Но эта упрямая шелуха, эта старая иллюзорная материя, она повсюду, она под нашими ногами, и она по-прежнему существует, по крайней мере, для остальных. Их преобладающее восприятие является критерием объективности, и это называется миром, как он есть. Мыслимо ли, чтобы горстка более развитых существ, пионеров нового мира, жили в этой истинной манере, в этом истинном теле (невидимом для других), в то время как жизнь и видение остальной массы продолжает крутиться вокруг старой тени, спотыкаться, страдать и умирать вместе с ней до тех пор, пока и они тоже не станут способными осуществить высочайшее преобразование и войти в новый мир – объективное восприятие которого станет преобладающим – и именно на этой земле и в этой материи, но видимой истинным взглядом? Старая шелуха спадет, когда все смогут видеть единым взглядом, когда весь мир, устремленный в Будущее, увидит дерево в цвету вместо старого сухого стручка. И дерево уже в цвету, так как это будущее пришло. Возможно, придется подождать, пока люди осознают, что время пришло и что все цветы здесь, на прекрасном дереве – они действительно уже здесь, за исключением тех немногих, кто задержался в Зиме, в то время как весна врывается отовсюду. На самом деле, супраментальное сознание, супраментальный ритм – это ритм чрезвычайно быстрый – современная Земля кажется статичной и застойной рядом с этим ритмом, и может быть, это простое "ускорение" и составляет все различие и выявляет оранжевую нежность супраментального излучения, его теплые животворные глубины, его светлую Землю, так же, как ускорение галактик сдвигает спектр свечения звезд к красному или фиолетовому в зависимости от направления их движения.
И как возможно, чтобы это новое видение, такое же конкретное, как видение всех Гималаев единым взглядом, даже более конкретное, ибо оно раскрывает все сокровенные глубины Гималаев, их живой покой, их монолитную вечность, не изменило бы коренным образом всю жизнь человечества, в особенности тех, кто способен видеть, а постепенно и всех остальных, так же радикально, как изменился мир, воспринимаемый человеком по сравнению с миром, воспринимаемым гусеницей? Ибо это новое видение не уничтожает мир; оно открывает его таким, какой он есть (и это супраментальное "какой он есть" еще способно расти в будущем – где конец?) Это неправда, что материя становится "другой" внезапно, путем нескольких чудесных трансмутирующих вмешательств – она становится (для наших глаз) тем, чем была всегда. Она перестает быть извилистой, крутой тропинкой гусеницы на пути к залитым солнцем прериям, простирающимся все дальше и дальше, насколько хватает взгляда. Истинная материя, супраментальная материя – та, что извечно ожидала нашего истинного взгляда – ибо только подобное распознает себе подобное. Время Божественного ожидает нас на Земле, если только мы согласимся распознать это Подобие, лишь образом которого мы сейчас являемся. И снова встает вся проблема изменения: что это, изменение материи или изменение видения?.. Безусловно, и то, и другое, но именно изменение видения влечет за собой изменение материи, изменение видения дает возможность по-новому воздействовать на материю, как наши человеческие глаза дали нам возможность по-новому воздействовать на мир; и это изменение материи представляется возможным только если все человечество в целом, или достаточно впечатляющая часть великого земного тела (поскольку мы всегда забываем, что являемся одним телом) согласится вдохнуть новый воздух, пропитаться этим соком, перестать верить в свои призраки и в свои страхи, в свои старые ментальные "невозможно".
И мы можем верить, можем даже ВИДЕТЬ, что это изменение видения заразительно: существует заражение Истины, неудержимое распространение Истины. Это Истина, которая ломает наши шаблонные матрицы, наши законы, наши системы и наши страны своим невидимым золотым давлением – мир на пороге солнечной перемены, которая сотрясает нашу эпоху и ввергает ее в панику под приливом мощи, и Истина немногих заставит измениться всех остальных так же неотвратимо и капитально, как первое прикосновение весны распространяется от ветки к ветке и раскрывает почку за почкой.
Как мы уже говорили, все секреты просты, и мы задаемся вопросом, а что если это "трудное" изменение, эта сложная алхимия, эти толстенные талмуды, таинственные посвящения, научная строгость и духовная гимнастика, эти цветные медитации, уединения и пытки над своим дыханием, весь этот тяжкий труд духа – не является ли он на самом деле тяжким трудом ментала, который ХОЧЕТ, чтобы это было чем-то чрезвычайно трудным, и таким образом раздуть себя еще дальше, а затем гордиться тем, что развязал чудовищный узел, который он сам же и завязал? Если вещи слишком просты, то он в них не верит, потому что ему нечего делать, потому что он ХОЧЕТ делать любой ценой – это его пища, его пропитание – пропитание его эго. Но это раздувание и превозношение ментала могут помешать нам воспринять крайнюю простоту, наивысшую легкость, наивысшую бездеятельность, которая и является искусством правильного делания. Мы должны были делать и снова переделывать, странствовать по дорогам ментала, чтобы индивидуализировать частичку этой потрясающей, огромной Сознания-Силы, этой универсальной Энергии-Гармонии, чтобы дать ей осознать саму себя в одной из форм и в миллиардах форм; но в конце великого плавания маленького пламени не пришла ли пора разбить эту форму, которая помогла нам вырасти и восстановить совокупность Сознания, Энергии и Гармонии в одном маленьком центре бытия, в маленькой точке материи, в одной маленькой чистой ноте, и дать Этому волю, и пусть Это изменит наши глаза, пусть Это пропитает наши ткани, пусть Это расширит нашу субстанцию – пусть это наивысшее Дитя, которое резвится в прериях мира, играет в нас и для нас, если только мы этого захотим, потому что оно – это мы.
Это трудное превращение в конце концов может быть не такое уж и трудное; оно должно быть простым, как сама истина, простым, как улыбка, как играющий ребенок. Вероятно, суть в том, хотим ли мы выбрать путь трудностей – путь ментала, отчаянно раздувающегося, чтобы разрастись до размеров вселенной, путь "но", "почему", "каким образом" и всех непреложных законов, которые снова и снова душат нас в нашей ментальной смирительной рубашке – или же путь... я не знаю чего, того, что сквозит в воздухе, что искрится, подмигивает на всех углах и во всех встречах, во всех вещах, мелочах и банальностях дня, как будто желая увлечь нас в невыразимое золотое пробуждение, в котором все чудесно, легко и просто – мы прямо в центре чуда! Мы полностью в супраментальном периоде. Он стучит во все наши закрытые окна, в наши страны, наши сердца, наши рушащиеся системы, наши шаткие законы, наши спотыкающиеся мудрствования, в тысячи наших неиссякаемых болезней, возникающих одна за другой, в тысячи мелких фальшивок, спешно покидающих свою дырявую лодку, – супраментальный период мягко скользит в своем золотом корабле под прикрытием старых благовидных видимостей; его бутоны неожиданно прорастают под старым тряпьем; он ждет крошечной трещинки внутри, чтобы выплеснуть фонтаном свой маленький призывный крик.
Превращение не трудно, оно здесь, все уже сделано, оно лишь ждет, чтобы мы раскрыли глаза на нереальность страдания, фальши, нереальность смерти, нереальность нашего бессилия – на нереальность ментала и его законов. Оно ждет нашего радикального скачка в истинное будущее, нашего общего бунта против старой клети, нашей великой забастовки против Механизма. О! Оставим мудрым старейшинам старого мира, верящим в нищету и страдания, в бомбу и евангелия, в миллионы евангелий, разрывающих мир на части, оставим им заботу о том, чтобы еще несколько дней повращать старую скрипучую машину, чтобы воевать из-за границ, спорить о реформах, которые давно прогнили, обсуждать соглашения о несогласии, копить бомбы и фальшивые знания в библиотеках и музеях, проповедовать добро и зло, друзей и врагов, родину и чужбину, строить все больше и больше машин и супермашин, посылать ракеты на Луну и нищету во все карманы – оставим им последние судороги лжи, последние стоны гнили; а мы – те, кого не заботят страны, границы, машины и все это замурованное будущее, те, кто верит в свет и невыразимое нечто, которое стучит в двери мира и в наши сердца, совершенно новое будущее, полностью очищенное, вибрирующее и чудесное, без границ, без законов, без евангелий, за пределами всех их возможностей и невозможностей, их добра и зла, их крохотных стран и крохотных мыслей, мы – ты, кто верит в Истину, в верховную красоту Истины, верховную радость Истины, верховную власть Истины.
Мы дети более прекрасного будущего, которое уже здесь, которое прорвется фонтаном, заливая просторы, от одного нашего доверчивого крика, сметая все старые механизмы, как нереальный сон, как ментальный кошмар, как старые легкие, вмещающие ровно столько воздуха, сколько мы согласились вдохнуть.
Превращение должно быть сделано в наших сердцах; последняя революция, которую нужно совершить – супраментальная революция человеческого вида (как когда-то была совершена человеческая революция среди обезьян), великий бунт против Механизма, всеобщая забастовка против ментального знания, ментальной силы и ментальных подделок – против ментальной тюрьмы – массовое неприятие старой болезненной колеи; призыв к тому, что должно быть, простой зов истины на развалинах ментального века: истина, истина, истина и ничего, кроме истины.
Тогда Истина придет.
Потому что она проста, как ребенок, и откликается на малейший зов.
И сделает для нас все.
Пондичерри,
20 августа – 30 ноября 1970 г.
Выдержки из Агенды, связанные с книгой Сатпрема
"На пути к сверхчеловечеству".
7 октября 1970