(Что мы не уникальны в метапсихическом плане, нам с братом стало ясно лишь много лет спустя.) Как мы воспринимали наши пугающие метафункции, я подробно рассказывал раньше. Повторю вкратце: я приспособился к таким способностям, как телепатия, психокинез и метапринуждение, но Дона они привели к гибели: он был убит в возрасте всего сорока четырех лет.
Перенесенная в детстве болезнь обрекла меня на бесплодие, но у Дона было десять детей, и все унаследовали гены высших метафункций и самоомоложения, но необычайными свойствами своей психики сумели воспользоваться лишь двое старших. Первый, Дени, в силу обстоятельств стал моим названым сыном, и именно он и Люсиль, его жена-оперантка, положили начало так называемой Династии Ремилардов, включившей со временем многие самые могучие метасознания, какие только знало человечество. Виктор, второй сын Дона, уступал брату в интеллектуальном блеске, но его метапсихические способности были, пожалуй, более мощными, и он беспощадно употреблял их для самовозвеличивания, пока накануне Вторжения не был сражен не то мной, не то таинственным существом, которое я привык называть Фамильным Призраком. Порой, когда я пьян и поддаюсь тому тягостному чувству страшной неизбежности, которую франкоязычные обозначают словом malheurnote 6 , я пытаюсь убедить себя, что Фамильный Призрак всего лишь плод моего воображения. Но в таком случае на меня ложится полная ответственность не только за Вторжение, но и за Метапсихическое Восстание, а тем самым и за еще более грозные события, которые последовали за ними, завершая весь цикл длинной истории.
Но подобные шуточки были бы слишком даже для le bon dieunote 7 , хотя он и большой любитель пошутить. Но… довольно блуждать вокруг да около, разрешите мне начать эту трилогию о Галактическом Содружестве с ретроспективного отступления.
2
Ретроспективное отступление
Берлин, Нью-Гемпшир, Земля
30 марта 2040
В свой родной городок Роги въехал под вечер пасмурного весеннего дня, захватив с собой из Хановера Терезу и маленького Марка. Гневные, уснащенные черными ругательствами протесты Роги ни к чему не привели — Поль остался тверд: Роги поедет в Берлин и примет участие в ежегодном обряде, потому что этого требовал Дени. И точка.
В Страстную Пятницу, как всегда, шел дождь. Теплые струи быстро расправлялись с остатками льда на мостовых и грязно-серыми кучами снега, залежавшимися в тенистых закоулках. К Светлому Воскресенью, сказал себе Роги, Берлин, пожалуй, будет порядком отмыт. В садах по берегу реки Аскоггин, где прежде изрыгали дым бумажные фабрики, среди ив в пушистых сережках зацветут подснежники, голубые сибирские пролески, розовые наперстянки, и первые дрозды запоют на развертывающих почки сахарных кленах, а горожане, разрядившись в честь Пасхи, будут прогуливаться по дорожкам над рекой.
И если повезет, Вик умрет еще до следующей Пасхи.
— А почему это будет хорошо? — раздался тоненький голосок Марка. — Кто такой Вик, дядюшка Роги? И почему будет хорошо, если он умрет?
— Дерьмо, и еще раз дерьмо! — буркнул Роги.
Тереза сказала умоляюще:
— Роги, ну пожалуйста…
Уютно устроившись в своем автомобильном креслице на заднем сиденье наземного «линкольна», малыш отвлекся от разглядывания улиц за окном и с такой не по возрасту силой прозондировал сознание своего двоюродного прадеда, что Роги вскрикнул от боли. Отраженная в зеркале заднего вида пухлая мордочка Марка полна живейшего любопытства, и только, а его сознание, как обычно, укрывал непробиваемый экран. Ему было два года.
— Марк! Немедленно прекрати! — сказала Тереза.
— Хорошо, мамочка, — послушно ответил мальчик, и зондирование прекратилось почти так же стремительно, как началось, и о нем Роги напоминала только ноющая головная боль.