Вот, например, как решает эту проблему на ледяной горе длинный, нескладный, часто спотыкающийся подросток. Он постоянно дурачится, под этим предлогом демонстративно падает и в результате съезжает лежа. На самом деле худо-бедно, но с горки на ногах он умеет скатываться, что уже доказал поначалу. Также видно, что парень не просто боится упасть. При спуске лежа ему явно нравится чувствовать свою спину, ягодицы, все тело целиком - он старается шире распластаться, ищет как можно большего телесного контакта с поверхностью ледяной дорожки. Внизу он надолго замирает, проживая это состояние, потом нехотя встает, и… все повторяется снова.
Более зрелой и сложной формой проработки детьми темы познания телесного "Я", но уже в социальной ситуации, является известная нам "куча-мала". Дети часто устраивают ее в конце спуска с горки. Присмотревшись внимательнее, мы заметим, что "куча-мала" далеко не так проста, как может показаться. Это совсем не случайная свалка копошащихся детских тел. Дети не просто столкнулись и нечаянно упали друг на друга. Они (по крайней мере, кое-кто из них) эту кучу спровоцировали и продолжают действовать в том же духе: выбравшись из-под тел других детей, ребенок опять нарочно падает на них сверху, и так может повторяться несколько раз. Зачем?
В "куче-мале" тело ребенка взаимодействует уже не с косной поверхностью земли, а с живыми, активными телами других детей - рукастыми, ногастыми, головастыми. Они налегают, толкаются, бьются, наваливаются со всех сторон. Это интенсивное общение движущихся человеческих тел, и у каждого - свой характер, бурно проявляющийся в действиях.
Тут ребенок уже не просто ощущает автономность своего тела, как это было при валянии. Через живое телесное взаимодействие с себе подобными он начинает познавать себя как телесную и одновременно социальную личность. Ведь "куча-мала" - это максимально сгущенное детское сообщество, сжатое до такой степени, чтобы не стало дистанции между его участниками. Это своего рода материальный конденсат детского социума. В таком плотном соприкосновении познание самого себя и друг друга идет гораздо быстрее, чем на привычном приличном расстоянии. Известно, что для детей познать - это потрогать.
В традициях детского общения телесная возня друг с другом (апофеозом которой является "куча-мала") всегда занимает важное место. Ею нередко заканчиваются двигательные игры (например, общая свалка после чехарды или игры во всадников), она выполняет важную роль в групповом рассказывании традиционных страшных историй8 и т. п.
Мы не будем сейчас рассматривать разнообразные психологические функции, которые имеет такая общая возня в детской субкультуре. Нам важно отметить сам факт того, что периодически возникающее стремление к телесному кучкованию является характерной особенностью взаимоотношений в детской компании, особенно мальчишеской. (Отметим для себя, что мальчиков отлучают от близкого телесного общения с матерью гораздо раньше, чем девочек, и недостающий им объем телесных контактов они добирают в возне со сверстниками.)
Для нас интересно то, что "куча-мала" - это не только общедетская форма непосредственного телесного взаимодействия друг с другом. В контексте национальной культуры она представляет собой характерное проявление русской народной традиции социализации тела и воспитания личности ребенка. Оттуда и сам термин "куча-мала". Дело в том, что в народном быту такую кучу из детей часто устраивали взрослые. С криком: "Куча-мала! Куча-мала!" - мужики подхватывали в охапку ораву ребятишек, сваливая их друг на друга. Тех, кто выбирался из кучи, опять закидывали поверх всех. Вообще возглас "Куча-мала!" был общепринятым предупредительным сигналом, оповещавшим о том, что, во-первых, кричащий воспринимает ситуацию как игровую, а во-вторых, что он сейчас увеличит "кучу" за счет своего или чужого тела. Взрослые бабы смотрели на это со стороны и не вмешивались.
В чем же состояла социализация детей в этой "куче"?
С одной стороны, ребенок остро проживал свое тело - сдавленное, извивающееся меж тел других детей, и учился при этом не бояться, не теряться, а сохранять себя, выползая из общей свалки. С другой стороны, ни на секунду нельзя было забывать, что гора живых, барахтающихся, мешающих друг другу тел - это родственники, соседи, товарищи по играм. Поэтому, отстаивая себя, быстро и активно двигаясь, надо было действовать с пониманием - осторожно, чтобы не разбить кому-нибудь нос, не попасть в глаз, ничего не повредить другим детям (см. рис. 13-6). Таким образом, "куча-мала" развивала телесную чуткость (эмпатию) по отношению к другому в навыки телесного общения при близком двигательном контакте человека с человеком. Об этом мы уже говорили в главе 11, когда шла речь об этнокультурных особенностях телесного поведения пассажиров российского общественного транспорта.
Кстати, набитый людьми автобус в принципе удивительно похож на "кучу-малу" для взрослых - недаром мы рассматривали его как замечательное (правда, в умеренных количествах) место для тренировки навыков телесного общения с ближними (сноска: В мужской народной традиции "куча-мала" была одним из элементов русской школы воспитания будущего бойца-кулачника. Как помнит читатель, русские воины отличались исключительным умением вести бой на короткой дистанции, легко внедряясь в личное двигательное пространство противника. Преимущества русской тактики ближнего боя отчетливо видно на современных турнирах, когда кулачники сходятся в поединке с представителями школ восточных единоборств. То же самое наблюдали современники в рукопашных схватках русских солдат (в основном деревенских мужиков) с японцами во время войны 1904–1905 гг.
Чтобы быть успешным в единоборстве русского стиля, необходимо иметь мягкое, подвижное во всех сочленениях, абсолютно раскрепощенное тело, откликающееся на малейшее движение партнера - русский боец не имеет исходной стойки и может действовать из любого положения в пределах небольшого пространства (см. Грунтовский А. В. Русский кулачный бой. История. Этнография. Техника. СПб, 1998). Тут, кстати, можно вспомнить лаконичное описание русского идеала развитого, гармонично-подвижного тела, которое встречается в народных сказках: "Жилочка - к жилочке, суставчик - к суставчику".
В этом плане "куча-мала" действительно является очень удачной тренинговой моделью для развития телесной отзывчивости и контактности, а эти качества легче всего формируются у детей малого возраста. Автор много раз удостоверялся в этом на занятиях Е. Ю. Гуреева, члена "Петербургского общества любителей кулачного боя", разработавшего специальную программу для развития традиционной русской пластики у маленьких детей.)
Продолжая тему этнокультурных особенностей двигательного поведения детей на горке, конечно, нельзя упустить из внимания центральное событие - само скольжение с ледяного склона.
Во время зимних календарных праздников в обрядовых ситуациях способность человека хорошо съехать с горы на ногах имела магический смысл. Например, чтобы летом лен вырос длинным, и нитка из него не рвалась, мальчишки скатывались на ногах как можно дальше и ровнее с криком: "Качусь на мамкин лен!"
Но и вообще для русского человека умение быть устойчивым всегда проверяется его способностью ловко держаться на ногах на льду. Как горец должен уметь ходить по крутым горным тропинкам и склонам, как житель пустыни должен чувствовать зыбучесть песка, так русский человек должен хорошо передвигаться по льду. Зимой это необходимо уметь каждому в силу особенностей климата и ландшафта.
В старые времена зимние праздничные кулачные бои - "стенки" и настоящие битвы с врагами обычно происходили на ровном льду замерзших рек и озер, благо их в России много и они широкие. Поэтому кулачные бойцы обязательно тренировались на льду для развития устойчивости.
В этом смысле высокая ледяная гора с длинным спуском - это место максимального испытания человека скользкостью в сочетании со скоростью и одновременно школа, где он обучается устойчивости и умению чувствовать, понимать и использовать свои ноги. Раньше многие заливные горы (т. е. специально залитые для образования ледяного спуска) на высоких берегах рек имели чрезвычайно большую длину раската - на много десятков метров. Чем старше становился ребенок и чем лучше он держался на ногах, тем больше на этих высоких горах его привлекала возможность осваивать скорость. И дети, и взрослые придумали множество приспособлений, съезжая на которых можно было развивать очень большую скорость скольжения и ставить себе все более сложные задачи на ловкость, равновесие и смелость. Из самых простых приспособлений подобного рода были круглые "ледянки" - замороженный в решете или тазу лед с навозом, особые скамейки, на которые садились верхом, - их нижний полоз был тоже покрыт для скользкости намороженной смесью льда с навозом и т. д.
Знаменитые слова Гоголя, сказанные по поводу птицы-тройки: "И какой же русский не любит быстрой езды!" - можно в полной мере отнести к катанию с высоких ледяных гор. Если не было естественных - строили на праздники высоченные деревянные, как это обычно делалось в прошлом веке на Масленицу в центре Петербурга напротив Адмиралтейства, на Неве и в других местах. Там катался народ всех возрастов.