Общая ошибка марксистов, слишком жестко применявших формационный подход, заключалась в том, что они часто ставили знак равенства между докапиталистическими формами и некапиталистическими. Если не видеть в общине ее цивилизационное, а не формационное, содержание, то она, естественно, будучи "докапиталистической" формой, в конце XIX века выглядит как пережиток, дикость и отсталость. Если же рассматривать общину как продукт культуры, жестко не связанный с формацией, то в ней виден особый гибкий и насыщенный содержанием уклад, совместимый с самыми разными социально-экономическими базисами. На основе общинных отношений во многом строилась ускоренная индустриализация Японии, Китая и стран Юго-Восточной Азии. Принципы общины лежат в построении больших кооперативов малых предприятий юга Италии, которые конкурируют с крупными корпорациями даже в области микроэлектроники.
Возможность русской общины встроиться в индустриальную цивилизацию еще до народников предвидели славянофилы. А.С.Хомяков видел в общине именно цивилизационное явление – "уцелевшее гражданское учреждение всей русской истории" и считал, что община крестьянская может и должна развиться в общину промышленную. О значении общины как учреждения для России он писал: "Отними его, не останется ничего; из его развития может развиться целый гражданский мир".
Еще более определенно высказывался Д.И.Менделеев, размышляя о выборе для России такого пути индустриализации, при котором она не попала бы в зависимость от Запада: "В общинном и артельном началах, свойственных нашему народу, я вижу зародыши возможности правильного решения в будущем многих из тех задач, которые предстоят на пути при развитии промышленности и должны затруднять те страны, в которых индивидуализму отдано окончательное предпочтение".
Упомяну здесь крайний, но очень важный для нашей темы результат, который десять лет отторгается нашими обществоведами – не верят. Но теперь вдруг его вспомнил либеральный журнал "Вопросы экономики". В одной статье (№ 4, 2000, с. 105) говорится: "После скандально известных исследований рабского труда в южных штатах США… совершенно иной видится взаимосвязь понятий "архаичность" и "эффективность". Ранее a priori считалось, что архаичные, унаследованные от предшествующих эпох экономические структуры обязательно менее эффективны, чем новые, рожденные более высокоразвитым общественным строем" и т.д. Надо сказать, что автор этих "скандально известных исследований" получил в 1993 г. Нобелевскую премию по экономике.
Речь о том, что негры-рабы в США, которые фактически были на оброке (плантаторы не вмешивались в организацию их быта и труда), были поразительно эффективнее белых фермеров. Во время уборки хлопка рабов не хватало, и обычно на сезон нанимали белых рабочих. У них в среднем выработка была вдвое ниже, чем у негров-рабов (кстати, раб при этом получал и зарплату вдвое более высокую, чем свободный белый работник). Как пишут авторы исследования, белые протестанты были неспособны освоить сложную организацию коллективного труда, которая была у африканцев. В целом же душевая выработка негра была на 40% выше, чем у фермера .
Наконец, главный для нас опыт истории: русские крестьяне, вытесненные в город в ходе коллективизации, восстановили общину на стройке и на заводе в виде "трудового коллектива". Именно этот уникальный уклад со многими крестьянскими атрибутами (включая штурмовщину) во многом определил "русское чудо" – необъяснимо эффективную форсированную индустриализацию СССР. Но это – особая тема.
Сравнение капиталистического и крестьянского земледелия
В предисловии к книге "Развитие капитализма в России" Ленин выражает особую солидарность с Каутским в "признании прогрессивности капиталистических отношений в земледелии сравнительно с докапиталистическими". Для нас этот тезис важен и актуален сегодня, поскольку в СССР он с 70-х годов стал повторяться в несколько расширенной форме: "капитализм в земледелии прогрессивнее некапитализма". Имелся в виду уже советский строй.
Сегодня в России ложность расширенного тезиса очевидна: на той же земле, с той же технологией и с теми же людьми попытка заменить советские производственные отношения капиталистическими привела к спаду производства в два раза с глубокой деградацией хозяйства. В самом конце XIX века такого прямого и моментального сравнения не было. Не было и прямого доказательства тезиса Каутского применительно к России.
Каковы же методологические приемы обоснования этого тезиса у Ленина? Главных приема два: первый – отсылка к авторитету Маркса, который представлен в работе как абсолютно непререкаемый. Второй довод – статистика концентрации средств и уровень производства зажиточных крестьян по сравнению с бедными.
На мой взгляд, оба довода не дают оснований для того вывода, который делает Ленин. В этот вывод большинство социал-демократов просто поверили – под воздействием не зависящих от книги факторов. Пострадали не они, а последующие поколения, которые продолжали верить в вывод Ленина. В общественном сознании остался укорененным большой идеологический миф.
Первый довод ("от Маркса") несостоятелен потому, что даже если бы Маркс в принципе был прав, то говорил он исключительно о Западе, и никаких оснований переносить его выводы на иные почвенно-климатические и культурные системы не было. Условием для использования этого довода Лениным было предварительное признание, что Россия ничем существенно не отличается от Запада, а это чисто идеологическое утверждение, предмет веры, а не знания.
Но и в приложении к Западу тезис Маркса нельзя принять, если отвлечься от критериев монетаризма и считать, например, что прогрессивнее то земледелие, при котором население лучше питается. Сейчас мы знаем (из трудов школы Ф.Броделя), что возникновение капитализма в Европе привело к резкому ухудшению питания – вплоть до момента, когда хлынул поток денег из колоний, мяса и пшеницы из Америки. В Германии в конце Средневековья потребление мяса составляло 100 кг на душу населения, а в начале XIX века – менее 20 кг. Я уж не говорю о колониях, где "прогрессивные" европейские фермеры разрушали местную культуру земледелия. Индия до англичан не ведала голода. Ацтеки в XV веке питались лучше, чем средний мексиканец сегодня. Именно из-за разрушения местных систем земледелия европейцами происходило вымирание туземцев. В чем же прогресс?
Сам Маркс признает, что внедрение капитализма в земледелие других цивилизаций приводит к самым плачевным результатам. В I томе "Капитала" мы читаем: "Если внешняя торговля, навязанная Европой Японии, вызовет в этой последней превращение натуральной ренты в денежную, то образцовой земледельческой культуре Японии придет конец". Нельзя высказаться определеннее: некапиталистическое сельское хозяйство Японии признано образцовой культурой, а внедрение в нее капитализма, по мнению Маркса, ее угробит. Эти предупреждения Маркса Ленин в своей книге не приводит и не обсуждает.
В последнее время (особенно в связи с Конференцией ООН "Рио-92") вышло несколько важных трудов, показывающих, что крестьянское земледелие принципиально более продуктивно и экономно, нежели капиталистическая ферма. Причина – в накопленной веками экологической интуиции крестьянина, которая утрачена у фермера, "предпринимателя на земле".
Еще раньше, до современных экологов, то же самое утверждали антропологи, изучавшие "докапиталистические" формы культуры. К.Лоpенц писал: "…неспособность испытывать уважение – опасная болезнь нашей цивилизации. Научное мышление, не основанное на достаточно шиpоких познаниях, своего pода половинчатая научная подготовка, ведет к потеpе уважения к наследуемым тpадициям. Всезнающему педанту кажется невеpоятным, что в пеpспективе возделывание земли так, как это делал кpестьянин с незапамятных вpемен, лучше и pациональнее амеpиканских агpономических систем, технически совеpшенных и пpедназначенных для интенсивной эксплуатации, котоpые во многих случаях вызвали опустынивание земель в течение всего двух-трех поколений".
Конечно, средняя продуктивность земледелия была в России низкой. Говоря о причинах этого, следовало бы перечислить и "взвесить" все существенные факторы. Ленин же построил предельно абстрактную модель с одним фактором: "капиталистическое хозяйство – крестьянское хозяйство". Между тем, согласно данным середины 70-х годов XIX в., средний доход крестьян с десятины в европейской части России составлял 163 коп., а все платежи и налоги с этой десятины – 164,1 коп. Тяжелейшей нагрузкой были выкупные платежи крестьян за свою же общинную землю. В 1902 г. они составили 90 млн. рублей – более трети тех денег, что крестьянство получало от экспорта хлеба .