— Наклонитесь сюда, я освобожу вам рот.
Он послушно наклонился, при этом его шелковистые светлые волосы упали ему на лицо. Узел развязывался с трудом, и все это время лицо Николаса находилось в опасной близости от ее груди. На ней было несколько слоев одежды: льняной, шелковой и шерстяной, и тем не менее она чувствовала его горячее дыхание, обжигающее ей кожу, ее руки вдруг сделались неловкими и странно дрожали. Когда Джулиана в конце концов справилась с узлом, она в ту же секунду откинулась назад на свое место и судорожно вдохнула воздух — она даже не заметила, что все это время сдерживала дыхание.
Николас потряс головой, освобождаясь от кляпа и откидывая длинные пряди волос с лица. Она ждала, что он хотя бы поблагодарит ее, но он так ничего и не сказал, только сделал едва уловимое движение плечами, привлекая ее внимание к своим все еще связанным за спиной запястьям.
— Могли бы хоть поблагодарить меня, — проворчала она. — Ладно, повернитесь, я развяжу вам руки.
Он не двинулся. По правде говоря, паланкин был очень тесным, заваленным подушками, и повернуться здесь было бы довольно затруднительно, тем более с завязанными руками и ногами. Николас все же попытался придвинуться к ней, но из этого мало что вышло. Значит, не осталось другого выхода, кроме как снова наклониться над ним, чтобы развязать кожаные ремни, стягивающие его руки.
Эти узлы оказались еще более упрямыми. Она так старательно пыталась развязать их, что не сразу заметила некоторые очевидные вещи. Например, каким теплым и твердым было его тело, к которому она прижималась, как красив рельеф мышц, проступающих под мягкой тканью его туники; как шут был спокоен и тих, почти неподвижен, пока она сражалась с непокорными узлами за его спиной; и как туника на его спине медленно становилась влажной и темно-красной.
Наконец кожаные узлы были развязаны и руки шута освободились. В этот момент паланкин качнулся, и Джулиана потеряла равновесие, почти упав на Николаса, однако тот успел подхватить ее и удержал в каком-то дюйме от своего тела — достаточно близко, чтобы Джулиана могла почувствовать его напряжение и жар. Она взглянула прямо в его абсолютно непроницаемые глаза и вдруг подумала о том, как бы это было… чтобы она почувствовала, если бы…
А затем она увидела кровь и отшатнулась от него потрясенная.
— Что они сделали с вами?
Сначала она подумала, что он не ответит. Но его подвижный, насмешливый рот скривился в усмешке.
— Отец Паулус постарался содрать с меня заживо кожу, как и обещал. — Голос у него был хриплым. — Он оказался удивительно сильным для такого тощего человека.
— Возможно, он черпает силы в своей убежденности, — произнесла Джулиана чуть дрожащим голосом и повернулась, роясь среди подушек в поисках своего мешка с вещами.
— Возможно. А может быть, он просто много тренировался с кнутом. Что вы там ищете, миледи?
Она вынырнула из вороха подушек с маленьким керамическим кувшинчиком в руке.
— Здесь мазь из пчелиной пыльцы и брусничного сока. Это чудодейственное средство от ран. Поднимите свою тунику.
— Не стоит, — сказал он, храня на лице все ту же усмешку, которая была очень похожа на гримасу боли.
Джулиана наклонила голову и внимательно посмотрела на него.
— Я могу смело отбросить предположение, что дело в вашей чрезмерной скромности и застенчивости, — сказала она. — Видимо, вы мне не доверяете. Ну что ж, слово чести, что это не яд. Эта мазь действительно поможет быстрее зажить вашим рубцам.
— Вы едва ли похожи на отравительницу, миледи, — сказал он тихо. — Но тем не менее пусть моя одежда на этот раз останется на мне.
Джулиана не знала, стоит ли ей рассердиться или почувствовать себя польщенной.