Как, откуда и каким путем может получить человек жизненно необходимые для самоутверждения своего "Я" положительные импульсы? Ответ на поставленный вопрос дает открытый З. Фрейдом бессознательный психологический механизм, получивший название инфантилизма (лат. infantilis – младенческий, детский). Суть его заключается в том, что человек как бы снимает с себя ответственность за свою судьбу, делегируя свои права реальному или вымышленному лицу. Ребенок психологически чувствует себя более комфортно, чем взрослый. Он более стрессоустойчив, поскольку неосознанно перекладывает на взрослого принятие жизненно важных для него решений. Отсюда признание авторитета взрослого и готовность выполнять его распоряжения. Отсюда и та сила, которая движет воспитанием. Взрослые тоже подвержены инфантилизму, вручая Богу свою жизнь и судьбу. При этом Бог выполняет функции отца по отношению к человеку, а постоянные молитвы служат средством общения с ним.
Интерес представляет взаимодействие психических структур в воспитании. Разум позволяет дать описание ситуации, чувства – ее оценку, воля выступает источником предписания. В зависимости от конкретных жизненных обстоятельств на первый план выходит тот или иной фактор, тогда мы говорим, что воспитанник размышляет, взволнован или усилием воли заставляет себя делать то, что совсем не хочется.
Психологи описывают различные "Я" человека, на которые должно опираться воспитание. Обратим внимание на два уровня его проявления и функционирования.
"Я" – образ – это то, что воспитанник сам о себе думает, его представление о самом себе. У нормального человека это знание обязательно является положительным – воспитанник обязан представлять себя лучше, чем он есть на самом деле. Самооценка здесь носит осознанный характер и выступает в форме самоуважения.
Реальное "Я" – это то, что есть на самом деле. Здесь на первом плане уже не знание, а оценка, причем, как правило, не осознаваемая и не всегда положительная. В последнем случае мы имеем дело с комплексом неполноценности. Это неосознанное чувство, как утверждают психологи, движет человеком сильнее, чем осознанная оценка, и нередко приводит к сверхнормальному стремлению к самоутверждению.
Проблема соотношения "Я" – образа и реального "Я" имеет ярко выраженный педагогический аспект, существенно значимый с точки зрения повседневного воспитания. Поскольку "Я" воспитанника не совпадают, важно знать реальное "Я", определяющее уровень его воспитанности и отражающее действительное, а не воображаемое отношение к проблемам.
Все здесь и правильно, и неправильно. З. Фрейд рисует нам свое понимание работы и взаимодействия мозговых программ. В части общих рассуждений с ним можно согласиться. Но ничего конкретного для воспитания из них не следует. Если его (воспитания) главная задача – помочь подрастающему человеку активизировать нужные программы, то все решается предельно конкретно: какие программы, какого именно поведения нужны самому человеку и окружающим его людям. Общими ориентациями вроде всестороннего и гармонического развития здесь не обойтись. А конкретные свойства – привычки поведения, особенно несложного, формировать мы научились, даже если не понимаем во всех тонкостях действия всех механизмов.
Более плодотворным для воспитания представляется подход К. Юнга, и не только потому, что он описывает функционирование здоровой психики. Основным проявлением психической структуры личности, по его мнению, выступает не либидо, а психическая энергия как таковая. Под этим Юнг подразумевает более или менее определенно выраженные и оформленные душевные побуждения или силы, энергия которых рождается из взаимодействия противоположностей [46] .
Подчеркивая своеобразие психической энергии, ее несводимость к биохимическим процессам мозга, Юнг настаивает на ее личностной природе, которая, однако, не творится человеческим индивидуумом по произволу, а, напротив, сама преобразует его в процессе пробуждения сознания. При этом в качестве фундамента психики индивида, придающего определенную форму ее содержанию, выступает коллективное бессознательное, составляющее наиболее глубинный уровень бессознательного и существенно отличное от личностного бессознательного [47] .
То, что Юнг называет "коллективным бессознательным", педагоги не так давно стали назвать "социальным наследованием", а в старой философской терминологии – "врожденными идеями", содержащимися в глубинных пластах мозга.
Выделяются такие особенности коллективного бессознательного по Юнгу:
10. наследуется личностью;
11. не основано на личном опыте и не развивается индивидуально;
12. содержание в основном представлено архетипами (буквально первичными моделями, предшествующими формами), которые лишь вторичным образом становятся осознаваемыми.
Архетипы (греч. arche – начало, главенство и typos – форма, отпечаток, образец) – "…врожденные идеи или воспоминания, которые предрасполагают людей воспринимать, переживать и реагировать на события определенным образом. … Врожденной здесь является именно тенденция реагировать эмоционально, когнитивно и поведенчески на конкретные ситуации – например, при неожиданном столкновении с родителями, любимым человеком, незнакомцем, со змеей или смертью" [48] .
Архетипы являются бессознательными образами инстинктов, или образцами инстинктивного поведения, и выступают как априорные формы психической деятельности людей. Архетипов столько, сколько типичных жизненных ситуаций. "Бесконечное повторение отчеканило этот опыт на нашей психической конституции – не в форме заполненных содержанием образов, но прежде всего как форм без содержания, представляющих только возможность определенного типа восприятия и типа действия" [49] , – пишет К. Юнг.
В ряду множества архетипов, описанных Юнгом, стоят мать, ребенок, герой, мудрец, божество Солнца, плут, Бог и смерть. Вот некоторые: мудрец - персонификация жизненной мудрости и зрелости (символ – пророк); Бог – конечная реализация психической реальности, спроецированной на внешний мир (символ – солнечное око).
Архетипы Юнга – это именно то недостающее звено, которое помогает нам перекинуть мостик от результатов современных научных исследований до отвергнутых в прошлом врожденных идей. Мы усматриваем в них веское и независимое подтверждение выводов, которые будут изложены ниже и которые должны сильно повлиять на перестройку наших взглядов на воспитание. Расхождения между представлениями Юнга и отстаиваемыми в данной книге положениями касаются отдельных частей, но не картины в целом. Мы вернемся к врожденным идеям, с помощью которых попытаемся объяснить механизмы воспитания. Здесь же заметим, что врожденные идеи выражают общее свойство глубинных программ мозга, архетипы же сводятся только к "первичным моделям", которые располагаются на базисе врожденных идей ближе к предсознанию, т. е. врожденные идеи глубже, универсальнее архетипов.
Активизация архетипа, полагает Юнг, происходит тогда, когда возникает ситуация, соответствующая данному архетипу. Тогда, подобно инстинктивному влечению, он, вопреки разуму и воле, прокладывает себе путь. Чем не рассмотренная выше модель проникновения запаха через поры? В мозг проникли кванты ситуации, запускается соответствующая программа анализа и сопоставления, выводы и сила воздействия которой на соседние участки будет пропорциональна силе раздражителя. Архетип ожил и активизировался в виде определенного поведения человека.
Полагаем, что опора воспитания на врожденные идеи, архетипы, в частности, не требует новых доказательств. Образы коллективного бессознательного проявляют себя во всех типичных ситуациях мышления, деятельности, поведения людей. Если бы их не было, человеку каждый раз приходилось бы создавать новые образцы, чего природа, естественно, допустить не может. Признав наличие врожденных идей, мы должны будем перестроить воспитание. Нам следует осознать, какими способами легче всего освобождаются нужные человеку и обществу в данный момент архетипы, каким способом они быстрее и легче деактивируются, когда необходимость в них исчезает. Вопрос следует ставить так: каким образом освобождается воспитанность, а не формируется (вталкивается) в человека.
Следует отметить, что Юнг связывает архетипы со спонтанным, непроизвольным проявлением нравственных эмоций, к примеру, такого эмоционально-ценностного феномена, как совесть. Очень часто моральная оценка какого-либо действия или поведения индивидом не осознается. Она может функционировать без участия сознания на уровне символического образа, вызванного определенным архетипом. При этом поведение не может быть идентифицировано как правильное или неправильное, доброе или злое. Символический образ может указывать только на возможную нечистоту или аморальность какого-либо действия или поступка. При этом между совестью (моральной реакцией) и нравственным кодексом (моральным законом) происходит столкновение. Истинная совесть, по мнению Юнга, может возвышаться над моральным кодексом и не подчиняться его решениям. В большинстве же индивидуальных случаев, отмечает К. Юнг, совесть проявляется как моральная реакция на действительное или замышляемое отклонение от нравственного закона. А поскольку эта моральная реакция в лучшем случае лишь частично осознанна, то при всей своей моральности она не может претендовать на этическое значение. Это значение совесть приобретает тогда, когда она рефлексивна, т. е. включена в сознательное. При коллизиях долга и совести следует отдавать предпочтение внутреннему голосу совести как первичному, более древнему феномену, авторитет которого всегда стоял выше человеческого рассудка. Слышится главное в рассуждениях Юнга – прислушивайся к себе, человек, войди в свой храм.