– Добро пожаловать в космос.
– И потом, вы не можете мне приказывать. Мы равны по званию.
– Но я дольше служу здесь. – Мейвезер подумал, что мог бы настаивать на своей принадлежности к старшей команде, но сейчас это казалось бессмысленным, особенно при том, что связь действительно необходимо наладить.
– Боюсь, – прежним мягким тоном отвечал аль Саид, – это не имеет значения.
– Как хотите, – пожав плечами, Мейвезер подошёл к креслу рулевого и сделал знак Боровской уступить ему место за штурвалом. – Идите, энсин. Ваша вахта уж точно закончилась.
– Тогда я буду за тактической установкой. – Боровская поднялась. – По крайней мере, пока мы не узнаем, что происходит.
Мейвезер уже открыл было рот, чтобы возразить, но передумал. Он понимал. Во время ночной вахты на мостике всегда было меньше народу, но теперь, утром, мостик казался безлюдным и тихим до жути. Чего-то не хватало; они все чувствовали это, и Мейвезер понял, что будь он на месте Боровской, никто и ничто не заставило бы его уйти. Молча кивнув, он уселся в кресло… и тут же снова вскочил, оглушённый треском статических разрядов.
– Какого чёрта…
– Извините, – неловко произнёс Саид. – Всё время приходится уменьшать звук, когда я пробую разные каналы. Треск становится всё громче. – Он вздохнул. – Не пойму, что с оборудованием. Вот если бы Хоши…
Он не договорил, и Малкольм Рид запретил себе мысленно заканчивать фразу. Вместо этого Тревис сосредоточился на показаниях приборов. Двигатели мерно гудели, неся корабль сквозь пространство на головокружительной скорости варп 4. Курс семь-ноль-четыре-ноль должен привести их на планету Шикеда, где они смогут установить, вызвана ли болезнь, поразившая экипаж, радиацией или вирусом.
Что, разумеется, привело Мейвезер к мысли, что, возможно, он должен был заболеть вместо Хоши – хотя это казалось бессмысленным. Скорее уж он должен был заболеть вместо капитана; почему капитан, самый нужный человек на корабле, больше других подвергается опасности? Или вместо Рида. Или доктора Флокса – конечно же, им необходим доктор: в конце концов, речь идёт о массовом заболевании. Но всё равно: как ужасно несправедливо…
Станции Саида опять взорвалась оглушительным треском.
- Какого чёрта,- снова вырвалось у Мейвезера; но на этот раз восклицание не было вызвано шумом. Он привстал было, ударился о приборную панель, снова плюхнулся в кресло и остался сидеть, непонимающе уставившись на показания приборов.
На его глазах показания курса начали меняться: от семь-ноль-четыре-ноль к шесть-девять-пять-два, пять-семь-пять-ноль, четыре-восемь-пять-девять…
Мейвезер лихорадочно принялся нажимать кнопки. Никакого эффекта. Курс продолжал меняться. Пытаясь переключиться на ручное управление, он забегал пальцами по кнопкам ещё быстрее.
Рядом появилась Боровская и смотрела на показания приборов, не веря своим глазам.
-Чтоэто?
– Мы меняем курс, – выдохнул Мейвезер. – Мы поворачиваемся вокруг своей оси. – Он двинул несколько тумблеров, переключился с ручного управления на компьютер, затем опять на ручное. Ничего не помогало. – Штурвал не слушается.
– Не может быть! – Стоя рядом, Боровская смотрела, как Мейвезер применяет все возможные меры, которым их только учили в Академии, и не могла придумать, что можно сделать. Курс тем временем продолжал меняться: три-два-семь-четыре, два-девять-девять-восемь…
Аль Саид оставил тщетные попытки наладить связь и, подойдя к ним, тоже стал следить за приборами.
– Но это невозможно! – воскликнула Боровская. – Как это может быть?
– Никак, – сказал Мейвезер.