего" – извлекает их из придуманных самими же математиками аксиом по ими же предписанным себе правилам вывода. Далее. Ту математическую дисциплину, которая обеспечила грандиозный прорыв в физике и технике, – интегральное исчисление, или "математический анализ" – протестанты основали на понятии актуальной бесконечности, то есть бесконечности, представленной сразу всеми своими элементами как конкретный единичный объект. А вместить в сознание это формально противоречивое понятие им помогло то, что они, оставаясь здесь христианами, видели перед собой живой пример такой данности – воплощённость в конечного человека Иисуса бесконечного Сына Божия. Зная о практическом преобразовании мира этой бесконечностью (Христом), протестанты горячо уверовали в громадные перспективы прикладных наук, основанных на математическом анализе, и отдавали их развитию много времени и сил. Таков был внутренний потенциал протестантов, доставшийся им в наследство от истинных христиан, который они употребили для достижения своих более узких целей.