Что Данилевский имел в виду преимущественно будущее и даже во многом небывалое , доказывается, между прочим, и тем, что он считал невозможной выработку этого нового культурного типа прежде разрешения восточного вопроса , прежде присоединения Царьграда и образования конфедерации славянской (так он говорил), восточной - как я выражаюсь.
Разве это данная действительность?
Пусть и в представления этого союза вкрались у него и либеральные, и старославянские, и даже некоторые общеевропейские привычки, но где же тут застой мысли? Где "данная действительность"? Не знаю! Напротив, скорее у г. Соловьева действительность и данная , и бывалая , и даже значительно старая. Папство есть и было; общая жизнь у двух церквей уже была и расторглась с полным и страстным сознанием своей правоты с обеих сторон.
Но конфедерации славянской (или восточной, считая и греков и румын, и, вероятно, турок с персами) под гегемонией русского царя – не было никогда. Царь-град русским никогда тоже не был. Русские с греками никогда в прямом, узаконенном союзно-политическом общении еще не жили. Церковной тесной и совместно равноправной жизнью тоже еще не пытались жить; ибо в первоначальной зависимости России от вселенского патриарха не было ни физической близости, ни идеальной равноправности. Идеально Россия была подчинена тогда грекам вполне; реально в подробностях жизни была от них независима. После разрешения восточного вопроса это тесное, новое и равноправное общение станет неизбежным.
Какой бы то ни было , хотя бы и постоянно соборной централизации восточных церквей также никогда не бывало. А это в той или другой форме тоже станет необходимым, ибо одним союзом любви к общим преданьям теперь плохо стало жить; предания тают , под влиянием всех этих "Вестников" и провозвестников Европы!
Придется стягивать все, или дать волю таянию и гниению. Все это вовсе новое, небывалое положение дел. Оно имеет свои ужасные опасности (особенно со стороны многочисленной обще-либеральной интеллигенции юго-славянской, русской, греческой, румынской); но где же тут "ползание", пресмыкание мысли? Не вижу!
Где же одна лишь данная действительность? Разве в сохранении православия, но и то с подразумеванием, конечно, возможности развития вглубь , а не только распространения вширь ?
Разве в признании необходимости вечного самодержавия (для России и славянства вечного, а не для всего мироздания, разумеется)?
Но "Восточный Царь" необходим и самому г. Соловьеву для его высшей цели. Самодержавие наше должно пребыть сильным и даже возрасти для внешней и наилучшей опоры папству.
А может ли само самодержавие продержаться до столь не близкого еще дня примирения без силы веры православной в народе? Может ли сила этой веры в народе держаться теперь долго без сильной организации нашей церкви ? Едва ли! Значит, если для папы нужен "Восточный Царь", если для "Восточного Царя" нужен восточно -православный народ , то для пользы папства даже надо поберечь православие.
Я сказал: "не может продержаться долго" сила веры без силы иерархии. Тут вся трудность в сроках. И определить их с точностью редко возможно, и не признать их могущества нельзя.
Неужели высока и достохвальна только та теория, которой нужно, подобно платоновской, ждать 1000 лет для своего наияснейшего осуществления? А если пророчество, хотя бы и в приблизительной форме, осуществляется через 200–100 или 75 лет, то неужели это пророчество будет вовсе поверхностное в идеализме своем?
Неужели всегда только та теория выше, которая менее правдоподобна , по признакам текущего времени, у которой меньше реальных намеков в современности, меньше надежды в ближайшем будущем?
Это было бы уж слишком идеально! Сообразно этому взгляду, моральная всерелигия М. Мюллера – самая лучшая из теорий.
Для осуществления чего-то подобного тому зданию, которое можно строить на фундаменте Данилевского, много есть признаков уже и теперь, есть много весьма благоприятных условий…
Где же в нашей жизни теперь признаки, благоприятные для успеха у нас католической проповеди? Их вовсе нет. И я, который пишу отчасти тоже против г. Соловьева, еще один из самых благоприятных его идеям русских людей. Другие, по разным причинам (не всегда одинаково умным и хорошим), отступают чуть не в ужасе от его мыслей, даже и восхищаясь его талантом. Я же, хотя и не без оговорок обязательной православной богобоязненности, но считаю все-таки его проповедь не только гениальной по таланту, но и весьма полезной по общедуховному, ко внутренней дисциплине склоняющему, влиянию. Много ли в настоящее время русских, относящихся к трудам г. Соловьева так, как я отношусь, восхваляя общий дух и не смея сочувствовать его прямой цели? Много ли? Знаю еще двух-трех людей – не более… А число приверженцев Данилевского все растет и растет…
Я скажу даже, что я не счел бы себя вправе, если бы и мог, самолично и своевольно , без повеления иерархии нашей, слишком грубо противиться этим идеям о соединении церквей. Ибо, что не нужно , то откинется, а что хорошо , то останется от этой проповеди и от этих пророчеств.
Я сознаюсь только, что я не верю в возможность этого рода соединения , – в форме смиренного подчинения папству. Не верил бы даже и тогда, когда имел бы право находить это (ни у кого высшего не спросясь) безусловно правильным.
Не все правильное сбывается и не все желательное правдоподобно.
Гораздо более близким и вероятным, по всем признакам времени , мне кажется иное…
Вот что:
Внешние вещественно-исторические, так сказать, толчки были всегда необходимы для внутренних переворотов: душевных, умственных, духовных. Петру I, для легчайшего проведения европейских реформ, понадобился новый центр – Петербург. Св. Константин перед водворением христианства перенес столицу свою из Рима в Византию. Небольшое светское владение папы, давшее вначале римскому епископу большую вещественную свободу, позднее, длинным рядом умственных движений и психических туда и сюда толчков, привело к провозглашению догмата его духовной непогрешимости. Падение Византии и бегство из нее ученых греков, через одно только физически облегченное распространение древних книг, ускорило наступление времен Возрождения. Один ученый богослов в частном разговоре сообщил мне однажды вот что: "На Западе до крестовых походов почитание Божьей Матери было вовсе не так развито, как у греков; во время крестовых походов, под влиянием греков, враждебные им латиняне стали относиться к этой стороне веры иначе и вскоре после этого по присущей им страстности далеко превзошли восточных христиан в превознесении св. Девы Марии".
Не знаю, был ли этот ученый человек прав; я беру на себя ответственность не за самый факт , а только за вывод из него или за приложение. И это пример внешнего толчка, глубоко и неотразимо потом воздействовавшего на изменения сердечные, умственные и духовные.
Теперь чувствуется везде потребность обновленной дисциплины, и если только возможно – внутренней , из согласования убеждения с понуждением исходящей.
В России, сам г. Соловьев это признает, только начинают и растут религиозные, мистические "веяния"…
Если при этих психических, при этих умственных условиях в скором, исторически скором, а не личночеловечески, времени произойдут те перемещения политических сил , о которых я не раз говорил, на которые и Данилевский так надеялся: то многочисленным, но мягким, русским и малочисленным, но твердым, грекам придется из самосохранения неизбежно искать друг в друге точку опоры. Вражда греков к юго-славянам совпадает при этом с нашим (слава Богу!) в них современным разочарованием.
Вот внешний политический толчок! Вот новое поприще действий и чувств! И таких разнородных толчков в эту сторону будет много.
Русские славяне из кучи мелких, диких и несогласных княжеств создали сами новое великое и просвещенное царство.
Византийские греки, на основании евангельских и апостольских данных, хотя и Божественных, но {разумеется - промыслительно) еще общих и для подробного приложения неясных, создали гораздо раньше латинян новую , мировую, ясную и сложную ортодоксию.
Пусть эти русские столь государственные и эти греки, столь церковные в истории своей, пусть они тогда протянут искренно друг другу руку в небывалом еще доселе физически тесном общении!
Пусть случится это на том самом Босфоре, про который Наполеон I говорил: "c’est L’ Empire du monde!" [11] и где, кажется, и Фурье хотел основать резиденцию своего Всеземного Омниарха , как главы градативно друг над другом возносящихся общин.
И тогда? Тогда отчего ж и не произойти все тому же соединению церквей ?
Только иным обратным движением: духовной победой Востока над Западом.
– Мы перетянем к себе тогда католиков.
И такое соединение не будет уже, вероятно, иметь в себе вида ни знакомого и уже давно данного нам римского католичества, ни "старого", так сказать, русского православия, неподвижного и безвластного.