Ясно, что отец Паулус считает правильным умерщвлять плоть при любой возможности, будь то плеткой или холодом.
— Дочери сатаны! — продолжал завывать громким голосом священник, и каменные стены часовни отзывались ему многоголосым эхом. — Вы рождены, чтобы смущать и соблазнять мужчин, сбивать их с пути истинного, калечить их души и жизни. В вас заключено все зло! Зная об этом, я защищен от ваших злых намерений и желаю защитить всех, кто меня окружает. Я покажу им истинный путь и заставлю вас обеих свернуть с дороги идолопоклонства и похоти, которую вы избрали.
Джулиана издала было непроизвольный возглас протеста, а Изабелла лежала совершенно безмолвно и даже ни разу не пошевелилась.
— Мир погряз во зле и пороках, а женщина — причина всех зол, инструмент дьявола, посланный на землю, чтобы погубить цветок добра и благочестия в мужчине. Единственная надежда на спасение — это целомудрие, смиренность и покорное молчание.
Смиренность не проблема, размышляла Джулиана, слушая эти безумные речи, но что касается целомудрия, тут уже возникали некоторые сложности. А о покорном молчании вообще говорить не приходится, это совершенно неприемлемо.
— Моя мать завтра выходит замуж, отец Паулус, — сказала Джулиана, поднимая голову. — Как она может принять клятву целомудрия? Разве не церковь учит нас, что брак нужен для того, чтобы плодиться и размножаться?
— Молчи, несчастная! — загремел над ее ухом голос аббата. — И ты, и твоя мать давно показали свою бесплодность и бесполезность в глазах церкви! Не смей учить меня церковным доктринам и добавлять грех ереси к своим бесчисленным прегрешениям! Наказание за ересь — костер! А я никогда не уклоняюсь от своего долга!
Вот тут уж Джулиана поняла, что молчание и в самом деле благо. Она ни на минуту не усомнилась в словах отца Паулуса. Тот, кто мог так исполосовать кнутом беднягу Николаса, без колебания отправит на костер еретика.
На мгновение воспоминание о шуте ввергло ее в смятение. Не вид кровавых ран и не белые полосы от предыдущих шрамов вспомнились ей, а широкие плечи, сильные мускулы, то, как он лежал, раскинувшись на кровати, повернув голову, и смотрел на нее своими странными глазами… Это было такое тревожащее воспоминание, что ей пришлось потрясти головой, чтобы избавиться от него.
— Не смей трясти головой на меня, грешница! — прогремел сразу же голос отца Паулуса. — Твоя распутная мать знает свое место в этом мире, жаль только, что тебя не воспитывали, как полагается, с регулярной поркой. Это просто трагедия, что такую развратницу, как ты, отправили практиковать свои низменные желания на невинном муже, вместо того чтобы оставить получать надлежащее воспитание у отца с его праведной и тяжелой рукой.
Джулиана вовремя прикусила язык. Было так холодно лежать на полу, что она начала дрожать. Еще немного, подумала она, и она готова будет сознаться в любом грехе — ереси, колдовстве, похоти, — только бы подняться с этого ледяного пола и перебраться поближе к огню. «Я не создана для мученичества», — подумала она с кривой усмешкой.
— Я вижу, как ты дрожишь. Не сомневаюсь, что дрожишь от страха за свою душу. Но еще не поздно! Леди Изабелла, вы будете сохранять целомудрие вплоть до того момента, когда я объявлю, что пришло время для святого зачатия. Ради спасения своей души вы не должны ни при каких обстоятельствах соблазнять своего мужа или поддаваться на его уговоры. Вы поняли меня?
— Да, отец Паулус, — голос леди Изабеллы звучал едва слышно.
— А вы, леди Джулиана, — продолжал монах гораздо более суровым тоном, — вы будете носить темную простую одежду, прятать свои волосы, вы будете хранить молчание и выполнять полезную работу.