Готовившийся к приезду императора на Брянский завод генерал А. И. Спиридович получил приказ В. Н. Воейкова немедленно отправиться во Львов вместе со своим отрядом и принять все меры к обеспечению безопасности августейшего визита. Генерал был поражен: "Как, Государь едет во Львов? В город, только что занятый у неприятеля, где мы ничего не знаем. Как же можно так рисковать? Да еще во время войны. Ведь это безумие. Генерал Воейков был вполне согласен со мной, что поездка эта весьма рискованна, что меры приходится принимать наспех, но что такова воля Государя. Поездка придумана Ставкой. Предложена Государю Великим Князем. Ставка брала на себя всю организацию поездки и настолько, что из царского гаража брали только один автомобиль лично для Государя". Еще в 1912 г. было принято решение о том, что за две недели до планируемого визита "высочайших особ в место предстоящего посещения весь отряд (то есть филерский. – А. О.) или же большая его часть должна выехать в это место и поступить в распоряжение начальника местного разыскного органа" с целью изучения положения дел и установления контроля над предполагаемыми маршрутами.
Разумеется, невозможно было даже сравнить сложности работы охраны в мирное время на своей территории и в военное – на оккупированной. В дело пыталась вмешаться и Александра Федоровна, удивленная изменением первоначального графика поездок своего мужа (в Брянск он приехал уже после Львова, 20 апреля (3 мая) 1915 г.). Николаю Николаевичу она не доверяла, а посещение Галиции считала преждевременным. Уже на следующий день, 6 (19) апреля, она уговаривала императора отказаться от этого плана, между прочим, ссылаясь на мнение Г. Распутина. В худшем случае она просила мужа оставить Верховного в Ставке и ехать одному. Однако все эти уговоры были безрезультатными, и уже 9 (22) апреля она сообщила, что "друг", то есть Г. Распутин, благословил поездку. Впрочем, император отправился в Галицию уже вечером 8 (21) апреля, после совещания в Ставке, в котором кроме него и великого князя участвовали А. В. Кривошеин и Н. Н. Янушкевич. Последний в это время смотрел на ближайшие перспективы трагично.
"Если бы теперь могли сразу "хлынуть" новобранцы и прибыть в армию лишних 12 парков, – писал начальник штаба Ставки В. А. Сухомлинову в марте 1915 г., – то сразу инициатива была вырвана у немцев. А сейчас это недостижимо, и на сердце прямо тяжко. Мне так по ночам и чудится чей-то голос: "продал, прозевал, проспал". События показали, что позиция противников поездки была более верной, а воля великого князя – более
сильной. Положение на Юго-Западном фронте в апреле 1915 г., когда состоялась эта поездка, было весьма тяжелым. "Калейдоскоп впечатлений и чудная радостная весенняя погода не способствовали сосредоточению внимания на серьезных предметах, – отмечал генерал Ю. Н. Данилов, – и на внимательном изучении создавшегося положения. Все показанное говорило за движение вперед и только вперед, без сомнений и оглядки". Возможно, что так считали не все, но никто не протестовал.
"Я находил эту поездку хуже, чем несвоевременной, прямо глупой, – вспоминал А. А. Брусилов, – и нельзя не поставить ее в вину бывшему тогда Верховному главнокомандующему Великому Князю Николаю Николаевичу… Я относился к ней совершенно отрицательно по следующим причинам: всем хорошо известно, что подобные поездки царя отнимали внимание не только начальствующих лиц, но и частей войск от боевых действий; во-вторых, это вносило некоторый сумбур в нашу боевую работу; в-третьих, Галиция нами была завоевана, но мы ее еще отнюдь не закрепили за собой, а неизбежные речи по поводу этого приезда царя, депутации от населения и ответные речи самого царя давали нашей политике в Галиции то направление, которое могло быть уместно лишь в том крае, которым мы овладели бы окончательно. А тут совершалась поездка с известными тенденциями накануне удара, который готовился нашим противником, без всякой помехи с нашей стороны, в течение двух месяцев. Кроме того, я считал лично Николая II человеком чрезвычайно незадачливым, которого преследовали неудачи в течение всего его царствования, к чему бы он ни приложил своей руки. У меня было как бы предчувствие, что эта поездка предвещает нам тяжелую катастрофу". И хотя А. А. Брусилов вполне заслуженно пользовался репутацией политического хамелеона, в его словах содержится немало истины, особенно в оценки невезения императора.
Такой же несвоевременной считал эту поездку и М. В. Родзянко, который, судя по его воспоминаниям, предвидел все, даже оставление в ближайшем будущем Галиции: "Мне это посещение казалось несвоевременным, и я в душе осуждал Великого Князя Николая Николаевича". Тем не менее председатель Государственной думы и сам отправился приблизительно в то же время в Галицию, проведя там около месяца. Посещение "освобожденной подъяремной Руси" было в это время весьма популярным среди членов Государственной думы, да и не только среди них. "Все только и говорили, – вспоминал А. И. Спиридович, – о возвращении России древних родных областей с русским населением, которое старались ополячить, но которое, как думали, остается в душе русским". Что касается М. В. Родзянко, то активность, которую он проявлял во время своей поездки, вызвала ревнивое внимание министра внутренних дел, увидевшего в ней желание оттенить собой присутствие императора.
"Затемнить свет Вашей славы, Ваше Величество, и ослабить силу и значение святой искони и всегда спасительной на Руси идеи самодержавия, – докладывал 27 апреля 1915 г. Николаю II Н. А. Маклаков. – Восторг и умиление, оставшиеся во Львове после Вашего там пребывания, и радость, вызванную Вашими словами, надо было заслонить пред лицом всего народа, надо было покрыть чествованием Родзянко, который всегда и всюду добивается поставить народное представительство на несвойственную ему высоту, в положение вершителя судеб России и всего мира. Это представительство всемерно и сознательно выдвигают в противовес и противоположность Вашей, Богом данной Вам власти, Ваше Императорское Величество. На Карпатах льется русская кровь, и идут ожесточенные бои, и гремят вражеские пушки, а во Львове в присутствии и. д. генерал-губернатора, военных и гражданских властей и учащихся чествуют председателя одной из законодательных палат в России. Говорят ему речи, выслушивают его ответы, и не гимн, наша родная молитва за Царя, гремит в этом официальном собрании, а какие-то музыкальные номера исполняются до поздней ночи".
На "внутреннем фронте" все стремились использовать в свою пользу победы Юго-Западного фронта. Пожалуй, только погода действительно благоприятствовала этому выезду монарха за границы своей империи. В Галиции в это время стояли исключительно теплые, солнечные дни. Оценки своевременности визита императора, данные в позднейших воспоминаниях, как мне представляется, свидетельствуют не сколько о предвидении или политической позиции их авторов, сколько о силе шока, который испытало вскоре русское общество. События, которые после приезда императора в Галицию произошли в районе Карпат, нанесли серьезный удар по авторитету верховной власти, и естественным было желание мемуаристов дистанционироваться от них. Но весной 1915 г. Николаю Николаевичу необходимо было посещение монархом Восточной Галиции, где он мог бы продемонстрировать плоды победы, своей победы. После этого главковерху было бы легче требовать изменений в правительстве империи, а Николаю II – труднее отказывать в этих просьбах.
Поездка началась на пограничной станции Броды, куда утром 9 (22) апреля прибыл император. Здесь его ждал великий князь со свитой, начальником штаба и генерал-квартирмейстером. Расстояние приблизительно в 100 км до Львова они проделали на автомобилях. Их сопровождали великие князья Петр Николаевич, Александр Михайлович и принц Петр Ольденбургский. На въезде в город их встретила хлебом-солью "жиденькая делегация" представителей местной общественности, подобранной генерал-губернатором Г. А. Бобринским. С самого начала поездка начала принимать форму политической акции, а не простого посещения войск.
Власти постарались придать визиту Николая II и Николая Николаевича триумфальный характер, особенно это было заметно в самом Львове. "Им готовили торжественную встречу, – вспоминал бывший в это время в городе М. В. Родзянко, – строили арки, украшали город гирляндами и флагами". На улицы и площади города вышло огромное количество людей. "Известие о приезде Государя Императора во Львов было опубликовано в сегодняшних утренних изданиях и расклеено по городу, – сообщал "Голос
Москвы". – Город стал быстро принимать торжественный, праздничный вид. На всех домах появились национальные флаги, улицы наполнились тысячной толпой крестьянства Львовского и соседних уездов, прибывшего встречать Государя Императора всей объединенной Руси. Многие крестьянские депутации явились со знаменами Союза русских дружин. Погода выдалась на редкость славная. Весь день стояла настоящая летняя жара".