Он истончился до прозрачной корочки, а в промоинах струилась незамерзшая черная вода, над которой курился парок.
Вот уж тонуть я тут не собиралась.
На меня заругалась, зацокала бурая белка, молнией носившаяся по стволам. Я ей высказала, в свою очередь, что я лично думаю о сложившейся ситуации, и поплелась назад несолоно хлебавши.
* * *
Дела шли ни шатко ни валко. Новогодние праздники с Рождеством в придачу выпотрошили у народонаселения карманы. У нас всегда как: если гулять, то до последнего копья, а если зубы на полку класть, то всем вместе.
Моя Клавдия жутко простыла, засипела, захрипела, я ее отправила сбивать температуру и отлеживаться и осталась на хозяйстве одна. Гришку брала с собой, чтобы не так скучно было.
И тут откуда-то из небытия вынырнул Галилей. Его на ярмарке уже вспоминать перестали, потому что он как исчез в конце осени, так и не появлялся. Роман Львович на себя летнего, элегантно-изысканного, не походил совершенно. На нем был надет линялый, правда, утепленный спортивный костюм неопределенного цвета, солдатские бахилы и солдатский же бушлат без пуговиц. Он весь посинел, скрючился и все время кашлял в драную перчатку. Отросшие седые лохмы торчали из-под беретки, лицо густо заросло седой щетиной, и только очки оставались прежними — в массивной дорогой оправе, с цейсовскими стеклами. В руках Галилей держал емкий и тоже не дешевый саквояжик.
— Не забыли еще меня, Мэри? — искательно улыбаясь, настороженно спросил он.
Мэри меня называли только два человека на свете. Лор и он. Хотя они никогда друг дружку не видели.
— Где вас носит, Роман Львович? — Если честно, я ему обрадовалась.
— Да так… — сказал он неопределенно. — Вас обо мне, кстати, никто не расспрашивал?
— Вроде нет, — удивилась я.
— Это хорошо, — кивнул он. — А то есть ряд персон, которых почему-то интересует мое местопребывание… А у меня случился роман, Мэри. Такая лав стори с одной милой особой. Она на дровяном складе под Домодедовом дрова отпускает… Я помогал!
Гришка наконец для приличия рыкнул.
— Каков принц! — восхищенно воскликнул Роман Львович. — Ваш? Поздравляю! А как его величают по родословной? Джордж? Ну я же и говорю… Такому только в Голливуде героев-любовников играть!
— Вы поосторожнее с Гришкой, он строгий и чужих не любит!
— Собаки хорошего человека всегда чуют, — улыбнулся гость нежданный. — Безвредного, по крайней мере… Кстати, Мэри, вы не позволите у вас побриться? С кипяточком, если возможно…
Я поставила чайник, и через несколько минут, извлекши из саквояжа бритвенные принадлежности, он брился над раковиной.
Я полезла за коньячком, но Клавдия, оказывается, уже вернулась к прежним привычкам, втихую все выцедила.
Роман Львович был даже по виду так голоден, что я быстренько приготовила ему пару бутеров. Он помялся, потер ладони и произнес сконфуженно:
— Видите ли, Мэри, я, кажется, на грани инфлюэнцы, потек весь… Народная медицина рекомендует по граммулечке микстуры… Не найдется?
— Давайте до обеда потерпим, Роман Львович! — сказала я. — Вы подождите, я Гришку выгуляю, а потом мы с вами в шашлычной посидим! Они харчо наладились готовить… А вам горяченького надо!
Галилей, торопливо дожевывая бутерброд, внимательно посмотрел на Гришку и вдруг предложил:
— А зачем вам покупателей терять? Давайте я с ним пройдусь.
— Он с вами не пойдет!
— Это вы так думаете. — Он бесстрашно взял Гришку за морду, почесал за ухом, потрепал под горлом и по загривку, и пес лизнул ему руку. — У меня исключительно благожелательная аура в отношении всего живого… Кроме человеков. Впрочем, к вам лично, в порядке исключения, я весьма благорасположен, Мэри. И он это почуял! — засмеялся Галилей.
Я пристегнула поводок. И Гришка неожиданно охотно пошел с ним.