Горельеф над входом в здание МХАТ
Когда же вы попадете в Камергерский переулок, то что-то в нем покажется неуловимо знакомым. Но что? Только дойдя до здания МХАТ (дом № 3), вы понимаете, в чем дело: шехтелевские фонари. МХАТ – сердце Камергерского, и недавняя реконструкция переулка посвятила его самому дорогому и любимому зданию. Рисунок кованых кронштейнов светильников на театре, придуманных Шехтелем, повторяется теперь вдоль всего переулка в спинках скамеек и кронштейнах фонарей. Как будто Шехтель 100 лет назад спроектировал Камергерский. Здесь уже красота к нам не возвращается, здесь она возрождается. Постойте перед входом в театр с горельефом Голубкиной "Пловец", или "Море житейское", или "В волнах", в котором выразилась художественная идея МХАТа, и не спеша возвращайтесь на Тверскую.
Улица стала почему-то тише, лица вокруг – роднее, как будто… пролетела чайка. Магия старой Москвы в очередной раз показала свою добрую силу.
Спасо-Андроников монастырь
Ольга Наумова, Татьяна Чернышева
Шумит широкая московская улица, принимая в свой поток улицы поменьше. Гудят машины, мигают светофоры, спешат пешеходы, звенят на повороте трамваи… А чуть в стороне – совсем иной мир. Здесь, в зелени листвы, встречает нас тишиной сказочный град, древний монастырь. Не просто древний – один из самых первых в Москве.
…Легенда рассказывает: в 1354 году от Рождества Христова возвращался из Царьграда-Константинополя Алексий, только что рукоположенный Вселенским патриархом в сан митрополита Киевского и всея Руси. На Черном море корабль его попал в сильнейший шторм, и, чтобы избегнуть гибели в морской пучине, митрополит дал клятву перед образом Нерукотворного Спаса: при благополучном исходе плавания поставить в Москве храм во славу чудотворной иконы. Через некоторое время буря стихла, и вскоре корабль причалил к берегу.
По прибытии в Москву Алексий исполнил данный обет, повелев заложить на окраине столицы, у начала Владимирской дороги, церковь Спаса Нерукотворного. И встал на высоком берегу Яузы храм, положив начало новой обители…
Митрополит Алексий (ок. 1293–1378) происходил из богатого боярского рода Бяконтов. Он был не только высшим церковным иерархом Руси, но и выдающимся политиком, ведал важнейшими внутренними и внешними делами Московского княжества при трех князьях. Последний из них, Дмитрий Иванович, еще в детстве остался сиротой, и наставником его в делах духовных и государственных был Алексий. Может быть, именно его попечением и стал юный княжич Дмитрием Донским, возглавив в труднейшие времена раздробленности – "каждый держит вотчину свою" – общерусское войско в битве против сильнейшего, векового, непобедимого врага. Именно Спасо-Андроников монастырь встречал войско, с победой возвращавшееся с Куликова поля. Здесь над телами павших отслужили панихиду, здесь похоронили многих. Но это – позже. А пока обитель строится…
Строительство Алексий поручил Андронику, иноку Троицкого монастыря, упросив Сергия Радонежского отпустить ближайшего ученика в Москву. По имени первого игумена монастырь и получил свое название. Вторая Софийская летопись повествует: "Также ученик святого (Сергия) Андроник, также благословением святого и испрошением его Алексия митрополита, на реце Яузе созда монастырь… И всем удовли той монастырь, и все яце к потреби устрой, и села, и воды, и места…"
Место для обители было выбрано не случайно. Здесь, на дальней окраине тогдашней Москвы, скрещивались пути в те края, которые доставляли московскому князю и самому Алексию немало забот. Одна дорога вела от Таганки на юг – в Коломну, Рязань и дальше в Орду. Другая – знаменитая Владимирка, ныне шоссе Энтузиастов – уходила на восток, в сторону Владимира и Нижнего Новгорода.
Неспокойно было тогда на Руси. Внутренние противоречия в княжествах, междоусобицы князей и борьба их за великокняжеский престол, изощренная и жестокая политика ордынских ханов, натравливавших русских друг на друга, набеги, разорения… Но вот забрезжил рассвет: появляется маленький островок в этом море хаоса, точка опоры – Москва. Далеко еще до того времени, когда она станет столицей единой Руси, когда стряхнет с себя двухсотлетнее бремя, вздохнет свободно русская земля. Но уже появились люди, само существование которых давало надежду. Так случилось, что их имена оказались тесно связаны с историей Спасо-Андроникова монастыря, и мы недаром начали с них наш рассказ. Это московский князь Дмитрий Иванович Донской, митрополит Владимирский и всея Руси Алексий и игумен Троицкого монастыря Сергий.
Сергий Радонежский… Даже сейчас, в наше скептическое время, трепетом наполняется сердце, когда произносишь это имя. Мы можем не знать его биографии, не помнить подробностей его деяний, но он остается для нас символом духовного подвига, символом человека, жившего ради других, ради своего народа. В те времена его знали все – в городе и в деревне, в княжеском дворце и в крестьянской избе, – а ведь тогда вести передавались из уст в уста, от человека к человеку. Это его ученики, разойдясь по Руси, несли свет духовного братства, единения, чистоты души, создав целую плеяду монастырей – не только религиозных центров, но и центров культуры. Там можно было отрешиться от суетности и греховности мира, обратиться к Богу. Там могли наставить на путь, а могли дать совет, как лучше вести хозяйство. Там переписывали книги, вели летописи, там обучали грамоте, писали иконы, возводили и украшали храмы… Даже в самое тяжелое время должны быть такие места, где спокойно и надежно, где все существование подчинено одной идее, более высокой, чем временные, преходящие треволнения мира, которые нам обычно кажутся такими важными…
Вход в монастырь со Святыми воротами
…По традиции первым строением на месте будущего монастыря была церковь. Храм Нерукотворного образа Спаса, построенный Андроником около 1360 г., сразу стал центром – и символическим, и композиционным, – вокруг которого разворачивалась вся монастырская жизнь. Каким был этот первоначальный храм, мы не знаем. Но уже в 1425-27 гг. (по другой версии, между 1410 и 1427) его сменил белокаменный собор. О нем давно было известно из летописей, но считалось, что он утрачен навсегда, что остались только стены, а то и просто фундамент. Действительно, к началу нашего века облик собора был искажен до полной неузнаваемости: надстроен верх, пристроена паперть, стены облицованы кирпичом, окна растесаны, фрески сбиты… В конце концов малоценное сооружение было приговорено к сносу. Но судьба хранила храм: благодаря тонкости "профессионального чутья" и исключительной энергии ученых и архитекторов-реставраторов собор не только спасли, но и восстановили в первоначальном виде, доказав, что это древнейшее из сохранившихся зданий Москвы, прекрасный памятник раннемосковского зодчества.
Много копий сломали исследователи, обсуждая, где истоки этого удивительного архитектурного стиля. Обособленность русских княжеств, десятилетия разорения привели к тому, что оборвалась нить блестящего владимиро-суздальского зодчества, угасла черниговская школа, замерла художественная жизнь Киева и Смоленска: но достижения безвестных строителей не пропали даром. Они преломлялись в творчестве псковских каменных дел мастеров Новгорода и Пскова и во многом были возрождены зодчими Москвы. Как на пожарище пробивается молодая трава, так на разоренной ордынским нашествием русской земле по крохам собиралось все лучшее, все ценное. От этого времени – конца XIV – начала XV века – до нас дошло немного: подклет кремлевской церкви Рождества Богородицы, звенигородские храмы – Успения на Городке и Рождественский Саввино-Сторожевского монастыря, Троицкий в Троицко-Сергиевой лавре и – Спасский собор в Андроникове.