В этих замечаниях я предполагал, что в почти справедливом обществе существует публичное принятие одних и тех же принципов справедливости. К счастью, это предположение сильнее, чем необходимо. В действительности могут существовать значительные различия в концепциях справедливости граждан, при условии, что эти концепции ведут к сходным политическим суждениям. А это возможно, так как различные посылки могут дать одно и то же заключение. В этом случае существует то, что мы называем пересекающимся (overlapping), а не строгим консенсусом. В общем, пересечения проповедуемых концепций справедливости достаточно для того, чтобы гражданское неповиновение было разумной и благоразумной формой политического несогласия. Конечно, пересечение не обязательно должно быть полным; достаточно того, что удовлетворяется условие взаимности. Обе стороны должны верить, что независимо от того, насколько различаются их концепции справедливости, их взгляды поддерживают то же самое суждение в рассматриваемой ситуации, и это было бы так, даже если бы они поменялись местами. Однако в конце концов наступает этап, за которым требуемое согласие в суждении нарушается и общество распадается на более или менее цельные части, которые придерживаются различных мнений по фундаментальным политическим вопросам. В этом случае строго разделенного консенсуса, основы для гражданского неповиновения более не существует. Предположим, например, что тот, кто не верит в терпимость и кто при наличии у него власти не был бы терпим к другим, захотел оспорить свою меньшую свободу путем апелляции к чувству справедливости большинства, которое придерживается принципа равной свободы. Хотя те, кто принимает этот принцип, должны, как мы видели, проявлять терпимость к нетерпимым, насколько это позволяет безопасность свободных институтов, вероятно, с возмущением отнеслись бы к тому, что об этой обязанности им напоминают нетерпимые, которые, если бы они поменялись местами, установили бы собственное господство. Большинство обязательно почувствует, что их приверженность равной свободе эксплуатируется другими в несправедливых целях. Эта ситуация вновь иллюстрирует тот факт, что общее чувство справедливости является огромным коллективным достоянием, которое для своего поддержания нуждается в кооперации многих. Нетерпимые могут рассматриваться как "безбилетники", люди, которые ищут выгод справедливых институтов, не внося своего вклада в их поддержание. Хотя те, кто признает принципы справедливости, должны всегда ими руководствоваться, во фрагментированном обществе, как и в обществе, движимом групповым эгоизмом, условий для гражданского неповиновения не существует. Однако необходимости в строгом консенсусе нет, так как степень пересекающегося консенсуса позволяет реализоваться условию взаимности.
Существует, конечно, определенный риск в обращении к гражданскому неповиновению. Одной из задач конституционных форм и их юридической интерпретации является установление публичного прочтения политической концепции справедливости и объяснение того, как ее принципы применяются к социальным вопросам. До определенного этапа было бы лучше, если закон и его интерпретация были вообще установлены, чем то, чтобы они были установлены правильно. Следовательно, можно возразить, что предыдущее описание не указывает, кто должен определять, что обстоятельства таковы, что они оправдывают гражданское неповиновение. Оно поощряет анархию тем, что приглашает каждого решать за себя и отказаться от публичного изложения политических принципов. Ответом на это будет то, что, действительно, каждый человек должен принимать собственные решения. Даже если люди обычно ищут совета и помощи и принимают предписания тех, кто находится у власти, когда считают их разумными, они всегда ответственны за свои поступки. Мы не можем избавиться от собственной ответственности и переложить вину на других. Это верно в любой теории политических обязанностей и обязательств, совместимой с принципами демократической конституции. Гражданин автономен, однако несет ответственность за свои поступки (§ 78). Если мы обычно думаем, что должны подчиняться закону, то только потому, что наши политические принципы обычно ведут к этому заключению. Конечно, в почти справедливом государстве существует презумпция в пользу подчинения, если отсутствуют сильные контрдоводы. Многие свободные и обдуманные решения индивидов складываются в упорядоченный политический режим.
Но хотя каждый человек должен сам принимать решения, оправдывают обстоятельства гражданское неповиновение или нет, отсюда не следует, что он должен поступать, как ему заблагорассудится. Принимая решения, мы не должны опираться на наши личные интересы или узко понимаемые политические пристрастия.
Для того чтобы действовать автономно и ответственно, гражданин должен обращаться к политическим принципам, которые лежат в основе конституции и руководят ее интерпретацией. Он должен пытаться оценить, как эти принципы применяются в существующих обстоятельствах. Если после должного размышления он приходит к выводу о том, что гражданское неповиновение оправдано, и ведет себя соответствующим образом, то он поступает в соответствии с убеждениями. И хотя он может ошибиться, он не поступил так, как ему заблагорассудится. Теория политических обязанностей и обязательств позволяет нам провести такие различения.
Существуют параллели с общим пониманием и научными заключениями. В данном контексте каждый автономен, и все же ответственен. Мы должны оценивать теории и гипотезы в свете имеющихся, свидетельств посредством публично признанных принципов. Верно, что существуют авторитетные работы, но они являются результатом консенсуса многих людей, каждый из которых принимает решение сам за себя. Отсутствие окончательного авторитета, который принимал бы решения, и, таким образом, официальной интерпретации, которую все должны принимать, не ведет к путанице, а является условием продвижения вперед. Равные личности, принимающие и применяющие разумные принципы, не нуждаются в назначенном руководителе. На вопрос: кто должен решать, - дается ответ: решать должны все, каждый советуясь с самим собой, и при наличии разумности, взаимного признания и удачи часто все получается довольно неплохо.
Таким образом, в демократическом обществе признается, что каждый гражданин ответственен за свою интерпретацию принципов справедливости и за свое поведение в свете этих принципов. Не может быть какого-либо правового или одобренного обществом изложения этих принципов, которое мы всегда морально обязаны принять, даже если оно дается верховным судом или законодательным собранием. Действительно, каждый конституционный орган, законодательное собрание, исполнительная власть и суд выдвигают свою интерпретацию конституции и тех политических идеалов, которые ее наполняют34. Хотя суд и может иметь последнее слово в решении любого конкретного случая, он не обладает иммунитетом к мощным политическим влияниям, которые могут вызвать пересмотр его прочтения конституции. Суд представляет свою доктрину разумно и аргументированно; его концепция конституции, чтобы быть устойчивой, должна убедить большинство граждан в обоснованности. Последний орган для апелляций - это не суд, не исполнительные органы, не законодательное собрание, а избиратели в целом.
Прибегающие к гражданскому неповиновению апеллируют особым образом к этому органу. Угрозы анархии нет до тех пор, пока существует достаточное согласие в имеющихся у граждан концепциях справедливости и уважаются условия для обращения к гражданскому неповиновению. То, что люди могут достичь такого понимания и соблюдать эти границы, когда сохраняются основные политические свободы, является предпосылкой, неявно присутствующей в демократическом политическом устройстве. Не существует способа полностью избежать опасности разделяющей общество борьбы, так же как и исключить возможность глубоких научных расхождений. Однако если кажется, что оправданное гражданское неповиновение угрожает гражданскому согласию, ответственность падает не на тех, кто протестует, но на тех, чье злоупотребление должностью и властью оправдывает такую оппозицию. Использование принуждающего аппарата государства для поддержания очевидно несправедливых институтов само по себе является видом незаконной силы, которой люди со временем имеют право противостоять.
С этими замечаниями мы подошли к концу нашего обсуждения содержания принципов справедливости. На протяжении этой части моя цель заключалась в описании системы институтов, которые удовлетворяют этим принципам, и демонстрации того, как возникают обязанности и обязательства. Это необходимо было сделать для того, чтобы увидеть, соответствует ли предложенная теория справедливости нашим обдуманным суждениям и развивает ли она их приемлемым образом. Нам нужно проверить, определяет ли она работоспособную политическую концепцию и помогает ли сфокусировать наши размышления на наиболее значимых и фундаментальных моральных проблемах. Изложение в этой части по-прежнему носит в высшей степени абстрактный характер, но я надеюсь, что предоставил некие ориентиры для того, как эти принципы справедливости применяются на практике. Однако нам не следует забывать об ограниченном диапазоне рассматриваемой теории. Большей частью я пытался разработать идеальную концепцию, лишь иногда комментируя различные случаи неидеальной теории. Наверняка, правила приоритета предлагают такие ориентиры во многих случаях, и могут быть полезными, если ими не злоупотреблять. Даже в этом случае, единственный вопрос неидеальной теории, рассмотренный детально, - это гражданское неповиновение в близком к справедливому обществе. Если идеальная теория и заслуживает исследования, то потому, что, как я предположил, она является фундаментальной частью теории справедливости и существенна также и для неидеальной части. Я далее не буду рассматривать эти вопросы.