Вместе с тетей Мотей мы ходим по классу (разумеется, тетя Мотя от меня ни на шаг не отступает - три моих пальца сейчас пытаются "перелепить" Колю, преодолеть его лень). Впрочем, это уже не класс, а фантастические дебри, где есть даже "пещера канареек" (ком пластилина с торчащим из него отростком - хвостом канарейки).
- Столько их набилось в пещеру, что одной не хватило места, вот она и выставила хвост наружу. По хвосту узнают, что канарейки внутри, и освободят их из пещеры, - объясняют ребята.
Тетя Мотя будто не слышит, только охает да ахает - восторгается! И при этом поглядывает на Колю. А он (чему тете Моте легко, а мне трудно поверить) все лепит и лепит. Браво, тетя Мотя!
Ключ в кармане
Ребенок - в ступоре. Его привели в психологическую консультацию на обследование. Тесты требовали рисунков, но мальчик наотрез отказался рисовать. Пока психолог беседует с родителями, ребенок сидит в стороне. Бледный, растерянный мальчик. Сажусь с ним рядом, спрашиваю:
- Любишь в машине кататься?
Кивает. Достаю из кармана ключ от своей квартиры, даю ему.
- Зачем?
- Это ключ от машины. Хочешь, пока твои родители разговаривают, мы с тобой прокатимся?
- Хочу.
Не ожидала, что согласится. Но раз согласился - мы победим.
- Отпирай машину, - командую.
- А где она? - беспомощно озирается мальчик.
- Да где, в бумаге, - острием карандаша ставлю на листе точку. - На грузовике или на "Жигулях" двинем?
- На "Жигулях".
- Так где же они? - теперь я спрашиваю у мальчика и даю ему карандаш в руку. - Машина - это ящик на колесах. Подавай прямо к подъезду. У тебя какой подъезд?
- Второй.
- И у меня второй.
Тонкая, нерешительная линия выползает из-под руки. Для семилетнего мальчика слабовато, но вот уже тверже - круги колес.
- Дверцу с замком, вот здесь, а то куда мы ключ-то вставим, Да и выйти нам нужно будет, вдруг укачает. Тебя укачивает?
- Нет.
- А меня укачивает. Дверца мне необходима.
Машина готова. Отпираем ее моим ключом - чик-чик, садимся и едем. Куда?
- Рыбу ловить, - говорит мальчик. Значит, он любитель рыбной ловли.
- Нарисуй-ка, какую мы с тобой рыбу выловили.
- Мы еще не выловили, мы же пока едем.
Рисуем дорогу. Линия уже уверенная: мальчик совладал с собой. А каково бы и взрослому оказаться в огромном зале, где тебе предлагают описать картинку, запомнить столько-то слов и нарисовать рисунки на такие-то темы! Разумеется, у родителей были причины, заставившие обратиться за помощью к психологам, но мальчику-то от этого не легче.
Ключ от моей квартиры открыл машину, заставил ее ехать по дороге, и, если бы мальчика не позвали, мы бы с ним на славу порыбачили. Ясно одно: ребенку можно помочь. А все, что с ним происходит (считается, что он отстает в развитии), происходит по единственной причине - к нему не подобрали ключа. Мне повезло: ключ лежал у меня в кармане.
Рюкзак с дорогами
Пятилетний Витя бегает кроссы вместе со своими спортивными родителями, получает призы на соревнованиях. Лепит все массивное - если верблюда, то непременно из всей коробки пластилина. У него сильные руки. За двадцать минут ему удается смешать все цвета в один. Но вот смесь готова, в коробке остался нетронутым лишь желтый брикет.
- Это на горбы, - говорит мне шепотом.
Значит, облик одноцветного верблюда с нашлепками горбов продуман наперед.
Я познакомилась с Витей год назад, в гостях. Этот белобрысый голубоглазый Аника-воин отлупил мою дочь и заодно целую гвардию детей. Урезонить его было невозможно. Я двинулась на поиски родителей драчуна.
На зов откликнулась молодая женщина, кормящая ребенка в углу кухни. На столе - объедки с праздничного стола, гора тарелок, салатниц и пепельниц с окурками, в соседней комнате - визги и плач, а мадонна кормит себе пухлого младенца - щеки из-за спины видать, ручки-ножки в перевязочках… Меня сразила безмятежность молодой матери.
Мы часто вспоминаем обстоятельства нашей первой встречи. Инна, оказывается, специально пришла в этот дом, чтобы познакомиться со мной, автором "Освободите слона" (М.: Знание, 1985). Прочитав книгу, она решила отдать мне в обучение старшего сына. Мне ничего не оставалось, как согласиться.
Не без содрогания ждала я встречи.
Приехали они втроем. Видимо, младенца не на кого было оставить. За спиной у Вити - рюкзачок. Невозможно узнать в этом тихоне недавнего забияку.
- Что же у тебя в рюкзачке?
- Дороги, - шепотом ответил он, развязал рюкзак и достал из него мешок с цветными пластиковыми лентами.
Действительно - настоящие дороги.
Сдвинув стол к окну, мы принялись прокладывать пути в наш будущий город. Дети ползали по полу, катали по дорогам наспех вылепленные машины, а Витя уже соорудил светофор и шлагбаум. Город строился, а я все смотрела на этого мальчика и его мудрую маму, сообразившую снабдить сына мешком дорог. Благодаря дорогам Витя уверенно вступил в общество созидателей.
- Почему он так буйствовал тогда? - спросила я у Инны.
- Потому что он попал во взрывную обстановку.
Витя - необычайно восприимчивый мальчик, остро реагирующий на "внешний фон". Иногда он "вдруг" начинает драться - и не унять, иногда "ни с того ни с сего" отказывается от пищи - и не принудить к еде, впадает в долгую задумчивость - и ничем не отвлечь.
Как-то группа, где занимался Витя, "перекочевала" из студии в квартиру Тони (о Тоне еще будет рассказ). Тонина мама в силу семейных обстоятельств не могла возить дочь на уроки, а для девочки они были единственной отдушиной.
Пока мы занимались, Тонина мама сидела на кухне и поверяла телефонной трубке очередные коллизии собственной жизни.
Иногда, как бы опомнившись, - полон дом детей! - она заглядывала к нам в комнату. Взглянет - и уйдет.
Мы печатали монотипии. Тоня просила маму побыть с нами. "Сделай хоть одну картину, это просто!"
Тонина мама отказывалась. Тоня настаивала. Настояла. Витя во все глаза смотрел на эту женщину, строгую, с волевым подбородком, в вязаном сером платье. Казалось, он физически ощущал исходящую от нее тревогу.
- У меня ничего не выйдет, - заявила она, присаживаясь рядом с Витей. - Или выйдет полный мрак.
Затаив дыхание, следил Витя за тем, как Тонина мама макает кисть в банку с гуашью. Его глаза темнели, когда кисть окуналась в черную краску, и из его груди вырывался вздох облегчения, когда в ход шли светлые цвета. Так он сопереживал, так ему не хотелось, чтобы вышло "что-нибудь мрачное". Получившийся оттиск был и верно темный, с красными вкраплениями. Куда девались желтое, оранжевое?
- Ну вот, я же сказала, мрак. - С этими словами Тонина мама вышла из комнаты.
Оставшееся время Витя ничего не делал. Тихо сидел за столом, возил руками по коленкам и, наверное, думал о взрослой жизни, полной неизъяснимой печали. Атмосфера безысходности, тоски привела в смятение пятилетнего мальчика.
После занятий мы идем к метро. Митя, младший (ему уже три года), просится на ручки. Инна берет его - тяжеленного.
- Может, вернемся в студию? - спрашиваю Инну.
- Но тогда Тоню не будут водить на занятия. И ей будет без нас очень плохо…
В рюкзаке, который собрала Инна сыновьям в путь, - много дорог. Есть из чего выбрать. Выбор - задача самих детей. Он должен быть свободным.
Лепешка на колесах
Считается, что наилучший материал для детской лепки - глина. Цветной пластилин якобы "дробит" форму.
Но приглядимся, к чему тянутся сами дети. Явно к целостности образа, а не формы. Цвет и форма пока для них нерасторжимы. То, что невозможно выразить в пластике, дополняется цветом. Дети еще не умеют работать с глубинами. Они не понимают, что глаза - в глазницах, а под кожей - череп. Поэтому вместо глаз ставят пластилиновые точки по обе стороны носа.
Цвет - обозначающий элемент, форма - значащий. Работы из глины, нераскрашенные, как правило, не удовлетворяют. Нетерпеливые дети уже в процессе лепки влепляют в глину цветные детали - бисер, пуговицы, фольгу, пластилин. Это потребность расцветить форму, ведь они видят мир цветным. Они хотят, чтобы все было, как настоящее, а сплошь серого человека или сплошь серой лошади не бывает.
Но посетите любую выставку скульптур учеников художественных студий - и увидите вместо ярких, коллажных, полных невероятной выдумки композиций мертвую раскрашенную глину. Что нужно сделать с детьми, чтобы они выучились так бездарно лепить?! А вот что: их нужно учить по-взрослому - пропорциям, отношениям, поверхностной лепке фактуры. А так называемые поделки из природного материала - покрытые лаком чурки с шишками и желудями! Откуда все это взялось? Псевдомонументализм, псевдопластика. Значит, можно сознательно растить из живого мертвое?
Несвоевременное обучение мастерству - серьезная преграда творчеству. Осваивая приемы, ребенок теряет цельность восприятия. Предположим, он научился лепить безликое четвероногое животное, но по дороге утратил главное - непосредственность собственного видения. При этом он не освоил и формы. Как ребенку понять, что внутри всякого четвероногого - остов, что малейшее движение все меняет, что если человек поднял руку, то и плечо пошло вверх и корпус сдвинулся в противоположную сторону? Ни к чему ребенку все эти премудрости - он хотел слепить веселого человека, как он увидел друга и машет ему: привет! У человека - рот до ушей. Разумеется, ребенок не знает, что при улыбке набухают щеки и обостряется подбородок. Улыбка "решается" просто: красная дуга концами вверх - "рот до ушей". Идет работа на выразительность образа, а не на собственно пластику.