– Я думала, вы хотели спросить, сколько мне лет? – пояснила Алиса.
– Если б я хотел, я бы так и спросил, – сказал Шалтай.
Алиса решила не затевать новый спор и промолчала.
– Семь лет и шесть месяцев, – повторил задумчиво Шалтай. – Какой неудобный возраст! Если б ты со мной посоветовалась, я бы тебе сказал: "Остановись на семи!" Но сейчас уже поздно.
– Я никогда ни с кем не советуюсь, расти мне или нет, – возмущенно сказала Алиса.
– Что, гордость не позволяет? – поинтересовался Шалтай.
Алиса еще больше возмутилась.
– Ведь это от меня не зависит, – сказала она. – Все растут! Не могу же я одна не расти!
– Одна, возможно, и не можешь, – сказал Шалтай. – Но вдвоем уже гораздо проще. Позвала бы кого-нибудь на помощь – и прикончила б все это дело к семи годам!
То есть Шалтай-Болтай предлагает Алисе покончить с собой семи лет от роду. Это ведь единственный способ перестать расти. Но поскольку семилетнему ребенку трудно это сделать самому, да и мысль такая вряд ли придет ему в голову, значит, ему надо помочь. И кто, как не Шалтай-Болтай, может справиться с этой задачей?
Быть или не быть? Жить или не жить? – вот в чем вопрос.
Вильям Шекспир и Альбер Камю
К счастью, семилетний рубеж Алиса уже миновала. Честно говоря, мне даже трудно представить себе реакцию ребенка на этот пассаж, если он вдруг поймет его смысл. Мартин Гарднер отмечает, что именно на этот отрывок в книге очень редко обращают внимание комментаторы. Но сама Алиса прекрасно все понимает и поэтому спешит перевести разговор на другую тему. Подобного рода рассуждения, пусть в чуть более мягкой форме, у Кэрролла не редкость. Неудивительно, что многих детей эти книги просто пугают.
Очень часто в основе юмора лежат вещи совсем не веселые. Гоголь как-то заметил, что если внимательно перечитать любую смешную историю, то выяснится, что она не смешная, а грустная.
Тайный источник юмора не в радости, а в грусти.
На небесах юмора нет.
Марк Твен
Слова Гоголя очень точно передают суть кэрролловских шуток. То, что кажется уморительно смешным при первом прочтении, во второй раз веселит значительно меньше, а в третий и вовсе вызывает тоску. Возьмем, к примеру, стишок, который Алиса декламирует в главе про поросенка и перец.
Лупите своего сынка
За то, что он чихает.
Он дразнит вас наверняка,
Нарочно раздражает!
В оригинале стихотворение, которое "перевирает" Алиса, звучит так:
Любите! Истина вела
Любовью, а не страхом.
Любите! Добрые дела
Не обратятся прахом.
На первый взгляд, это просто очень удачная и смешная пародия. Но стоит вам чуть углубиться в изучение Викторианской эпохи, как выясняется, что в пародии скрыт глубокий смысл. В те времена провозглашался подход к воспитанию, основанный на любви, бережном отношении к ребенку и т. д. Но весь этот гуманизм существовал по большей части на словах, действительность же была более неприглядной. В XIX веке была повсеместно распространена эксплуатация детского труда. Дети страдали от побоев и унижений. Нередки были случаи гибели детей от руки родителей.
Вполне возможно, что Кэрролл, сознательно или неосознанно, пародировал именно это ханжество и двуличие.
Косвенным подтверждением могут служить слова самой Алисы, которые она произносит в той же главе.
"Если я не возьму малыша с собой, – подумала Алиса, – они через денек-другой его прикончат. Оставить его здесь – просто преступление!"
Так рассуждает Алиса, пока Герцогиня продолжает отвешивать младенцу оплеухи.
И это только несколько примеров несмешных "смешных" мест в книгах Льюиса Кэрролла.
С другой стороны, в них очень много блистательных и действительно очень смешных шуток без всякой мрачной подоплеки.
2 .. Читать мораль – аморально
Еще одной причиной огромной популярности этих книг является полное отсутствие в них нравоучений. В них нет никаких поползновений воспитывать читателя, читать ему нотации и объяснять, "что такое хорошо и что такое плохо". В детской литературе это встречается не часто.
Книги про Алису изобилуют пародиями на детскую литературу того времени. Герцогиня со своими бесконечными "а мораль отсюда такова" представляет назидательное направление в детской викторианской литературе. Она живет в убеждении, что из всего можно извлечь урок, стоит только хорошенько поискать. Например, "Любовь, любовь, ты правишь миром…". (Это, кстати, какой-то третьесортный перевод последних строк "Божественной комедии" Данте. В оригинале любовь "движет солнце и светила".)
Хава Альберштейн в своей песне "Нужно так немного" предлагает свою трактовку той же темы: "Миром правят бесконечно деньги и любовь, но любовь – одно мгновенье, а богатство – вновь и вновь".
Беседуя с Герцогиней, Алиса не может не обратить внимания на то, что та упорно пытается свести разговор к нравоучению. Наконец Герцогиня переходит к поиску морали в мыслях, роящихся в голове у Алисы, и слышит в ответ, что морали там может и не быть.
В книгах Кэрролла нет не только назиданий и нравоучений, в них также нет ни одного положительного героя, за исключением, может быть, Белого Рыцаря. Из всех персонажей только он по-настоящему добр к Алисе и даже предлагает ей свою помощь. Только он вежлив и обращается к Алисе с подобающим почтением. Поэтому Алиса помнит его дольше, чем всех остальных героев Зазеркалья.
Многие комментаторы считают, что под Белым Рыцарем Льюис Кэрролл вывел в книге самого себя. Это похоже на правду. Действительно, все вымышленные герои, с которыми Алисе довелось повстречаться, относятся к ней с той или иной степенью неприязни, скрытой под маской добродушия. Именно поэтому многие психологи сочли "Алису" историей о переходе маленькой девочки во враждебный мир взрослых.
Важно помнить, что эти книги написаны в чопорную Викторианскую эпоху. Даже сегодня попытка написать детскую книгу, отказавшись от попытки нравоучения, выглядит чрезвычайно смелой и неординарной. Что уж говоритв об Англии XIX века!
Краткая история Викторианской эпохи
Я долго думал, изложить ли вкратце историю викторианской Англии или просто рассказать несколько анекдотов о той эпохе. В конце концов решил остановиться на анекдотах. Они столь полно отражают дух времени, что дополнительных объяснений уже не потребуется. Анекдот первый. Изучение алфавита. Для запоминания каждой буквы был придуман короткий стишок. Вы скажете, что этим методом пользуются и сегодня? Да. Но какие это были стишки! Возьмем букву "А". Вот что предлагалось детям для облегчения ее запоминания.
Adam sinned and fall and now we suffering all.
Что в переводе означает: "Адам был изгнан из рая, и сегодня мы все страдаем". Или, в другой версии: "Адама великий грех обрек на страданья нас всех".
А теперь представьте себе первоклашку с ранцем за спиной, который впервые садится за парту. Он понятия не имеет, что это за место, в которое он попал, но уже твердо усвоил, что все мы грешники, что нас изгнали из рая и что страдания – наш удел. На мой взгляд, стишок про букву "А" отражает суть Викторианской эпохи вернее, чем целый курс истории. Желающим выучить таким образом английский алфавит горячо рекомендую книгу Мортона Коэна, о которой мы здесь уже упоминали.
Предупреждаю! Надо обладать немалой отвагой, чтобы пройти от А до Z. Большинство смельчаков начинают рыдать уже на букве С. Что до меня, то мне так и не удалось преодолеть викторианский алфавит.
Второй пример – это книга Мэри Шервуд "Семья Фэйрчальд", очень популярная в XIX столетии. В ней с целью запугать детей и привить им "моральные устои" Викторианской эпохи повествуется о разных кошмарах. Приведу здесь небольшой отрывок. Дети с папой приходят в дом недавно скончавшегося старого садовника.
"– Я полагаю, что вам никогда не доводилось видеть мертвеца, – сказал мистер Фэйрчальд.
– Нет, папа, – ответила Люси. – Но мне очень хотелось бы увидеть".
Они подходят к дому садовника и чувствуют смрад разлагающегося тела. А вид трупа приводит детей в содрогание.
В чем цель этого рассказа? Или, говоря языком Герцогини, какая отсюда мораль? Мистер Фэйрчальд спешит разрешить эту загадку: "Это наказание телу за плотские грехи. Дети, запомните навсегда то, что вы увидели", И добавляет: "Молитесь Господу, чтобы он избавил вас от греха. Иначе и вас постигнет та же участь" . Сегодняшние ужастики – ничто по сравнению с кошмарами из детских книг Викторианской эпохи. С их помощью детям пытались внушить: "Это грех, а это слабость.
Это плохо, а того нельзя". И вдруг в этот мрак ворвался Льюис Кэрролл со своими историями, напрочь лишенными нотаций и рассуждений о морали. В заключение процитирую Оскара Уайльда: "Не бывает книг нравственных и безнравственных. Есть книги хорошие и плохие".
3 . Маленькие таланты