В последние полтора десятка лет эта тенденция на Западе только усилилась в тесной связи с балканскими событиями конца XX в. В стремлении взвалить коллективную ответственность за все на один народ там, образно говоря, "к штыку приравняли перо". История, таким образом, снова оказывается служанкой политики, а "нужные" (или "политкорректные") представления о балканской реальности подменяют саму реальность. И "подвернувшийся" весьма кстати печальный юбилей используется в данном контексте в полной мере. Назовем лишь три новейшие работы, вышедшие как раз в его преддверии из-под пера Шона Макмекина, Кристофера Кларкаи Маргарет Макмиллан, каждую из которых коллега Белаяц тщательно разбирает.
Ну а в прошедшем 2014 году западную науку о войне и вовсе поразил вирус ничем не прикрытой тенденциозности. Так, в сентябре в престижном вашингтонском Центре им. Вудро Вильсона состоялось дискуссия, посвященная началу Первой мировой войны. В ходе ее вдова "творца" дейтонской Боснии и Герцеговины Ричарда Холбрука Кэтти Мертон, претендующая на лавры историка, заявила: "Франц Фердинанд был убит в результате террористической акции, спланированной в Белграде, где эти террористы и обучались. Учил их человек по имени Никола Пашич (!!! – А. Ш.), некоронованный король Сербии". И далее: "Сербский экспансионизм, претендовавший на все территории, где проживают сербы, явился спусковым крючком к тому, что привело к катастрофе". И наконец: "Вторая причина катастрофы – это русские, а отнюдь не немцы…". Комментарии, на наш взгляд, излишни!
По счастью, среди западных ученых есть и вполне объективные исследователи. Так, британец, сэр Макс Гастингс – с точностью диагноза – заметил в своей последней книге: "Начало XXI века принесло с собой множество "свежих" теорий и фантастических трактовок Июльского кризиса 1914 г., обнаружив при этом крайнюю скудость новых исторических источников, которым можно доверять". Справедливое заключение, прямо подталкивающее к "диалогу" с очередными "интерпретаторами" истории и их воссозданием, но уже в новой упаковке, "избитых" русско-сербских фобий и стереотипов. Такой "диалог" и содержит в себе монография М. Белаяца – компетентная и ценная именно для нашей аудитории, поскольку в российской научной литературе мы не обнаружили ни особого интереса к вновь поднимающейся волне историографического "ревизионизма", ни воли к ее изучению и "нейтрализации". Причем даже в изданиях, претендующих на "энциклопедичность". И это – при всех заклинаниях председателей казенных "исторических обществ" о непременном и категорическом противодействии фальсификаторам от истории!..
Одни лишь сотрудники Института славяноведения РАН (по должности) отметили наличие данной проблемы.
* * *
Монография коллеги Белаяца является результатом глубокого анализа солидного корпуса книг, статей и иных публикаций (разных дисциплин, жанров и назначений), увидевших свет в Европе и США в период с конца Первой мировой войны и до наших дней. В них ставятся и делаются попытки разрешить вопросы о ее природе, причинах и "изнанке", подстрекателях и жертвах, мотивах каждого участника. Автор концентрирует свое внимание на тех весьма спорных интерпретациях причин Войны и ответственности за нее, которые из-за своего политического происхождения явно пренебрегают научной объективностью. Он отслеживает и объясняет все имевшие место на протяжении почти столетия пики и откаты в развитии доктрины исторического ревизионизма, убедительно показывая, что и нынешнее "перепрочтение" на Западе истории Июльского кризиса 1914 г., как и кануна Мировой войны в целом, отнюдь не случайно и спонтанно, но срежиссировано и синхронизировано, ибо порождено, повторимся, политическими целями. Но в чем же оно, собственно, проявилось?
В своей работе М. Белаяц приводит современные утверждения западных историков (разделяемые кое-кем из российских австро-унгаристов), будто австрийский наследник эрцгерцог Франц-Фердинанд "был человеком мира" и его знаменитая встреча с кайзером Вильгельмом II в Конопиште за две недели до гибели в Сараево "совсем не касалась войны". А при такой трактовке, активно внедряемой в коллективное сознание, вполне логичным выглядит то, что параллельно массово выходят "исторические" труды, где "обнаруживается" подлинный виновник мирового пожара – понятное дело, это "сербский национализм" и его постоянная "конспиративная работа" против "вполне устроенной и цивилизованной Империи, являвшейся носителем идеи прогресса и стабильности для Балкан (выделено нами. – А. Ш.)".
Из чего следует, что в ней отсутствовали внутренние проблемы, а какие были – те вбрасывались извне, как результат подрывной деятельности "нецивилизованных" сербов из Королевства. В том же нас пытается уверить и отечественный сторонник формируемой ныне "идеальной модели" Габсбургской монархии: "Сербия постоянно провоцировала Вену в надежде на "русский штык"". И соответственно, пишет М. Белаяц, в Австро-Венгрии как бы и "не было ни антисемитизма, ни прозелитизма, ни денационализации, ни межнациональных противоречий, включая самих швабов и мадьяр, а конкретно в Боснии и Герцеговине – жесткого отпора введению воинской повинности для местного населения, 87 % неграмотных, окаменелых феодальных отношений, сохранявшихся с турецких времен, увеличения в пять раз числа полицейских участков и воинских гарнизонов…". Западные авторы, указывает он, идут настолько далеко, что "полностью избегают термина "колониальная политика", или еще точнее – "империализм"". При таких интерпретациях, делается вывод, у сербов в Боснии и Герцеговине и впрямь "не могло быть ни малейшего повода к недовольству" политикой Вены. Круг замкнулся – во всем, что случилось позже, виновата "варварская" Сербия (и, разумеется, ее "патрон" Петербург).