В. И. Селиванов [1982] тоже считает, что волевая регуляция - не синоним произвольной регуляции, а только одна из ее форм, качественно отличная от других. "Воля - высшая ступень развития произвольного поведения, выраженная в сознательном саморегулировании человека", - пишет он [1992, с. 176]. Волевая регуляция связана, по его мнению, только с сознательно-волевой напряженностью, когда необходимы намеренные волевые усилия, чтобы преодолеть возникшие трудности. "Основная особенность волевой регуляции, - писал В. И. Селиванов, - заключается в сознательной мобилизации личностью своих психических и физических возможностей для преодоления трудностей и препятствий… Понятие "произвольное" намного шире понятия "волевое". Если даже отрешиться от так называемых "произвольных движений" (И. П. Павлов), этим понятием психологи характеризуют и некоторые формы импульсивного поведения человека, когда… нет представления о трудностях и способах их преодоления, хотя цель акта так или иначе осознается" [1982, с. 15]. В. И. Селиванов отмечал, что произвольная регуляция проявляется и в привычных действиях.
Вопрос, однако, состоит не только в том, чтобы отдифференцировать два понятия - "произвольный" и "волевой", но и в том, чтобы различать понятия "управление (произвольное)" и "регуляция (волевая)".
С моей точки зрения, волевая регуляция не тождественна произвольному управлению, а является его разновидностью при необходимости преодолевать возникшие трудности. При этом я исхожу из следующих соображений. В теории кибернетики управление и регуляция соотносятся друг с другом как целое и часть. Если управление понимают как установление определенной зависимости выходных сигналов системы от входных, то регулирование - лишь как блокирование возмущающих воздействий. Точнее, под управлением принято понимать осуществление таких воздействий (выбранных из множества возможных на основании определенной информации), которые способствуют достижению заранее поставленной цели. При этом, характеризуя процесс управления, обычно выделяют такие его стадии, как: сбор и обработка информации, принятие решения, реализация решения и контроль. Что же касается прямого регулирования, то в это понятие вкладывается более узкий смысл, а именно: приведение управляемой системы в соответствие с установленными нормами, правилами, параметрами функционирования в случае отклонения от них. Это механизм стабилизации состояния системы или ее функционирования.
Отмечу, что сходную позицию в отношении психического управления и психического регулирования занимал Г. С. Никифоров [1989], подробно изучавший этот вопрос. Он считал, что такое понятие, как процессы психического самоуправления, следует рассматривать более широко, нежели процессы саморегулирования, и что эти две области психических процессов соотносятся как целое и часть. Под психическим самоуправлением Г. С. Никифоров понимал сознательные воздействия человека на присущие ему психические явления (процессы, состояния, свойства), выполняемую им деятельность, собственное поведение с целью сохранения или изменения характера их протекания.
Очевидно, термину "управление" соответствует воля в широком понимании - связанная с тем, что называют произвольной регуляцией, а термину "регуляция" - узкое понимание воли, соотносящееся с проявлением силы воли, волевых качеств, используемых для удержания поведения человека в пределах норм, правил, необходимых параметров функционирования при наличии препятствий, затруднений.
Таким образом, произвольное управление и волевая регуляция - это не совершенно независимые психологические феномены, а такие, которые соотносятся как целое и его часть. Об этом говорил В. А. Иванников, рассматривая соотношения между произвольной и волевой регуляцией. Это же подчеркивал и В. И. Селиванов [1974], который писал, что как произвольная, так и волевая регуляция характеризуются одними и теми же признаками, а именно сознательной преднамеренностью поведения, основанной на разработке плана, - программы достижения цели; сознательный выбор определенного способа действия из ряда возможных; оценка трудностей и препятствий, стоящих на пути к цели, и необходимость мобилизации волевых усилий для их преодоления; сознательный контроль за исполнением выработанного плана - и сличением достигнутых результатов с первоначально поставленной целью. Различие же между тем и другим видом регуляции, - писал В. И. Селиванов, - состоит в масштабе преодолеваемых трудностей и препятствий, а следовательно, и в величине прилагаемых усилий.
Занимая обозначенную выше позицию, я стою на той точке зрения, что произвольное управление, являясь более общим феноменом, организует произвольное поведение (включая и волевое), реализуемое через произвольные, т. е. мотивированные (сознательные, преднамеренные) действия. Волевая же регуляция, будучи разновидностью произвольного управления, реализуется через разновидность произвольных действий - волевые действия, для которых более существенным становится проявление волевых усилий и которые соотносятся с волевым поведением.
Такой подход позволяет снять многие противоречия, возникающие при обсуждении проблемы воли и волевого поведения человека, которые приводят к бессодержательным дискуссиям (к спору, как говорится, о словах). Так, например, В. И. Селиванов вступил в полемику с Л. И. Божович по поводу участия воли в нравственном поведении человека. "Яблоком раздора" послужило высказывание И. М. Сеченова в работе "Кому и как разрабатывать психологию?" о том, что добрые дела вытекают из морального чувства сами собой, на основании нравственной привычки, не требуя со стороны человека дополнительных усилий. Л. И. Божович, ссылаясь на И. М. Сеченова, писала, что подлинный нравственный поступок "никогда не является результатом сознательного волевого акта, а всегда есть результат морального чувства и моральной привычки" [1960, с. 223].
В. И. Селиванов [1975] был с этим решительно не согласен и полагал, что данное высказывание И. М. Сеченова не отражает господствующего духа сеченовских работ. А этот дух заключается в том, что Сеченов старался дать естественнонаучное обоснование сильной воли "рыцарей" жизни, не уклоняющихся от избранного пути даже под воздействием "самых ужасающих сил".
Мне представляется, что эта дискуссия возникла только из-за того, что воля понималась авторами слишком узко - как исключительно волевая регуляция. Однако при понимании воли как произвольного управления предмет спора исчезает или, по крайней мере, дискуссия переходит в другую плоскость. Ведь и в том, и в другом случае речь идет о сознательном и преднамеренном проявлении нравственности, т. е. о произвольном акте (поскольку делать что-то по привычке еще не означает делать непроизвольно). Поэтому Л. И. Божович не права, отрицая возможность участия волевого акта (произвольного управления) в совершении нравственного поступка. Но вряд ли прав и В. И. Селиванов, который не учитывал того факта, что нравственность по привычке также связана с произвольным управлением, и вследствие этого пытался доказать, будто нравственный человек - это лишь тот, кто не удовлетворяется достигнутым и постоянно мобилизует все новые волевые усилия, чтобы добиваться новых успехов.
Ближе к истине оказалась М. С. Неймарк [1973], которая отмечала, что нравственные качества человека могут проявляться как на уровне сознательных намерений, когда требуется волевое усилие, так и на уровне непосредственных нравственных потребностей - без борьбы с конкурирующими желаниями, по нравственной привычке.
Как видим, приведенная выше полемика имела несколько надуманный характер и возникла лишь потому, что авторы понимали волю только как волевую регуляцию.
Воля как самоуправление. Воля (или произвольность) - это самоуправление своим поведением с помощью сознания, которое предполагает самостоятельность человека не только в принятии решения (пресловутая "свобода воли"!), но и в инициации действий, их осуществлении и контроле. В лингвистике прибавление местоименного прилагательного само к тому или иному слову имеет вполне определенное словообразовательное значение, смысл которого заключается в обозначении направленности действия на того, кто его производит. Отсюда главной сущностью воли является самость. Именно она отличает произвольное управление от непроизвольного. И именно ее имел в виду Аристотель, когда говорил о произвольной регуляции.