Возьмите наиболее распространенный в последние годы тип кружка социал-демократов и присмотритесь к его работе. Он имеет "связи с рабочими" и удовлетворяется этим, издавая листки, в которых бичуются фабричные злоупотребления, пристрастное к капиталистам поведение правительства и полицейские насилия; на собраниях с рабочими беседа не выходит обыкновенно или почти не выходит за пределы тех же тем; рефераты и беседы по истории революционного движения, по вопросам внутренней и внешней политики нашего правительства, по вопросам экономической эволюции России и Европы и положения в современном обществе тех или иных классов и т.п. представляют из себя величайшую редкость, о систематическом приобретении и расширении связей в других классах общества никто и не помышляет. В сущности, идеалом деятеля рисуется в большинстве случаев для членов такого кружка нечто гораздо, более похожее на секретаря тред-юниона, чем на социалиста – политического вождя. Ибо секретарь любого, например, английского тред-юниона всегда помогает рабочим вести экономическую борьбу, организует фабричные обличения, разъясняет несправедливость законов и мероприятий, стесняющих свободу стачек, свободу выставления сторожевых постов (для предупреждения всех и каждого, что на данном заводе стачка), разъясняет пристрастность третейского судьи, принадлежащего к буржуазным классам народа, и пр. и пр. Одним словом, всякий секретарь тред-юниона ведет и помогает вести "экономическую борьбу с хозяевами и с правительством". И нельзя достаточно настаивать на том, что это еще не социал-демократизм, что идеалом социал-демократа должен быть не секретарь тред-юниона, а народный трибун, умеющий откликаться на все и всякие проявления произвола и гнета, где бы они ни происходили, какого бы слоя или класса они ни касались, умеющий обобщать все эти проявления в одну картину полицейского насилия и капиталистической эксплуа{81}тации, умеющий пользоваться каждой мелочью, чтобы излагать пред всеми свои социалистические убеждения и свои демократические требования, чтобы разъяснять всем и каждому всемирно-историческое значение освободительной борьбы пролетариата. Сравните, например, таких деятелей, как Роберт Найт (известный секретарь и вождь общества котельщиков, одного из самых могущественных английских тред-юнионов) и Вильгельм Либкнехт – и попробуйте применить к ним те противоположения, в которые укладывает Мартынов свои разногласия с "Искрой". Вы увидите, – я начинаю перелистывать статью Мартынова, – что Р. Найт гораздо больше "призывал массы к известным конкретным действиям" (39), а В. Либкнехт больше занимался "революционным освещением всего настоящего строя или частичных его проявлений" (38 – 39); что Р. Найт "формулировал ближайшие требования пролетариата и указывал на средства к их осуществлению" (41), а В. Либкнехт, делая и это, не отказывался также "одновременно руководить активной деятельностью разных оппозиционных слоев", "диктовать для них положительную программу действий" (41); что Р. Найт старался именно "придать по возможности самой экономической борьбе политический характер" (42) и прекрасно умел "ставить правительству конкретные требования, сулящие известные осязательные результаты" (43), тогда как В. Либкнехт гораздо более занимался "односторонними" "обличениями" (40); что Р. Найт больше придавал значения "поступательному ходу серой текущей борьбы" (61), а В. Либкнехт – "пропаганде блестящих и законченных идей" (61); что В. Либкнехт создавал из руководимой им газеты именно "орган революционной оппозиции, обличающий наши порядки, и преимущественно политические порядки, поскольку они сталкиваются с интересами самых различных слоев населения" (63), тогда как Р. Найт "работал для рабочего дела в тесной органической связи с пролетарской борьбой" (63) – {82}если понимать "тесную и органическую связь" в смысле того преклонения пред стихийностью, которое мы изучали выше на примерах Кричевского и Мартынова – и "суживал сферу своего воздействия", уверенный, конечно, как и Мартынов, в том, что он "тем самым осложнял самое воздействие" (63). Одним словом, вы увидите, что de facto Мартынов принижает социал-демократию до тред-юнионизма, хотя делает он это, разумеется, отнюдь не потому, чтобы он не желал добра социал-демократии, а просто потому, что он немножечко поспешил углублять Плеханова вместо того, чтобы дать себе труд понять Плеханова.
Но вернемся к нашему изложению. Мы сказали, что социал-демократ, если он не на словах только стоит за необходимость всестороннего развития политического сознания пролетариата, должен "идти во все классы населения". Являются вопросы: как это сделать? есть ли у нас силы для этого? есть ли почва для такой работы во всех других классах? не будет ли это означать отступление или вести к отступлению от классовой точки зрения? Остановимся на этих вопросах.
"Идти во все классы населения" мы должны и в качестве теоретиков, и в качестве пропагандистов, и в качестве агитаторов, и в качестве организаторов. Что теоретическая работа социал-демократов должна направляться на изучение всех особенностей социального и политического положения отдельных классов, – в этом никто не сомневается. Но делается в этом отношении очень и очень мало, непропорционально мало сравнительно с работой, направленной на изучение особенностей фабричного быта. В комитетах и кружках вы встретите людей, углубляющихся даже в специальное ознакомление с каким-нибудь железоделательным производством, – но почти не найдете примеров, чтобы члены организаций (вынужденные, как это часто бывает, отойти по тем или иным причинам от практической работы) специально занимались собиранием материалов по какому-нибудь злободневному вопросу нашей общественной и политической жизни, могущему дать повод {83}для социал-демократической работы в других слоях населения. Говоря о малой подготовленности большинства современных руководителей рабочего движения, нельзя не упомянуть и о подготовке в этом отношении, ибо это тоже связано с "экономическим" пониманием "тесной органической связи с пролетарской борьбой". Но главное, разумеется, – пропаганда и агитация во всех слоях народа. Западноевропейскому социал-демократу облегчают эту задачу народные собрания и сходки, на которые приходит всякий желающий, – облегчает парламент, в котором он говорит пред депутатами от всех классов. У нас нет ни парламента, ни свободы сходок, – но мы умеем тем не менее устраивать собрания с рабочими, которые хотят слушать социал-демократа. Мы должны также уметь устраивать собрания с представителями всех и всяческих классов населения, какие только хотят слушать демократа. Ибо тот не социал-демократ, кто забывает на деле, что "коммунисты поддерживают всякое революционное движение", что мы обязаны поэтому пред всем народом излагать и подчеркивать общедемократические задачи, не скрывая ни на минуту своих социалистических убеждений. Тот не социал-демократ, кто забывает на деле о своей обязанности быть впереди всех в постановке, обострении и разрешении всякого общедемократического вопроса.
"С этим решительно все согласны!" – перебивает нас нетерпеливый читатель – и новая инструкция для редакции "Раб. Дела", принятая на последнем союзном съезде, прямо говорит: "Поводами к политической пропаганде и агитации должны служить все явления и события общественной и политической жизни, которые затрагивают пролетариат либо непосредственно как особый класс, либо как авангард всех революционных сил в борьбе за свободу" ("Два съезда", стр. 17, курсив наш). Да, это очень верные и очень хорошие слова, и мы были бы вполне довольны, если бы "Р. Дело" понимало их, если бы оно не говорило наряду с этими словами того, что идет вразрез с ними. Мало ведь назвать себя "авангардом", передовым отрядом, – надо и действовать {84}так, чтобы все остальные отряды видели и вынуждены были признать, что мы идем впереди. И мы спрашиваем читателя: неужели же представители остальных "отрядов" такие дураки, чтобы поверить нам на слово насчет "авангарда"? Представьте только себе конкретно такую картину. В "отряд" русских образованных радикалов или либеральных конституционалистов является социал-демократ и говорит: мы – авангард; "теперь перед нами стоит задача – как придать по возможности самой экономической борьбе политический характер". Сколько-нибудь умный радикал или конституционалист (а среди русских радикалов и конституционалистов много умных людей) только усмехнется, услыхав такую речь, и скажет (про себя, конечно, ибо он в большинстве случаев опытный дипломат): "ну, и простоват же этот "авангард"! Не понимает даже того, что ведь это наша задача, задача передовых представителей буржуазной демократии – придать самой экономической борьбе рабочих политический характер. Ведь и мы, как и все западноевропейские буржуа, хотим втянуть рабочих в политику, но только именно в тред-юнионистскую, а не в социал-демократическую политику. Тред-юнионистская политика рабочего класса есть именно буржуазная политика рабочего класса. А формулировка этим "авангардом" его задачи есть именно формулировка тред-юнионистской политики! Поэтому пускай даже называют они себя, сколько угодно, социал-демократами. Не ребенок же я, в самом деле, чтобы мне из-за ярлыков горячиться! Только пусть не поддаются этим зловредным ортодоксальным догматикам, пусть оставляют "свободу критики" за теми, кто бессознательно тащит социал-демократию в тред-юнионистское русло!"