После таких "лестных" обращений к Нью-Йорку Хэрри стал швырять прихваченные с собой на крышу бутылки виски. Одна за одной они летели вниз, разбивались о мостовую, вызывая панику среди прохожих.
Слава Богу, никто из них не пострадал.
После очередной подобной выходки сына Тоу-старший стал наведываться с проверками в квартиру Тоу-младшего на Манхэттене. Но Хэрри, чтобы не злить папашу, перенес свой "штаб разгула" в другое место. Он снял апартаменты в самом дорогом публичном доме Нью-Йорка.
Как вспоминала хозяйка этого шикарного борделя Сьюзан Меррил, "Toy-младший вел себя вначале почти пристойно. Правда, страшно орал, если я не приводила ему новеньких проституток. Он постоянно твердил, что "быстро охладевает к прежним"".
Видимо, у мадам Меррил начались перебои с кадрами, и неугомонный Хэрри сам стал приводить в бордель женщин со стороны. Он знакомился с ними в ресторанах или прямо на улице, представлялся известным импрессарио и обещал им великолепную карьеру в дорогих бродвейских театрах. Легковерных дам, пожелавших стать знаменитыми актрисами, Toy-младший заманивал в свои апартаменты, заставлял вначале разыгрывать театральные этюды, а затем избивал их и насиловал.
При этом он угрожал своим жертвам:
- Если вздумаете обращаться в полицию, я вас из-под земли достану! Моя месть будет беспощадна и безгранична!
Мадам Меррил, наконец, не выдержала и заявила на своего буйного постояльца в полицию. Чтобы замять дело, миссис Toy пришлось изрядно раскошелиться. А ее сынок снова бормотал в свое оправдание, будто во всех его бедах виноват Нью-Йорк.
После скандала в борделе Сьюзан Меррил Хэрри заявил матери:
- Я искренне раскаиваюсь. Вам больше не придется краснеть за меня. Старина Нью-Йорк простит меня, если я совершу что-нибудь приятное для него. Я уже думаю над этим…
Обещание свое Хэрри выполнил, но весьма своеобразно. Говорят, после очередной его выходки миссис Toy уже не краснела от негодования, а бледнела и даже падала в обморок.
Меценат нью-йоркских панелей
Чтобы родной город все ему простил, Хэрри решил облагодетельствовать нью-йоркских проституток. Вначале он напоил два десятка жриц любви в ресторане, а потом вместе с ними отправился на Пятую авеню, в самый роскошный магазин города.
Toy-младший шествовал впереди веселой оравы и кричал прохожим:
- У поэтов, художников, актеров есть меценаты. Проститутки - тоже актрисы, только не подмостков, а - панелей. Отныне я стану их меценатом. Приветствуйте меня, леди и джентльмены, я - меценат ньюйоркских панелей!
Толпа пьяных проституток под его предводительством смяла охрану и продавцов и ринулась выбирать платья, шубы, ювелирные украшения.
- Не скромничайте, мои милые пташки! - подзадоривал своих подопечных Toy-младший. - Вы изрядно натерпелись в этой жизни. Порадуйте себя, кошечки, шикарными побрякушками и тряпками! Папаша Нью-Йорк будет весьма доволен…
Разбушевавшиеся жрицы любви и без этих слов вошли в раж. Они хватали самые дорогие украшения, наряды, косметику. Тут же, на глазах ошарашенных продавцов и покупателей, проститутки срывали с себя старое тряпье и облачались в новые одежды: от нижнего белья до платьев и шуб.
Наконец примчалась полиция и угомонила воинство Хэрри. Это его очень обидело. И на следующий день он в отместку, со всего разгона, въехал на новеньком автомобиле в витрину злополучного магазина. Причем сбил несколько прилавков и едва не задавил с десяток продавцов и посетителей.
- Я совершил благородный поступок, а вы, свиньи, помешали мне! - не вылезая из открытого автомобиля, жаловался не понявшим его душевного порыва меценат нью-йоркских панелей.
А управляющий этого торгового заведения через пару дней был наказан отдельно. Обиженный Хэрри нанял на стройке подъемный кран и приказал ночью подогнать его к дому, где жил управляющий магазина. Потом надел "маску страха", пояс пожарного и закрепил себя на крюке подъемной машины. Живущий на десятом или одиннадцатом этаже управляющий проснулся от стука в окно. Понятно, что раскачивающаяся за стеклом образина довела проснувшегося человека до сердечного приступа.
Новое увлечение
Некогда было деятельному Хэрри Кендалу Toy скучать и терять время на долгие раздумья, угрызения совести, уныние.
Но однажды его ненадолго занесло в печальные рассуждения:
- Видимо, Нью-Йорк сыт по горло моими буйными похождениями. Начинаю жить тихо и свято. Вскоре вы меня не узнаете… - сообщил он приятелям. - К черту загулы и сумасшедшее прожигание жизни!..
Что, по мнению Хэрри, считалось "тихо и свято", для многих осталось загадкой. Но на какое-то время он и в самом деле немного угомонился. Может, и впрямь уверовал, будто Нью-Йорк "сыт его похождениями", а может, повлияло новое увлечение.
Юная красавица Эвелин Несбит работала фотомоделью и пела и плясала в популярном в начале XX века в США ансамбле "Флорадора Сикстет".
На нее обратил внимание известный нью-йоркский архитектор Стэнфорд Уайт. Он проектировал дома для богатых людей и получал выгодные заказы от властей города. Уайт был автором проекта комплекса Мэдисон-сквер, Зала славы в Нью-Йоркском университете. Несколько раз архитектор бывал на концертах "Флорадора Сикстет", пока, наконец, окончательно не влюбился в Эвелин Несбит.
Девушка ответила взаимностью.
Их связь длилась почти три года. На свою юную любовницу Стэнфорд денег не жалел. Роскошная квартира, драгоценности, поездки по Соединенным Штатам и в Европу, дорогие подарки вскружили голову эстрадной звезде. Она стала чаще появляться на великосветских вечеринках, чем на сцене. В нью-йоркских богемных кругах поговаривали, что Несбит готовится и вовсе распрощаться с артистической карьерой.
Эвелин едва исполнилось девятнадцать лет, когда Стэнфорд Уайт вдруг охладел к ней и увлекся другой актрисой. Но покинутая звезда эстрады недолго страдала от одиночества. За ней стал ухаживать Хэрри Toy.
Не раз он видел Несбит на сцене, посылал ей огромные букеты и корзины цветов, преподносил дорогие украшения. Но дальше этого дело не шло, пока между ними стоял Уайт.
Теперь помех не было. Роман Хэрри и Эвелин развивался бурно и стремительно. 4 апреля 1905 года они поженились.
Ревность и ненависть
То, что актриса Несбит - любовница известного архитектора, знал весь богемный и аристократический Нью-Йорк. Хэрри не был исключением.
У человека, возомнившего себя соперником города, непредсказуемые причуды и стремления. До женитьбы Тоу-младший вроде бы спокойно относился к тому, что не он первый у Эвелин. Но после свадьбы он стал частенько напоминать об этом супруге. Даже не ревность, а какая-то лютая ненависть к Стэнфорду Уайту все сильней разжигала его.
Он мог часами расспрашивать жену о былых взаимоотношениях с архитектором, задавал по многу раз одни и те же вопросы. Его интересовали интимные детали.
Конечно, такие выяснения тревожили Эвелин. Она пыталась убедить мужа, что с Уайтом навсегда покончено. Однако Хэрри не мог угомониться. Ревность к прошлому раздирала его. Он стал избивать супругу.
- Ты не все мне рассказываешь! - орал Хэрри во время побоев. - Я хочу знать абсолютно все об этом проклятом Уайте! Он строит город, который меня ненавидит! И я ненавижу и Нью-Йорк, и его архитектора!
Лишь спустя месяцы после замужества Эвелин поняла: главной причиной вспышек мужа является не бешеная ревность. Архитектор ненавистен ему работами по проектированию новых зданий Нью-Йорка.
Город! Вот главная заноза в душе Хэрри!
Эвелин пыталась показать мужа психиатру. Но эти попытки заканчивались новыми скандалами и побоями. Toy все чаще требовал от супруги сообщать ему обо всем, что связано с Уайтом.
- Но я ведь тебе уже все рассказала, - пробовала успокаивать его Эвелин.
- Ничего, что-нибудь пикантное, наверняка, забыла, - ухмылялся Хэрри. - Вспомни, милая, напряги память. Будет хуже, если я сам докопаюсь до того, что ты скрываешь…
Убийство в ресторане
25 июня 1906 года случилось то, что можно было ожидать от психопата Хэрри.
Утром он надел "маску страха" и разбудил Эвелин. Та, открыв глаза, от неожиданности потеряла сознание.
Супругу это понравилось и даже развеселило. Он привел ее в чувство и тут же, чтобы загладить свою вину, пригласил жену пообедать. Эвелин покорно согласилась. Они отправились в ресторан, расположенный на крыше небоскреба в Мэдисон-сквер гарден, где шел известный в то время мюзикл "Мадемуазель Шампань".
Когда супруги сели за стол, Эвелин осмотрелась и увидела невдалеке Стэнфорда. Архитектор с восторгом следил за действием на сцене. Еще бы: в мюзикле "Мадемуазель Шампань" были заняты новенькие красотки, еще не известные нью-йоркской публике!
Смутная тревога охватила Эвелин.
- Давай уедем… - предложила она супругу. - У меня кружится голова.
Но Хэрри уже увидел архитектора, и лицо его расплылось в улыбке.
- Подожди, - коротко ответил он, не отрывая взгляда от Уайта. - Домой уедешь чуть позже. Поскучай пока. Скоро тебе станет очень весело. Проклятый Нью-Йорк что-то нашептывает мне, а вот что - никак понять не могу…
Улыбка по-прежнему не сходила с лица Хэрри.
Не успела Эвелин ответить, как супруг вскочил из-за стола и медленно двинулся к столику архитектора. У нее перехватило дыхание. Она сделала усилие, чтобы остановить Хэрри, но не могла сдвинуться с места или произнести хотя бы слово.
Уайт был знаком с Toy-младшим и не любил его. Когда тот появился рядом, Стэнфорд недовольно проворчал:
- Что вам нужно? Вы закрываете мне сцену!.. Хэрри зловеще ухмыльнулся и выхватил револьвер: