- Поступайте, как вам угодно. Я же, пока Аполлон не коснется платья ночи своим острым кинжалом, предамся мыслям о высочайшей и достойнейшей из дам, коих когда-либо выбирали мы, рыцари, как мечту и знамя. О, единственная! О, прекраснейшая! О, несравненная! О… Вы меня слышите?! - слышу я крик Дурито.
- Мммфг, - отвечаю я, зная, что совершенно не обязательно открывать глаза, чтобы увидеть, что Дурито должен сейчас стоять на вершине горы из газетных вырезок, держа правую руку на Экскалибуре, а левую - на груди, другую правую - на поясе, а другой левой - поправляя на себе доспехи, и с другой… Я уже не помню, сколько у Дурито рук, ясно только, что для всех этих действий их предостаточно.
- Что вас тревожит, мой ленивый оруженосец? - спрашивает Дурито с очевидным намерением не дать мне уснуть.
- Меня? Ничего, за исключением твоих ночных речей и учений… К стати, что ты сейчас изучал?
- Правительственный кабинет, - отвечает Дурито, возвращаясь к своим бумагам.
- Правительственный кабинет? - удивленно спрашиваю я и делаю то, чего мне не хотелось, то есть открываю глаза.
- Конечно! Мне удалось открыть причину, по которой все члены кабинета противоречат друг другу, каждый тянет одеяло на себя и кажется, будто они забывают, что их шеф - это…
- Седильо, - говорю я, теряя интерес к беседе.
- Ошибка! Это не Седильо, - говорит Дурито с удовлетворением.
- Нет? - спрашиваю я и одновременно с этим пытаюсь найти в рюкзаке радио, чтобы послушать новости. - Он ушел в отставку? Его сняли?
- Холодно, - говорит Дурито, получая удовольствие от моего быстрого перехода к состоянию бодрствования. - Седильо остался на том же самом месте, где мы его вчера оставили.
- И это значит? - спрашиваю я, уже окончательно проснувшись.
- Шеф правительственного кабинета - это персонаж, которого для удобства и простоты я назову сейчас "Персонаж Х".
- Персонаж Х? - спрашиваю я, вспоминая слабость Дурито к чтению детективов. - И как же ты его открыл?
- Элементарно, дорогой Ватсон.
- Ватсон? - успеваю пробормотать я, видя как Дурито вывернул наизнанку кусочек коры колольте, которой пользовался как шлемом, и она стала похожа на кепку рэппера (хотя он настаивает, что это шляпа детектива). При помощи крошечной лупы Дурито просматривает свои бумаги. Если бы я не знал его так хорошо, то я бы мог сказать, что это не Дурито, а…
- Шерлок Холмс? Помню, был один такой англичанин, научившийся у меня собирать, на первый взгляд, незначительные детали, соединять их в гипотезу и искать новые нюансы, которые ее подтвердят или опровергнут. Это такое же простое упражнение по дедукции, как те, что мы практиковали с моим учеником Шерлоком Холмсом, когда ходили развлекаться в нижние кварталы Лондона. От меня он научился больше, чем от кого бы то ни было, но потом ушел от меня к какому-то Конан Дойлю, который ему пообещал сделать его знаменитым. Не знаю, что с ним случилось дальше.
- Он стал знаменитым, - ехидно говорю я.
- Неужели он стал странствующим рыцарем? - заинтересованно спрашивает Дурито.
- Холодно, мой дорогой Шерлок, он стал книжным персонажем и сделался знаменитым.
- Вы ошибаетесь, мой дорогой и носатый Ватсон, знаменитым можно сделаться, только став странствующим рыцарем.
- Ладно, оставим это и вернемся к теме правительственного кабинета и к таинственному "Персонажу Х". Что ты скажешь об этом?
Дурито начинает просматривать вырезки из газет и журналов.
- Ммм… ммм… ммм!… - восклицает Дурито.
- Что? Ты что-то нашел? - спрашиваю я, после его последнего восхищенного "ммм".
- Да… фотографию Джейн Фонды из Барбареллы , - говорит Дурито, восторженно сверкая глазами…
- Джейн Фонда! - спрашиваю-встаю-возмущаюсь-беспокоюсь.
- Да и "в натуральном виде", - говорит Дурито и глубоко вздыхает.
Фотография Джейн Фонды "в натуральном виде" способна разбудить любого уважающего себя человека, и поскольку я всегда уважал себя, я встаю и прошу у Дурито вырезку, который отказывается передать мне ее до тех пор, пока я не поклянусь, что выслушаю его внимательно. Я поклялся один раз и другой - а что мне еще оставалось делать?
Хорошо, внимание! - говорит Дурито с той же настойчивостью, с которой прикусывает трубку. Он складывает одну из множества пару рук за спину и начинает говорить, прохаживаясь взад и вперед по прямой:
Представим себе, что у нас есть какая-то страна, в названии которой ударение на третьем слоге от конца, и которая расположена, совершенно случайно, под империей полос и мутных звезд. Когда я говорю "под" - это значит именно "под". Представим себе, что эта страна страдает от страшного бедствия. Лихорадка Эбола? СПИД? Чума? Нет! Нечто более смертельное и разрушительное… неолиберализм! Ладно, я тебе уже говорил об этой болезни, так что не буду повторяться. Представим себе теперь, что поколение "политиков-юниоров" изучало за границей способ "спасения" этой страны, и этот единственный способ спасения заключается в полном отрицании ее истории и присоединении ее к хвосту скоростного поезда человеческой глупости и жестокости - к капитализму. Представим себе, что мы получим доступ к тетрадям с записями этих учеников без родины. Что мы там увидим? Ничего! Абсолютно ничего! Речь о плохих учениках? Ни в коем случае! Это хорошие и способные студенты. Но оказывается, что в каждом из изученных предметов они усвоили один-единственный урок. Урок этот - всегда один и тот же: "Делай вид, что знаешь, что ты делаешь". "В этом заключена главная аксиома политики власти в неолиберализме", говорит им их учитель. Тогда они спрашивают: "А что такое неолиберализм, dear teatcher?". Учитель не отвечает, но по выражению смятения на его лице, покрасневшим глазам, пузырям слюны в уголках рта и явно стершейся правой подошве можно предположить, что учитель не решается сказать своим ученикам правду. А правда заключается в том, что, как мне это удалось открыть, неолиберализм - это хаотическая теория экономического хаоса, глупая экзальтация общественной глупости и катастрофическое проведение катастрофической политики.
Я пользуюсь тем, что Дурито на момент умолкает чтобы вновь разжечь свою трубку, и спрашиваю его:
- Как ты определяешь это по лицу, слюням, глазам и подошве ботинка учителя?
Но Дурито меня не слышит, в его глазах - сияние то ли от зажигалки, то ли от речи:
- Хорошо. Продолжим. Упомянутые ученики возвращаются в свою страну или в то, что от нее осталось. Они прибывают с мессианским посланием, которого никто не понимает. Пока другие пытаются расшифровать его, они захватывают свой долгожданный трофей, то есть власть. Получив власть, они начинают применять единственный выученный ими урок: "Делай вид, что знаешь, что ты делаешь" и, чтобы достичь этой видимости, опираются на средства массовой информации. Они добиваются высочайшего уровня симуляции и даже создают отдельную виртуальную реальность, в которой все работает прекрасно. Но "другая", реальная, реальность продолжает существовать и с ней что-то нужно делать. И тогда они начинают вытворять все, что им вздумается - сегодня то, завтра - это. И тогда… - Дурито прерывается, проверяет свою трубку и молча смотрит на меня…
- Тогда что? - прижимаю я его.
- И тогда… табак закончился. У тебя есть еще? - отвечает он. Я не хочу перебивать его предупреждением о том, что наши стратегические резервы вот-вот закончатся, и бросаю ему мешочек, находившийся у меня под рукой. Дурито набивает трубку, зажигает ее и продолжает: - Тогда происходит следующее: поскольку они совершенно не понимают реальной реальности, они начинают верить в то, что созданная их собственной ложью виртуальная реальность и симуляция - это и есть "реальная" реальность. Но эта шизофрения - не единственная проблема. Пролучается, что каждый из этих учеников начинает создавать свою собственную виртуальную "реальность" и жить согласно ей. Поэтому каждый из них диктует меры, противоречащие мерам, предлагаемым другими.
- Да, это объяснение достаточно… ммм… скажем… смело. - Дурито не останавливается и продолжает объяснять: - Но в этой правительственной непоследовательности есть нечто последовательное. Я проанализировал различные показатели. Прочитал все заявления кабинета, провел классификацию всех действий и бездействий, сравнил политичесую биографию каждого из членов правительства, изучил их поступки до мельчайших подробностей и пришел к одному очень важному выводу.
Дурито останавливается, набирает для пущей важности побольше воздуха и затягивает паузу для того, чтобы я спросил его:
- Каков же этот вывод?
- Это элементарно, дорогой Ватсон! В кабинете постоянно присутствует невидимый элемент, один персонаж, незаметно придающий согласованность и систематичность всему ослиному реву правительственной команды. Шеф, которому все они подчиняются. Включая самого Седильо. То есть, существует некий "Х" - истинный политический руководитель рассматриваемой нами страны…
- Но кто же этот таинственный "Мистер Х"? - спрашиваю я, не в силах унять дрожь, овладевшую всем моим телом от мысли, что им может быть…
- Салинас?
- Похуже… - говорит Дурито, собирая бумаги.
- Похуже чем Салинас? Кто он?
- Холодно. Это не "он", а "она", - говорит Дурито и делает затяжку.
- "Она"?
- Правильно. Ее фамилия "Дурацкая", а имя "Импровизация". И запиши это именно так, как я говорю - "дурацкая импровизация". Потому что ты должен знать, дорогой Ватсон, что бывают импровизации умные, но это другой случай. "Миссис Х" - это дурацкая импровизация неолиберализма в политике, это неолиберализм, сделавшийся политической доктриной; то есть, дурацкая импровизация, управляющая судьбами этой страны… и других тоже… Аргентины и Перу, например.