Перед дверью в комнату Рагозиной-младшей она неуверенно потопталась:
— Вообще-то Катюша не очень любит, когда я на ее территорию без нее вторгаюсь… Сердится, когда я что-нибудь трогаю!
Я удивилась, что Катерина может на кого-то сердиться, но Нина Васильевна уже толкнула дверь и отвела плотную занавеску.
Ощущение было такое, что я попала в какой-то совершенно другой мир, абсолютно не совпадающий с тем, что за стенкой. Всему остальному соответствовало здесь только небольшое кабинетное фортепиано Красного дерева, даже по виду старинное; громадное, под потолок, зеркало в черной источенной жучком раме и платяной шкаф типа стоячего бабушкиного сундука. Все прочее было до опупения необычным — просто потому, что я никак не ожидала увидеть такое здесь, у этих затюканных и не очень удачливых особ. Низкая модерново-плоская и дорогая кровать татами. Классные циновки под ногами и мохнатые макраме на стенах разного плетения и цвета — явно иностранные. В кресло брошено настоящее полосатое мексиканское пончо, над постелью — здоровенная «под пергамент» сувенирная карта Карибского моря с изображениями палящих из бомбард пиратских галионов и фрегатов, якорей, черепов и тесаков. Выше — несколько украшенных бисером и перламутровыми раковинами масок каких-то не то африканских, не то азиатских божков. А на стеклянных полках аккуратно расставлено вообще черт знает что: от чучела омара, головы Нефертити в натуральную величину из коричневой керамики и немецких пивных кружек с валькириями до совершенно страховидной вырезанной из сандалового дерева зверюги со свиноподобным рылом, орлиными крыльями, львиным туловом и пастью крокодила. Эта страшила величиной с цыпленка вцепилась когтями в панцирь какой-то демонической черепахи и пыталась отломать ей башку с рогом.
— Это такая священная птица Гаруда, — пояснила Рагозина. — Катенька с острова Бали привезла… Туземцы на этот ужас с клыками молятся, ну как наши на икону…
— А что она там делала, ваша Катенька? — наконец, придя в себя от полного обалдения, тупо спросила я.
— Как что? Отдыхала!.. Наши туристы живут там в таких пальмовых бунгало, золотые пески, аквапарк, катание на дутиках, экскурсия на коралловые рифы с аквалангом…
Только теперь я увидела на шкафу пару вишневого цвета кожаных чемоданов в авианаклейках и саквояж из той же коллекции, видеокамеру на телевизоре и гантели на полу. И все это барахлишко не какого-нибудь нехилого нового русского, а именно ее, этой стеснительной полушкольницы. Так и не сумевшей выкарабкаться в студентки.
— Понимаете, Маша, — не без гордости и удовольствия наблюдая за мной, сказала Рагозина. — У нас с дочерью с восьмого класса так повелось: год мы вкалываем… («Ну, положим, вкалывает не она, а ты!» — подумала я), экономим на всем, откладываем. Потом выбираем, куда поедет Катя, договариваемся с турфирмой… Если заранее заказ на поездку делать, то обычно дается скидка. Ну а когда туго было, я продавала кое-что из обстановки… («Так вот на что карельскую березу ухнули!» — догадалась я.) Но зато у Кати теперь настоящий кругозор… Целый мир открывает! Что она со мной тут видела? Стены эти? Я-то в командировках по службе хоть где-то побывала, теперь ее очередь. Логично?
— А она мне говорила, что ей и пальтишко справить не на что… Потому и вазу на продажу приволокла…
— Вообще-то мы не очень афишируем наш образ жизни, — усмехнулась Нина Васильевна не без иронии. — Соседи вообще меня полоумной считают. На картошке и капусте из Журчихи зимуем, зато Катька как лето — то в Испанию, то в Египет… А вазу эту я ее заставила продавать. У самой не получилось, я в переходе с нею стояла… Нам именно в эту неделю задаток внести надо было.