24 января (6 февраля) группа распространила среди рабочих прокламацию со следующим призывом: "Рабочему классу и демократии нельзя больше ждать. Каждый пропущенный день опасен. Решительное устранение самодержавного режима и полная демократизация страны являются теперь задачей, требующей неотложного разрешения, вопросом существования рабочего класса и демократии… К моменту открытия Думы мы должны быть готовы на общее организованное выступление. Пусть весь рабочий Петроград к открытию Думы, завод за заводом, район за районом, дружно двинется к Таврическому дворцу, чтобы там заявить основные требования рабочего класса и демократии. Вся страна и армия должны услышать голос рабочего класса. Только учреждение Временного правительства, опирающегося на организующийся в борьбе народ, сможет вывести страну из тупика и гибельной разрухи, укрепить в ней политическую свободу и привести к миру на приемлемых как для российского пролетариата, так и для пролетариата других стран условиях".
"Вплоть до начала февраля, – писала 5 (18) марта в своем первом номере восстановленная "Правда", – атмосфера стояла какая-то особенно нудная, душная, – уж подлинно, как перед грозой. Некуда было податься, почти нельзя было дышать. Невероятно возрастающая дороговизна, отсутствие то одного, то другого необходимого продукта страшно возбуждало массы. По заводам стали распространяться листки (без всякой подписи) с критикой политики государства и призывом к рабочим – направиться 14 февраля (день открытия Гос. думы) к Таврическому Дворцу с требованием Временного Правительства. На заводах стали устраиваться митинги, где выступали сторонники этого призыва – "гвоздевцы". Передают, что именно в связи с этим была арестована "рабочая группа" при Центральном военно-промышленном комитете". Нельзя не отметить неплохую информированность большевистского органа, впрочем, она легко объяснима.
Впрочем, из происходившего никто и не делал особого секрета. Обстановка в Петрограде тем временем становилась все более сложной. Настроение в рабочих районах накалялось. Распространялись слухи о пулеметах, которые полиция устанавливает на чердаках и пожарных каланчах, о росте арестов среди рабочих активистов и т. д. Нарастала готовность к выступлению. Увеличивалось количество стачек, начались столкновения с полицией. Генерал Глобачев представил министру внутренних дел доклад о действиях руководителей ЦВПК и рабочей группы и испросил разрешения на арест Гучкова, Коновалова и членов группы. Протопопов после колебаний согласился только на арест рабочей группы по ордерам военных властей.
Со своей стороны, провоцируя власти на аресты, Гучков готовился представить рабочую группу как организацию, прежде всего заботящуюся о фронте и благе трудящихся. В ночь с 26 на 27 января (с 8 на 9 февраля) 1917 г. в помещении рабочей группы ЦВПК был произведен обыск, и в ту же ночь на своих квартирах было арестовано 10 из 11 ее членов. В ночь на 31 января (13 февраля) арестовали последнего из них. "Арест рабочей группы произвел ошеломляющее впечатление на ЦВПК, – вспоминал генерал Глобачев, – и в особенности на Гучкова, у которого, как говорится, была выдернута скамейка из-под ног: связующее звено удалено и сразу обрывалась связь центра с рабочими кругами. Этого Гучков перенести не мог; всегда в высшей степени осторожный в своих замыслах, он в эту минуту потерял свое самообладание и, наряду с принятыми им мерами ходатайства об освобождении арестованных перед главнокомандующим Петроградского военного округа, рискнул на открытый призыв петроградских рабочих к протесту против якобы незаконного ареста народных избранников. По заводам и фабрикам рассылались об этом циркуляры ЦВПК за подписью его председателя А. И. Гучкова".
29 января (11 февраля) на заседании ЦВПК, где присутствовали представители партий-участниц "Прогрессивного блока" Гучков известил собравшихся об арестах. Он заявил о солидарности с политической деятельностью группы. Присутствовавший Вл. И. Гурко заявил о том, что к данному вопросу нельзя подходить только с юридической точки зрения. С протестом в защиту арестованных в Думе выступил А. И. Коновалов. Столичная общественность негодовала, эти настроения передавались и рабочим. В газетах было помещено сообщение о том, что арестованный Гвоздев болеет. Следует отметить, что либеральная пресса заняла весьма двусмысленную позицию по вопросу о рабочих группах. С одной стороны, их стремились представить как совершенно необходимый инструмент для будущего послевоенного экономического возрождения России.
Еще более они были нужны для контроля над рабочим движением в настоящее время: "Стремление к объединению за последнее десятилетие стало, несомненно, лозунгом рабочих масс, но для того, чтобы эти стремления не приобретали агрессивного, а подчас, может быть, даже революционного характера, нельзя загонять это движение в подполье, нельзя "выемкою" выборных людей ликвидировать такое стихийное явление, как движение в рабочей среде". По мнению коноваловской газеты, рабочие группы ВПК вполне справлялись с задачей контроля над рабочим движением, ведя борьбу с дезорганизацией труда, являясь фактически инструментом мобилизации труда, без которой невозможна и мобилизация промышленности.
Со своей стороны, руководители военно-промышленных комитетов делали все возможное для того, чтобы показать свою заботу о рабочих. 31 января (13 февраля) Гучков и Коновалов посетили главу правительства и в разговоре с ним попытались заступиться за арестованных. Голицын ответил отказом, сославшись на сообщение, сделанное в Совете министров Протопоповым. Министр внутренних дел верил, что предпринятый с его санкции шаг является достаточной гарантией от возможных волнений, и был абсолютно спокоен. Значение ареста рабочей группы ЦВПК было явно переоценено властями.
31 января (13 февраля) последовало официальное сообщение о причинах случившегося: "Образовавшаяся в ноябре 1915 года в Петрограде при Центральном военно-промышленном комитете рабочая группа избранных петроградскими рабочими уполномоченных, оказавшихся принадлежащими к революционным партиям, с самого начала открытия своей деятельности заняла обособленное в комитете положение и вместо того, чтобы посвятить свои силы делу обороны страны, стала обращаться в центральную организацию по подготовке и осуществлению рабочего движения в империи, поставив своей конечной целью превращение России в социал-демократическую республику. Подготовка рабочих масс, как это в настоящее время обнаружилось, велась последовательно, но настолько втайне, что если и можно было многое подозревать, то лишь о частном и второстепенном имелись положительные сведения. За последнее время участники сговора стали действовать смелее и настойчивее, в силу чего определились данные, уже не составляющие дальнейших сомнений в преступном и опасном характере организации".
4 (17) февраля "Русские ведомости" опубликовали переписку Хабалова и Гучкова по вопросу о рабочей группе, предшествовавшей ее аресту. Демонстративная оппозиционность руководителя ЦВПК стала широко известной. 9 (22) февраля 1917 г. было проведено заседание ЦВПК, на котором обсуждался арест рабочей группы. Протокол заседания, опубликованный почти сразу же после Февральской революции, производит потрясающее впечатление. Очевидно, возбуждение было настолько сильным, что выступающие не очень следили за логикой, нервозность их речей постоянно увеличивалась. Руководитель рабочего отдела ЦВПК П. П. Козакевич начал с утверждения о том, что вся деятельность группы сводилась исключительно к защите прав рабочих, к созданию профсоюзов и т. п. Впрочем, удержаться в рамках защиты он не смог и вскоре сам перешел к наступлению.
Признав, что арестованные обсуждали вопрос о мире и занимались политическими вопросами, он заявил: "С точки зрения правительства политическая деятельность преступна, но с точки зрения нашего правительства политическими преступниками являются и все здесь присутствующие, поскольку они вмешиваются в политическое положение. Больше того, в этом преступлении повинна вся страна. И когда правительство ведет страну к гибели, рабочие не могут не вмешиваться в политику. Борьба ведется сейчас в России всеми общественными силами, всеми классами, и не принять участия в ней рабочие не могут". Выступление завершилось призывом к Думе и всем общественным организациям: "…нельзя отдать рабочую группу на растерзание правительству, приведшему страну к ужасной внешней и внутренней катастрофе". Разумеется, этот призыв был встречен бурными аплодисментами, а при дальнейшем обсуждении действий властей вновь прозвучали милюковские слова "глупость или
измена".
На следующий день под председательством Гучкова состоялось "многолюдное заседание" ЦВПК, на котором руководитель комитетов изложил историю рабочей группы и рассказал о том, что руководство ЦВПК сделало для нее. Речь получила полную поддержку слушателей, а выступивший вслед за Гучковым председатель рабочей группы Московского ВПК А. А. Федоров заявил, что рабочие твердо выступают против "мира во что бы то ни стало", и призвал обратиться к общественным организациям, Думе и "ко всей стране" с запросом о судьбе рабочего представительства в военно-промышленных комитетах. Предложение Гучкова одобрить работу ЦВПК было принято с одобрением. Казалось, что мечта лидера октябристов о контроле сверху начала осуществляться на практике, несмотря на то, с каким трудом начиналось ее воплощение в жизнь.