Эта длительная, на первых порах тяжелая и часто драматически протекающая, процедура позволяет и ребенку и его родителям, прежде всего, пережить (часто – первый раз в жизни) то ощущение близости, которое возникает между матерью и младенцем в минуты общения и основывается на обилии тактильного контакта, остром прямом взгляде и общем расслаблении.
Обязательным условием держания ребенка на руках является комментирование родителями всех тех эмоциональных состояний, которые они при этом испытывают сами и которые переживает ребенок, объяснение, почему они не хотят его отпустить (" Мы очень по тебе соскучились ", " Нам так с тобой хорошо" ). В дальнейшем при правильном течении холдинг-терапии (что может быть обеспечено при курировании специалистом, знающим и практикующим этот метод) эти комментарии превращаются в рассказы о самом ребенке, а превалирующее вначале сопротивление ребенка и его попытки вырваться уступают место играм и занятиям с ним.
Как сам аутичный ребенок, так и его родители восполняют таким образом дефицит ранних форм общения и "узнавания" друг друга, приобретают действенный способ острой помощи ребенку в случае тяжелого дискомфорта, страха, перевозбуждения, приручают ребенка к рукам, отчего он испытывает явное удовольствие, провоцируют усиление вокализаций ребенка и появление слов в экстремальной для него ситуации с последующим их закреплением. Появляется привязанность к близкому, стремление исследовать его лицо, способность эмоционально заражаться от него, понимать его эмоции и доходчиво выражать свои.
Понятно, что чем раньше проводится эта процедура, тем она естественнее и для малыша, и для его близких. Годовалому младенцу, безусловно, не потребуется полная процедура холдинга с его драматичной, длительной и ожесточенной борьбой, которая бывает у детей старшего возраста с развернутой формой аутистического синдрома. Однако для установления контакта с малышом, формирования отношений привязанности с ним и усложнения форм взаимодействия можно опираться на наиболее важные элементы холдинга: обязательное тактильное подкрепление и крепкое объятие ребенка, как можно более частое использование прямого зрительного контакта и, конечно, на мощную эмоциональную и речевую стимуляцию "заводящих" друг друга родителей.
Надо отметить, что процедура холдинга может играть положительную роль и при преодолении симбиотической привязанности ребенка, о которой речь шла выше. С одной стороны, она предполагает активное включение в общение не только мамы, но и другого лица, а с другой – ускоряет процесс перехода чисто физической связи малыша с матерью в эмоциональную.
Вместе с тем следует помнить, что холдинг-терапия, несмотря на свою кажущуюся простоту, – очень сложная процедура, имеющая достаточно много противопоказаний (см. М.М. Либлинг в книге О.С. Никольской и др. "Аутичный ребенок: пути помощи", 1997). Поэтому для формирования привязанности малыша мама может использовать и более длительный, но не менее надежный, прием установления и постепенного развития эмоционального контакта с ним, заинтересовывать его собой, искать дополнительные способы стимуляции для привлечения его внимания к своему лицу, голосу, прикосновению, обязательно сочетая их с эмоциональным комментарием, и пытаться создавать совместные устойчивые жизненные стереотипы.
2. Страхи
Возникновение первых конкретных страхов и состояний тревоги связано с ранним возрастом и в норме. На первом году жизни наиболее характерны страхи громкого звука, резкого приближения объекта к лицу, неожиданного изменения положения тела, "чужого лица". Наибольшее их количество проявляется на втором-третьем годах жизни, и это, как уже говорилось выше, является закономерным явлением в ходе благополучно протекающего аффективного развития.
Отличие страхов при эмоциональных нарушениях заключается не столько в их содержании (хотя традиционно в клинических исследованиях говорится об их часто неадекватном характере), сколько в степени их интенсивности и прочности фиксации. Однажды возникнув, каждый страх живет и остается актуальным для ребенка на протяжении многих лет. Страхи, которые иногда производят впечатление нелепых, беспричинных (например, собственной босой ножки, высунувшейся из-под одеяла, или зонтика, или капли воды на подбородке, или дырки на колготках и др.), становятся более понятными, если вспомнить, насколько аутичный ребенок может быть чувствителен к нарушению завершенной формы, насколько он может быть сензитивен к различным сенсорным ощущениям.
Причина страха действительно не всегда ясна. Если ребенок начинает говорить о том, что его пугает, – это уже большой шаг вперед на пути освоения и преодоления опасной, травмирующей ситуации. Чаще, особенно когда ребенок маленький, только по его поведению (особой напряженности, крику, искаженному страхом лицу, замиранию или внезапному "отшатыванию", закрыванию глаз и ушей ручками) можно понять, что что-то здесь его испугало или вызвало очень большой дискомфорт. Может наблюдаться и противоположное характерное поведение: ребенок тянется к пугающему его объекту, который превращается в предмет его особого интереса (например, урчащие трубы в ванной, батареи, подвальные окна, в которые он стремится заглянуть, и т. д.).
Мы уже говорили, что появление страха не всегда является показателем ухудшения состояния ребенка, в ряде случаев оно может свидетельствовать, напротив, о положительной динамике его психического развития: о более адекватном восприятии окружающего, о большей включенности в него, о возникновении чувства самосохранения.
Если же усиление страхов сопровождается у малыша рядом каких-то витальных расстройств – нарушением сна, усилением избирательности в еде, потерей имевшихся навыков, – это, безусловно, является тревожным знаком в плане большего аффективного неблагополучия, обострения его состояния.
Многочисленные страхи и тревожность ребенка с эмоциональными нарушениями очень осложняют как жизнь его самого, так и жизнь всей семьи. Возникая в обычных бытовых ситуациях, они превращают в пытку многие режимные моменты и необходимые процедуры ухода за малышом. Таковы уже упомянутые страхи горшка, умывания, стрижки ногтей и волос, одевания (связанные, например, с всовыванием головы в горловину свитера или натягивание шапки), страх отпустить от себя маму, нарастание тревожности при изменении каких-то деталей привычной жизни и т. д. Из-за возникших и моментально закрепившихся страхов часто становится невозможно выйти на улицу, т. к. нужно выйти в подъезд, где ребенок чего-то пугается (например, батареи или лифта), где можно встретить собак или голубей, которых он панически боится; невозможно зайти в магазин в связи с тем, что малыш не переносит скопления народа; нельзя спуститься в метро, где страх вызывает эскалатор и грохочущий, неожиданно выскакивающий из тоннеля поезд; нельзя пригласить гостей или самим выбраться в гости, т. к. малыша пугают незнакомые люди и чужое место; нельзя переехать летом на дачу, потому что в нем прочно зафиксировался страх летающих насекомых; нельзя вызвать врача и многое-многое другое.
С этими страхами живет вся семья. Хорошо зная и чувствуя своего ребенка, близкие стараются, по возможности, оградить его от заведомо пугающих ситуаций, однако понятно, что от всего не убережешь. И тем более нельзя уберечь малыша, если его страх может быть вызван просто чем-то для него новым, непривычным, нестабильным. Часто мама, подходя к "опасному" месту или объекту и зная, что ребенок скорее всего испугается, пытается заранее успокоить его, убедить не бояться или сама напрягается в ожидании неизбежной тяжелой реакции малыша. Это напряжение, неуверенность близкого моментально передаются ребенку и подкрепляют его страх или тревогу.
Папы иногда занимают более "мужественную" позицию и пытаются преодолеть страхи достаточно радикальными методами, вспоминая опыт своего детства. Например, папа может стараться затащить малыша на горку при том, что он боится высоты, оставить его засыпать в темноте, насильно усадить на горшок, включить в присутствии ребенка пылесос и т. д. Конечно, на определенном этапе эмоционального развития такая "тренировка" нужна, но малыш должен быть к ней готов. Мы уже делали акцент на том, как долго и при нормальном развитии идет "вызревание" механизма освоения нестабильных, незнакомых ситуаций, преодоления опасности в процессе совместных игр близких с ребенком. Это становится возможным лишь с опорой на достаточно разработанный, уютный и надежный жизненный стереотип в целом.
У аутичного ребенка такой опоры нет, поэтому близкому взрослому ее и нужно, в первую очередь, строить, а не начинать "бороться" с каким-то конкретным страхом. Надо сказать, что даже при наблюдаемых спонтанных попытках ребенка овладеть опасной ситуацией, когда он называет пугающий его объект или тянет на него посмотреть (особенно это характерно для третьего варианта аутистического развития), справиться со своим страхом он еще не может. Это превращается в преобладающую в его поведении форму аутостимуляции и часто выглядит как особое влечение ребенка.
Обязательным условием смягчения уже имеющихся страхов и профилактики возникновения новых является создание и поддержка щадящего сенсорного режима жизни малыша, поднятие его эмоционального тонуса, избегание, по возможности, ситуаций (кроме жизненно необходимых), провоцирующих его "острые" страхи и тревожность. Вместе с тем помочь ему пережить неизбежные изменения уже устоявшегося жизненного стереотипа можно лишь их постепенным включением в общий поток проработанных и проговоренных с ребенком положительных деталей его аффективного опыта. Опыт показывает, что действенным способом такой проработки является сочинение взрослым подробных историй про самого? малыша и их закрепление в рисунках и фотографиях, которые многократно можно рассматривать и комментировать.