Надо сказать, что, упомянув в своей книге об уходе Коноплёва из НИИ-885, Б. Е. Черток ни словом не обмолвился о подключении к работам 108-го института. Было ли это следствием отсутствия у него информации или Б. Е. Черток считал этот факт проходным эпизодом, не заслуживающим внимания, трудно сказать. Но я обязан восполнить пробелы истории и выразить своё личное мнение о том, что без участия 108-го института в целом и коллектива 13 лаборатории в частности в работах по космической тематике не было бы успехов 4 октября 1957 г. (день запуска первого спутника Земли) и 12 апреля 1961 г. (день выведения человека в космос). Если коротко говорить, то именно благодаря достигнутым в разработанной аппаратуре 108-го угловой и дальномерной точностей при траекторных измерениях удалось получить указанные положительные результаты.
Итак, в самом начале 1956 г. 108-му поручили исполнить опытно-конструкторскую работу по созданию образцов аппаратуры, которая должна была войти в комплекс системы управления движением на восходящем участке траектории ракеты Р-7 (гл. конструктор ракеты С. П. Королёв). В дальнейшем работа получила шифр "Днестр".
Будоражили прежде всего сроки. Меньше чем за год нужно было поставить первые макеты аппаратуры, способные работать в полигонных условиях. Уровень технических задач возрос настолько, что речь шла фактически о создании аппаратуры нового класса. Но даже при всём этом задаваемые параметры казались завышенными и недостижимыми. Появились требования по организации полигонной базы для натурных испытаний. Создавалась специальная приёмка.
Встал вопрос о руководителе работы. Только что сменилось техническое руководство в институте. Новым главным инженером стал Т. Р. Брахман. Он вызвал к себе руководителя заказа "Галактика" Г. В. Кияковского и дал ему пришедшую в институт пачку "руководящих указаний". Кияковский несколько раз прочёл текст, и далее состоялось обсуждение. Я, конечно, не присутствовал при разговоре, но позднее слушал интерпретацию Кияковского и рассказ Брахмана на одном из совещаний. У меня сложилось впечатление, что обсуждение затронуло три темы: кто всё это будет выполнять, реальны ли сроки и достижимы ли выставленные требования. На первый вопрос Брахман отвечал, что работу должны делать те, кто выполнял заказ "Галактика", т. е. 13 лаборатория. Что касается сроков и параметров, то Брахман согласен, что имеются определённые трудности. В ответ на мнение Кияковского, что наличными силами в указанные сроки выполнить всё это невозможно, Брахман сказал, что в работе "Галактика" был сделан вывод о возможности создания аппаратуры и сейчас нет никаких объективных оснований для отклонения присланной заявки. Тем временем, пока шёл этот длинный разговор, Кияковскому становилось всё хуже и хуже, он слабел, голова раскалывалась, и Брахман вынужден был отправить Кияковского отдыхать.
Прекрасному специалисту Г. В. Кияковскому из-за последствий войны становилось всё труднее выдерживать нарастающую жизненную нагрузку, и он часто болел. Для решения новых задач нужен был не только специалист, но и организатор, имеющий опыт в проведении ОКР, способный быстро и оперативно решать возникающие вопросы. Нужен был человек, способный к тяжелейшей полигонной работе. Наконец, это должен был быть человек, который по своим физическим и духовным данным не отступится перед неизбежными и многочисленными трудностями и доведёт дело до конца. После определённых размышлений руководство назначило главным конструктором Г. Я. Гуськова. Разобравшись с основными требованиями к работе, Г. Я. Гуськов собрал инженерный состав лаборатории и рассказал о предстоящих задачах. Проблемы в то время казались неразрешимыми, ясно было одно: наличными силами работу не поднять. Дирекция начала поиск резервов. Главный инженер Т. Р. Брахман направил в лабораторию почти всех молодых инженеров из офицерского состава, накануне распределённых в институт из высших военно-технических училищ и академий. Для разработки аппаратуры к лаборатории были прикомандированы освободившиеся к этому времени специалисты из других подразделений, были серьёзно укреплены смежные отделы и лаборатории, призванные работать по данной тематике (особенно антенный и конструкторский отделы).
Первоначально Г. Я. Гуськов набросал основные направления работы и назначил ответственных исполнителей этих направлений. На первых порах обозначились следующие главные направления: угломерный канал и связанные с этим узлы и блоки, дальномерный канал с измерительным прибором (датчиком дальности), антенна, СВЧ узлы и приемная часть, дешифратор и сервисная (в т. ч. измерительная) схемотехника. Ответственным за разработку аппаратуры угломерного канала Гуськов назначил Ю. М. Круглова, недавно пришедшего в лабораторию и склонного к работам в области автоматического регулирования. Разработка антенны нового типа была закреплена за И. Б. Абрамовым. Весь блок вопросов, связанных с созданием СВЧ тракта, сохранялся за О. С. Индисовым. Мне Гуськов поручил заниматься измерением дальности, сказал, что надо рассмотреть возможные варианты построения датчика. В дальнейшем круг вопросов был расширен.
Мы в то время были далеки от вопросов управления космическими объектами, во всяком случае, большинство разработчиков, привлечённых к созданию аппаратуры этого класса. Необходимо было понять, что конкретно лежит в основе требований заказчика, какова платформа, на которую нам предстояло возвести будущую надстройку. Как известно, я не ракетчик и не принадлежу к славной плеяде управленцев космическими аппаратами, но я знал, что первые межконтинентальные баллистические ракеты (МБР) в США "Атлас" и "Титан-1" использовали на начальном участке радиосистемы наведения. То же самое предполагалось и в нашем ракетостроении. Основными показателями для МБР являются максимальная дальность, величина боевого заряда и точность стрельбы. Масса заряда вместе с массой топливного бака определяют по формуле Циолковского для заданной ракеты её начальную скорость (в конце активного участка). Именно от этой скорости при оптимальном угле бросания ракеты (оптимальном угле тангажа) зависит максимальная дальность действия МБР. Итак, при заданном заряде и типе ракеты первые два основных показателя являются как бы заданными. Остаётся третий показатель – точность стрельбы. И здесь подходим к вопросам – чем мы управляем и как мы управляем. Управление по дальности производится отсечкой (выключением) двигателя последней ступени ракеты. Для того чтобы правильно управлять, надо свести к минимуму ошибки по дальности, начальной скорости и углу тангажа, а вот две первых компоненты ошибки стараются снизить путём надлежащего выбора метода траекторных измерений. В нашем случае НИИ-885 использовал разностно-дальномерный метод, при котором измеряется разность расстояний от изделия до двух измерительных пунктов – главного и зеркального, находившихся в сотнях километров друг от друга. Прямая, соединяющая оба пункта, была перпендикулярна директрисе стрельбы (см. цит. кн., с. 128). Измерение дальности осуществлялось датчиком дальности, после обработки данных в счётно-решающем устройстве вырабатывалась команда на отсечку двигателя ракеты. Кроме дальности необходимо управление ракетой по курсу (боковая радиокоррекция). Здесь основными составляющими бокового рассеяния являются отклонение от плоскости прицеливания и боковая компонента скорости ракеты в момент выключения двигателя. Как показывают расчёты, последняя (скоростная) компонента обычно является превалирующей. Так как её величина определяется начальной скоростью ракеты в конце активного участка, разностно-дальномерный метод использовался и для боковой коррекции. Разработанный в 13 лаборатории пеленгатор как раз и призван был дать информацию по углу и угловой скорости с высокой точностью. Автономная система в то время не в состоянии была обеспечить такие точности. И несмотря на громадный объём работы, отказаться от радиоуправления ракетчики тогда не могли. Характерна реакция С. П. Королёва. На замечание Б. Е. Чертока, что при таком объёме работ по радиосредствам "некогда будет заниматься собственно ракетой", Королёв ответил: "Если радисты будут "крайними", начнём летать без них, у нас своих проблем хватит. Но не вздумай об этом говорить. Мы везде будем выступать с требованием готовности "точно по графику" (для радистов)". Отсюда и такие жёсткие сроки.
Отличительной особенностью пусков МБР является то, что скорость ракеты в конце активного участка траектории оказывается несколько меньше первой космической скорости, равной у Земли 7910 м/сек. При росте скорости ракеты выше первой космической скорости траектория преобразуется в эллипс с перигеем в точке старта, а в случае превышения второй космической скорости (11190 м/сек) – в гиперболу. При выводе космических аппаратов на околоземную орбиту точность системы управления в основном определяется допустимыми ошибками в величине таких элементов эллиптической орбиты, как большая полуось эллипса и его эксцентриситет. В некоторых случаях (при встрече в космосе) необходимо также выдерживать пространственное положение плоскости орбиты. Однако расчёты показывают, что указанные ошибки в определении элементов эллиптической орбиты тесно связаны с ошибками по дальности и скорости аппарата в момент окончания активного участка траектории. Поэтому система радиоуправления была способна к точному выведению как МБР, так и космических аппаратов.
В те годы, о которых я пишу, наши ракетчики готовились не только вывести человека на околоземную орбиту, но и старались проложить путь к Луне. Мне всё это время казалось, что проживи Королёв ещё несколько лет, и новое чудо явит он: на луне высадится советская экспедиция. Но этого не случилось. Произошло другое. 21 декабря 1968 г. началась компания по высадке американцев на Луну, после чего экипаж Нила Армстронга ступил на её поверхность.