35. Если это не есть ни свидетельство моей порочности, ни деятельность, вытекающая из моей порочности, ни общему это не вредит, что мне волноваться об этом? А какой ущерб общему [может быть вообще]?
36. Не позволяй представлению всецело завладевать тобой, но помогай себе соответственно их силе и ценности, и даже если они опускаются до вещей средних, не воображай, однако, что вред в самом этом [умалении представлений до вещей средних]. Ведь плоха привычка! Но как старик, уходя, забирает обратно у воспитанника юлу, памятуя, что это только юла, так и здесь, когда красуешься на ростральной трибуне. Человек, ты забыл, что это такое было? "Да, но это так увлекательно." Что же, и ты из-за этого должен стать глупцом?
37. Наконец-то я стал независимо от местонахождения благополучным человеком. Благополучный же – это тот, кто уготовил себе благую участь. Благая же участь – следствие благих видоизменений души, благих порывов, благих дел.
Книга VI
1. Естество целого податливо и легко поддается превращению, управляющий же этим естеством разум не содержит в себе самом никакой причины для делания зла, потому что зла в нем нет, и он не делает ничего плохого, и ничто не терпит от него вреда. Напротив, все возникает и достигает законченности благодаря ему.
2. Пусть будет тебе все равно, исполняешь ли ты то, что должно, страдая от холода или зноя, и клонясь ли ко сну или выспавшись, и бранят ли тебя при этом или славословят, и умирая ли или делая что-нибудь иное. Ведь и умирание – одно из дел, относящихся к жизни: значит, и при умирании достаточно устроить настоящее правильно.
3. Зри в корень. Пусть не ускользнет от тебя ни качественное своеобразие [любой вещи], ни ее ценность.
4. Все предметное очень быстро превращается и [впоследствии] либо воскурится, если субстанция едина, либо рассеется.
5. Правящий разум знает, в каком положении он находится и что делает и на каком материале.
6. Лучший способ защиты – не уподобляться [обидчику].
7. Ищи удовольствия и успокоения единственно в том, чтобы, помня о боге, переходить от одного общеполезного дела к другому.
8. Руководящее начало – это начало, будящее себя самое и преобразующее и делающее себя таким, каким пожелает, делающее так, что все происходящее является ему таким, каким оно само хочет.
9. Все совершается в согласии с природой целого, а не какой-нибудь другой – либо объемлющей [вещи] извне, либо заключенной внутри, либо обособленной от них вовне.
10. Или смешение, и переплетение, и [затем] рассеяние, или же единение, и порядок, и промысел. Если первое, так ли уж желательно проводить мне время в этой бессмысленной путанице и такой-то мешанине? О чем еще мне заботиться, как не о том, чтобы когда-нибудь [совсем] исчезнуть? Что же я тогда мечусь? Ведь, что бы я ни делал, рассеяние не минует меня. Если же второе [верно], то я благоговею, тверд [душой] и вверяюсь смело управителю.
11. Когда окружающее заставляет тебя испытывать как бы беспокойство, скорее уйди в себя и не выбивайся из ритма [души], кроме тех случаев, когда вынужден. Ведь гармонии достигнешь скорее, если будешь постоянно возвращаться к ней.
12. Если бы у тебя одновременно были и мачеха, и мать, ты стал бы чтить первую и все-таки постоянно искать прибежища у матери. Таковы же теперь для тебя двор и философия. Итак, почаще возвращайся и ищи успокоения у той, благодаря которой и придворная жизнь выглядит для тебя сносной, и сам ты выглядишь в ней таким.
13. Как о мясных блюдах и другой подобной пище нужно представлять себе, что это вот труп рыбы, а это – труп птицы или поросенка, что фалернское, опять же, – виноградная жижица, а претекста – волосы овцы, смоченные кровью улитки, так и о том, что происходит при совокуплении, [представляй] что это [всего лишь] трение о внутренний орган и сопровождающееся некоторым содроганием выделение слизи. Подобные представления есть именно такие, которые проникают в самую суть вещей и проходят сквозь них, так что видно, каковы эти последние. Так следует поступать и по отношению ко всей жизни в целом, и там, где вещи кажутся внушительными, срывать с них покровы, и созерцать их ничтожество, и удалять с них прикрасы, благодаря которым они кажутся значительными. Ибо видимость – ужасный обманщик, и когда тебе кажется, что ты занят важным делом, тогда-то ты более всего введен в заблуждение. Ведь погляди, что говорит Кратет о самом Ксенократе.
14. Большинство того, что вызывает удивление толпы, сводится к самым обычным предметам, держащимся благодаря [устойчивому] состоянию или природе, каковы камни, бревна, смоковницы, виноград, оливковые деревья; те же [которые вызывают удивление] у тех, в ком больше благоразумия, – к существам, наделенным душой, каковы стада, табуны; третьи же, которые [вызывают удивление] у имеющих еще более тонкий вкус, – к существам, наделенным разумной душой, однако не собственно разумной, а имеющей навык и опытной в чем-нибудь другом или просто в том, чтобы владеть толпой рабов. Тот же, кто чтит душу разумную и гражданственную, не обращает внимания ни на что другое, как только на то, чтобы прежде всего сохранять свою душу пребывающей и движущейся в разуме и единении с людьми и помогать в этом деле тому, кто ему сродни.
15. Одно спешит начать существование, другое спешит прекратить, да и из возникшего что-нибудь уже исчезло. Текучесть и изменчивость обновляют мир подобно тому, как непрерывное течение времени являет нам беспредельную вечность всегда в новом облике. Невозможно найти, что из проносящихся мимо в этом потоке вещей достойно особенного почитания: как если бы кто-нибудь захотел полюбить одного из пролетевшей мимо стаи воробьев, а тот бы уже исчез из глаз. Подобным образом и сама жизнь любого человека есть испарение крови и вдыхание воздуха. Ибо как можно вдохнуть однажды воздух и выдохнуть, что мы делаем каждое мгновение, точно так же можно и всю дыхательную силу, которую ты получил вчера или прежде в момент рождения, возвратить туда, откуда ты ее взял.