Объективность. Речь не о научной объективности, а об этической, выражающейся в справедливости, независимости ценностных суждений от текущей ситуации, в нелицеприятности оценок. Такая объективность слушателя - вовсе не альтернатива его способности понимать субъективность говорящего и сопереживать ему, она не тождественна холодности, черствости и непреклонному следованию правилу "Платон мне друг, но истина дороже". Порой человек, который решил поделиться своими чувствами с другим, сам ищет справедливости больше, чем сочувствия, порой, напротив, ждет солидарности и милости больше, чем правды, но в обоих случаях эта характеристика слушающего - его способность к этической объективности - значима для говорящего.
Эмоциональная отзывчивость. То, насколько значима для рассказа о своем переживании способность слушателя к живому эмоциональному сопереживанию, отклику - очевидно и в комментариях не нуждается.
Принятие. Базовое отношение слушателя к личности говорящего, способность или неспособность принимать его, ценить, верить в него независимо от оценки отдельных переживаний, поступков и реакций говорящего - все это, как показывает житейский, религиозный и психотерапевтический (Роджерс, 2002) опыт, может оказать кардинальное влияние на то, как переживание будет представлено в рассказе.
Перечисление характеристик адресата, оказывающих влияние на рассказ человека о своем переживании, можно было бы продолжить, но здесь нет нужды стремиться к полноте списка. Гораздо важнее обратить внимание на то, как именно адресат оказывает свое влияние на рассказ о переживании.
Жанр выражения переживания
Влияние адресата на переживание опосредствовано жанром выражения переживания. Эти жанры можно определить как сложившиеся в личном опыте композиционно-стилистические структуры, служащие формой выражения переживания. Они отличаются друг от друга типом отношения "автора" рассказа к "герою" переживания, оценкой породивших переживание событий, целями и, конечно же, образом адресата.
Вот для примера два жанра выражения переживания - жалоба и покаяние. Если в жалобе автор почти отождествлен с героем, и в образе автора акцентированы черты слабости и беспомощности, то в покаянии автор ценностно противопоставлен герою и в его образе подчеркнуты черты ответственности и ценностного порыва к правде и добру. Если в жалобе источник переживания рассматривается экстрапунитивно (виноваты - он, она, они), то в покаянии - интропунитивно (виновен я сам). Если цель жалобы - получение помощи и поддержки, утешение, восстановление справедливости, то цель покаяния - получение прощения, очищение, восстановление отношений. Соответственно, доминанта образа адресата жалобы - сила и защита, а образа адресата покаяния - правда и милосердие.
Одно и то же объективное событие может послужить поводом и для жалобы, и для покаяния. Понятно, насколько разными будут при этом внешние формы выражения - интонация, жестикуляция, поза, лексика. Самое важное, что эти формы, заданные жанром, будут не только выражать внутренние аспекты переживания, они будут еще и структурировать, формовать само переживание, будут в известном смысле подсказывать сюжетные линии и повороты в движении переживания.
Между адресатом переживания и жанром его выражения также существует взаимная связь. С одной стороны, нащупываемый жанр переживания диктует образ адресата, с другой - сам образ адресата (конкретного или воображаемого) задает ограниченный набор жанров выражения переживания. Видя перед собой бодрого весельчака, человек вряд ли захочет рассказывать об элегическим переживании. А тот, кто в жанре идиллии мечтает о будущей семейной жизни, явно ожидает, что его слушателю не чужд романтизм. Торжественные чувства требуют от адресата склонности к пафосу и возвышенности.
Напротив, склонный к цинизму слушатель будет "подсказывать" тому, кто захочет поделиться с ним своим переживанием, иронические интонации.
разумеется, жанр выражения переживания может входить в диссонанс с исходным содержанием переживания. реальный собеседник может резко отличаться от идеального адресата, которому хотелось бы излить душу. В результате этих несовпадений создается сложная диалектика динамических отношений между "переживанием-процессом" и "переживанием-рассказом".
Проведенный анализ общепсихологических аспектов ад-ресованности переживания подготовил возможность непосредственно обратиться к главному вопросу данного параграфа: как складываются взаимоотношения между переживанием и его адресатом, когда переживание выражает себя в форме молитвы.
Молитвенная адресованность переживания
Возьмем почти наугад две молитвы, в которых переживание является главным импульсом и основной темой, и попытаемся на их примере проследить психологическое влияние адресата на переживание .
Пример первый. Фрагмент 68-го псалма
Не скрывай лица Твоего от раба Твоего, ибо я скорблю; скоро услышь меня.
Приблизься к душе моей, избавь ее <…>
Ты знаешь поношение мое, стыд мой и посрамление мое <…>
Поношение сокрушило сердце мое, и я изнемог; ждал сострадания, но нет его, - утешителей, но не нахожу.
Центральный нерв этой молитвы - страдание и одиночество. Скорбь, поношение, посрамление, сокрушение сердца - вот чем переполнена душа молящегося. У него нет надежд на свои силы ("я изнемог"), и горечь усиливается обманутыми ожиданиями помощи от других ("ждал сострадания, но нет его, - утешителей, но не нахожу"). Безнадежность, бессилие, брошенность.
Как в этой молитве описывается адресат?
Когда человек тонет и зовет на помощь, у него нет времени на церемонные приветствия того, кто может помочь. "Погибаю! Спасите!" - вот два глагола, которые сами выкрикиваются в ситуации смертельной опасности и которыми вся ситуация существенно и характеризуется. Не случайно начинается рассматриваемый псалом именно со слова "спаси": "Спаси меня, Боже; ибо воды дошли до души моей" (Пс 68:1). Острота страдания предопределяет, что Тот, к Кому адресуется молящийся, характеризуется в молитве не номинативно, а, так сказать, функционально. Каковы же эти прямо не названные, но явно имеющиеся в виду характеристики адресата молитвы? Спаситель ("Спаси меня, Боже…"); Утешитель (бесплодно ждал сострадания и утешителей, - и вот обращаюсь к Тебе); Избавитель и Близкий ("Приблизься к душе моей, избавь ее…") - тот, чье приближение воспринимается как спасительное; так заболевший или испуганный ребенок ждет прихода матери; Доверенный, Друг ("Ты знаешь… стыд мой…" - тот, кто знает обо мне все, и хорошее, и дурное, и тем не менее принимает меня - так говорят о ближайшем друге).
Каким образом эти характеристики адресата могут сказаться на душевном состоянии молящегося? В целом можно сказать, что они дают и поддерживают в человеке надежду. Эта надежда не туманна и не абстрактна, она имеет в молитве вполне конкретные и ощутимые опоры. Он - Спаситель и Избавитель: значит, хоть сам я изнемог, и нет у меня сил самому спастись, а отчаяние заставляет и вовсе опустить руки, но раз есть Спаситель, то я могу и должен напрячь последние свои силы, чтобы дозваться и продержаться, пока помощь придет. Он - Утешитель: значит, я в своей боли не брошен, не одинок, и потому душа моя в ожидании утешения может набраться мужества, чтобы терпеливо и трезво удерживать всю степень нынешней безутешности, скорби и страдания . Он - Доверенный друг. "Ты знаешь стыд мой"… Я ведь и сам знаю "стыд мой": "…беззакония мои я сознаю, и грех мой всегда предо мною" (Пс 50:5). Но если я в этом своем знании одинок, мне либо предстоит еще глубже погрузиться в свое одиночество, чтобы утаить "стыд мой", либо открыть его другому, рискуя, что он отшатнется и отвергнет меня. Сказать в молитве "Ты знаешь стыд мой" - значит не просто констатировать богословское убеждение о "всеведении Бога", это значит совершить акт личного доверия, в котором адресат молитвы раскрывается как Тот, к Кому я могу доверчиво прийти не в своей праведности, а в своем "стыде", веря, что Он не сочтет "мой стыд" последней и главной правдой обо мне, но сможет сквозь "мой стыд" поверить в меня. Доверенный - тот, в ком я обретаю веру в себя.
Это важнейший компонент переживания. В самой глубине всякого кризиса, глубже, чем ощущение безнадежности и отчаяния, лежит утрата веры в себя, глубинная онтологическая неуверенность. Чувствуя эту угрозу, человек пытается защититься от нее компенсаторным успехом, достижением, свершением в любой деятельности, которые дадут ему хоть кратко