В душе человека, исторические воспоминания способны произвести настоящий переворот, когда окружающая нас природа также будто не просто оживает, но приобретает какие то неведомые нам свойства сопричастности чему то священному, таинственному и предвечному. Душа молодеет, раскрывается, и ключиком к такому раскрытию души является подлинно сказочная и, одновременно, реальная родная история. Ведь и сама родная природа, минуя наше "рацио", говорит столь много человеческому сердцу. И таковы все пейзажи, отмеченные печатью славы, трагедии или тайны отечественной истории. Деревья и травы этих мест как вечные листки природной летописи, которая доносит до нас тот же шорох листьев, цветов и разнотравья, что и тогда в далеком, ароматном, медовом прошлом, пьянящим наши души несказанной очарованностью.
Обрести родную природу в контексте собственной истории культуры значит сделать ее частью своей души. В этом единении с тварным миром мы должны научиться постигать величие Божьего Творения нас ради свершенного. В этом кроется удивительная тайна несказанной радости, дарованной нам для действительно прекрасной жизни. Природа, красота и родная история есть вещи связанные воедино сокровенными, до конца непостижимыми, связями.
Сила Воскресения России таится в глубине нашей истории, скрыта от ненужного и преждевременного расточительства в водах Светлояра. Природа скрыла от нас до времени в чарующем пейзаже лесного озера главную тайну нашей истории.
И раскроется она тем поколениям русских людей, которые возьмут на себя послушание, громадный труд и святую обязанность стать великими и весомыми на весах Истории.
Великий человек раскрывается в действии далеком от помышлений о личной сиюминутной выгоде. Тогда он достигает уровня неизмеримо большого и прекрасного. История учительница для великих душ – вот ее роль.
Истина истории заложенная в красоте, не обретаема усилием одной только рациональной мысли. Историческая истина – это интуитивная истина. Истина возникает в глубине творческого сердца как внезапный преображающий изнутри энергетический поток.
Люди тщеславно превозносят логическую истину, отрицая интуитивную как не более чем выдумку поэтов. Однако именно интуитивная истина обретается, когда мы отстраняемся от собственного ограниченного "я" и становимся едиными с тем, что пытаемся постичь. Мы сливаемся с непостижимым и видим уже не сами, а как бы "глазами Бога" при допущении возможности такого видения, исходя из исторических свидетельств о подвижниках благочестия.
Вполне может быть, придет время, когда людей совершенно не будет интересовать философия Канта и Гегеля, но произведения Гомера, Гете, Шекспира и Пушкина будут передаваться из поколения в поколение и почитаться зеркалами человеческой души. Поэзия всегда вернее и чутче простого летописания, и намного важнее для понимания истории. "Задонщина" передает нам истину о Куликовской битве с большим проникновением в суть эпохального события, чем сухие строки летописаний о том же событии.
Суммируя все вышесказанное, видим, что ощущение священно-прекрасного должно рождаться в душе от соприкосновения с родной историей. Сама же красота есть интуитивная истина, превосходящая интеллектуальную проницательность, о чем нам красноречиво говорит наш неброский, но пронзительно красивый, до боли и слез, русский пейзаж.
Ощущение гармонии и музыкального ритма, вот что рождает в человеке прикосновение к сокровищам подлинных мифов.
Не случайно мифы и легенды народов всегда и непременно дышат непринужденной эпической красотой, облекаясь в формы высокой поэзии, которая одна способна пронести через столетие послание, содержащие духовные сокровища, накопленные предками и столь необходимые их потомкам.
Мифологический текст
Миф, легенда – аккумулированный опыт наших предков. И опыт этот передается поколениям не в виде "памятки для пользователя", но как наследие высочайшего поэтического вдохновения предков.
Память, наследие и …поэзия. Случайно ли, что современное человечество одновременно утеряло все три драгоценных дара. Верю, что по поводу истинной поэзии со мной не будут спорить. Ее давно уже нет как элемента живой культуры. Она дана нам в наследии предков. В беспамятстве мы утеряли и большую часть наследия. А что же память?
В последнее время в Европе часто говорят о том, что у современного белого человечества стала удивительно короткая память. Люди охвачены лихорадкой прогресса и потребительской гонкой и отходят с каждым годом все дальше и дальше от накопленного за многие тысячелетия опыта, теряют запас знаний коллективной памяти, передающейся от предков нам посредством генной памяти, памяти крови, "коллективным бессознательным".
Закономерен вопрос, а можно ли полностью разрушить этот запас, хранящийся в глубинах наших душ. Полностью, слава Богу, невозможно. Глубина народной памяти измеряется тысячелетиями.
Нам крайне важно понять, оценить отражение в национальной культуре опыта прошедших поколений с их представлениями о глубинных основах бытия.
Совершенно справедливо мнение, что тот не понимает настоящего, кто не имеет правильного представления о прошедшем. Однако возникает законное сомнение: неужели можно познать незримое прошлое, не поняв зримого настоящего. Противоречие снимается пониманием того, что и прошлое и настоящее находятся в самой непрерывной и живой связи.
Изучение овеществленных памятников истории должно начинаться с изучением живой духовной жизни этноса, вернее с участия в этой духовной жизни, которая теплилась и теплится в самых недрах народной жизни. Там, в неведомых глубинах народного духа, жива истинная Русь, живо еще отношение к Родине как к святыне, которая требует от жизни ее истинных детей не только подвига служения, но и жертвы.
В индийском, древнем литературном памятнике Бхагаватгите есть одна замечательная мысль, близкая православному пониманию цели человеческой жизни, цели народа как субъекта истории.
Если в христианстве жизнь человека и этноса воспринимается как служение и, даже глубже, – священнодействие, то в Бхагаватгите человеческая жизнь воспринимается как символическое жертвоприношение.
Да, пожалуй, и все исторические народы воспринимают цель своего бытия как некое жертвенное служение определенной священной истине, которая необязательно сразу проговаривается и четко формулируется в культурном и политическом тексте. Но каким-то непостижимым образом, идея эта ими опознается интуитивно и властно побуждает к действию, часто выражаемому в строительстве империи, и непременно священной. Неисторические народы живут исключительно биологической жизнью и в священном смысле собственной, значимой в общечеловеческом масштабе истории, не имеют.
Только трепет перед святыней рождает великие народы. Только восхищение и преклонение перед священным рождает в среде народа святых героев и истинных мыслителей. Без этого нет исторических этносов. Святыня как корень всех ценностей есть непременное условие исторического бытия великих наций. Вокруг святыни у великих народов древности и современности строится вся их общественная, государственная и частная жизнь. Познанию святыни посвящены труды истинных мыслителей такого народа.
Народ, объединенный святыней, вокруг святыни порождает мыслителей, о которых впоследствии будут писать кандидатские и докторские диссертации. Если у народа, несмотря на самые страшные исторические неудачи и падения, есть такие мыслители, то это значит – народ еще жив для истории. Если нация порождает только огромное количество докторов и кандидатов, изучающих чужие идеи, тогда это верный признак того, что она умирает.
Восточная мысль уверяет, что знание и действие должны быть едины. Если я знаю, но не действую – я не знаю. А если мое знание не опирается на ценностные установки, если я живу не ради того, ради чего только и стоит умирать, если я на каждом шагу вижу интеллектуальные альтернативы знанию единому, значит, я далек от истины, так как она всегда одна и безальтернативна.
А коли я все время не имею твердого и единого убеждения, то как же я могу в принципе действовать. Все мои попытки двинуться вперед будут происходить по известной схеме – шаг вперед, два шага назад. Без истинного знания и веры в святыню мы обречены на бездействие и духовное вырождение.
Знание очень многих современных академиков докторов и кандидатов, взвешивающих "за" и "против", видящих все полноту истины раздробленно, привыкших мыслить "плюралистически", "политкорректно", не уверенных в конечном продукте своей умственной работы, пряча свою несостоятельность за авторитет предшественников из того же научного цеха, – все это есть интеллектуальная мастурбация, где понятие "интеллектуальная" вполне условно применяется, из вежливости к читателю.
Историческая нация обязана противопоставлять текучести и временной изменяемости современной псевдоинтеллектуальной тенденции рационалистического постижения бытия как суммы разрозненных явлений, жесткий стержень своей внутренней цельной духовной жизни. Историческая наука обязана воспринимать мир в его священном единстве, постигать его "синтетически" в его неделимой симфонической целостности, данной нам именно в мифе. Историческая наука современности должна отвечать как эстетическим критериям искусства, так и сложившимся нормам классической рационалистической науки, но только в той мере, в какой эти нормы и критерии эти не начинают диктовать свои принципы упрощения и односторонности.