* * *
Но вернемся к теме "подъем - упадок". Хотя, по всей вероятности, нелегко принять следующий тезис, но именно победоносность СССР, ярко выразившаяся во многих событиях и явлениях 1943-1961 годов, была основной причиной последующего "упадка".
Ибо, во-первых, в ходе побед, конечно же, имело место чреватое тяжкими последствиями перенапряжение сил. В связи с этим иные идеологи говорят теперь, например, о том, что нам в 1945 году следовало только изгнать врага из пределов страны и не брать на себя тяжелейшую задачу полного его разгрома, о том, что не надо было рваться первыми в космос, и т. п. Но такого рода суждения вполне уместно сравнить с увещаниями, обращенными не к стране, а к какому-либо отдельному человеку, посвятившему жизнь труднейшему и опасному делу: вот, мол, глупец, занялся бы чем-либо не требующим сколько-нибудь значительных усилий и не связанным с риском, - глядишь, и здоровье бы сохранил, и прожил дольше…
Во-вторых, цепь грандиозных побед СССР внушила убежденность, что все, в общем и целом, идет совершенно правильно и нет оснований проектировать и осуществлять сколько-нибудь широкие и глубокие преобразования бытия и сознания страны, и в 1964 году началась так называемая эпоха застоя. Правда, те или иные преобразования время от времени планировались, но, по сути дела, не реализовывались. И поскольку верховная власть, как и ранее, держала в своих руках экономику, политику и идеологию, определенное ее бездействие (кроме усилий, направленных на сохранение статус-кво) неизбежно вело к вырождению, которое выразилось во множестве различных тенденций и явлений того периода, но достаточно, полагаю, сказать об одном - о "культе" Брежнева.
Речь идет отнюдь не о характере и роли самого этого человека, а о том, что в его лице так или иначе выражалось в глазах населения "лицо" тогдашнего СССР. Леонид Ильич явно не был склонен к каким-либо существенным инициативам, и естественно сделать вывод, что как раз поэтому его избрали в 1964 году первым секретарем ЦК. В 1966-м Брежневу присвоили уже и "сталинский" титул генсека и постепенно присудили все имевшиеся высшие награды и звания, а также сочинили ему пространные мемуары, которые предписывалось изучать начиная со школьных лет, и т. п.
С середины 1970-х годов тяжело больной генсек (он скончался в конце 1982-го) был фактически недееспособен и к тому же зачитывал подготовленные для него доклады с великим трудом и косноязычно. Население всех слоев - сверху донизу, не приглушая голоса, рассказывало бесчисленные унизительные анекдоты о генсеке и с хохотом слушало культивируемое многими подражание его косноязычной речи. Помню, как на рубеже 1970-1980-х годов в многолюдной компании, где было несколько детей и подростков, один - имевший, кстати, немаловажное официальное положение - деятель занялся (и, надо сказать, довольно удачно) таким передразниванием, и я (хотя, понятно, ни в коей мере не был "поклонником" Брежнева) предложил прекратить это занятие ради юных слушателей, которые в результате скорее всего потеряют веру во власть и, в конечном счете, в свою страну…
Повторю еще раз, что дело вовсе не в самом Леониде Ильиче, а в вырождении власти в целом, которая ведь и создавала совершенно фарсовый брежневский культ, бывший, конечно, только одним из проявлений общего положения вещей, но все же весьма и весьма существенным. Трудно усомниться в том, что Брежнева - особенно после резкого ослабления его здоровья - можно было сместить с его верховного поста, как в свое время сместили Хрущева. Но власть, полагавшую, что никакие значительные преобразования не нужны, очевидно, вполне устраивал недееспособный генсек.
В результате происходил нарастающий подрыв веры во власть, то есть, в конечном счете, в наличную страну, который и явился, как представляется, истинной причиной крушения СССР. Масса идеологов, о чем уже говорилось, усматривает причину в нежизнеспособности самого политико-экономического строя, сложившегося в СССР, - строя, который, мол, в принципе невозможно было реформировать, - только уничтожить. Между тем с 1917 года совершались существеннейшие изменения в экономике и политике; напомню, что сменили друг друга "военный коммунизм", нэп, коллективизация, решительный предвоенный поворот от "революционности" к государственности и, наконец, активнейшее хрущевское "реформаторство", которое во многом являло собой своего рода реанимацию "революционности" (см. об этом подробно в моем изданном в 1999 году двухтомном сочинении "Россия. Век XX").
* * *
При этом в высшей степени важно осознать, что и эта хрущевская "революционность" (официально осужденная в 1964 году как "волюнтаризм") была основана на убежденности в исключительной, как бы даже безграничной мощи страны, которую она с очевидностью продемонстрировала в период от Сталинградской победы до опередившего США прорыва в космос. Вот весьма многозначительное сопоставление, обнаруживающее возрастание этой убежденности: когда в 1948 году Югославия выходила из-под эгиды СССР, какое-либо военное вмешательство даже и не планировалось, но когда восемь лет спустя нечто аналогичное происходило в Венгрии, была предпринята полномасштабная военная операция (мы, мол, теперь все можем и никого не опасаемся). И другое сопоставление этого же характера: в 1950 году войска США вторглись в Северную Корею, но СССР, как известно, не только не ответил тем же, но, напротив, свел свое военное присутствие в Корее до минимума. Между тем в 1962 году, когда Кубе угрожало нападение США, туда - через океан! - были отправлены значительные военные силы с ядерным оружием.
Своего рода "самоупоение" выразилось и в хрущевской программе "догнать и перегнать Америку" в сфере сельского хозяйства, и в ширившемся чрезвычайно дорогостоящем соревновании с той же Америкой в деле овладения космосом, и в стремлении полновластно "руководить" Китаем, и т. п. Между тем в 1963 году СССР вынужден был (впервые в истории!) закупить за рубежом миллионы тонн зерна, состязание в космосе уже в 1960-х годах выиграли США, отношения с Китаем стали к 1963 году открыто враждебными…
И 14 октября 1964 года состоялось "свержение" Хрущева за его "волюнтаризм". И тогда, и до сего времени все "просчеты" безосновательно приписывают его личной воле. Это восходящее к сталинским временам понимание хода истории (правда, сначала "личности" приписывают все победы, а затем все беды, но это не меняет существа дела: перед нами тот же самый "культ" - пусть и "наизнанку"…).
Несмотря на те или иные критические выступления против Хрущева, его революционный "энтузиазм" до поры до времени разделяла власть в целом и, в определенной мере, сама страна (см. об этом в моем уже упомянутом сочинении "Россия. Век XX").
Множество авторов, рассуждая о том же хрущевском времени, обожают предлагать "альтернативы": вот, мол, если бы Хрущев и другие повели дело не так, а этак, все было бы превосходно. Однако это не более чем бессодержательная риторика. При том положении, которое занимал в мире СССР к началу 1960-х годов, дело явно не могло идти иначе. В частности, известный выкрик, обращенный к Западу, - "Мы вас закопаем!" - был по своей дикой форме проявлением личности Хрущева, но суть его наверняка поддерживали тогда самые широкие слои населения СССР…
В устранении Хрущева и избрании на его пост "безынициативного" Брежнева в конечном счете выразилось осознание (пусть даже и не очень уж ясное) людьми власти опасности решительных радикальных действий и жестов - несмотря на все величие победоносного СССР.
И есть все основания утверждать: подъем уже тогда сменялся упадком, что ясно выразилось, например, и в закупке зерна за рубежом, и в потере такого союзника, как Китай…
Новая - "застойная" - власть явно поставила перед собой задачу сохранять статус-кво, избегая существенных сдвигов в каком-либо направлении и так или иначе пресекая или хотя бы оставляя без внимания стремление тех или иных людей настаивать на основательных преобразованиях. И естественно видеть в этом "охранном" курсе реализацию по-своему оправданной точки зрения: ведь, несмотря на начавшийся "упадок", страна еще являлась несомненной великой державой, и было не только рискованно, но и вроде бы незачем колебать ее устои - особенно если учитывать итоги "волюнтаризма" хрущевского времени. Но "охранный" курс означал и удовлетворенность тем, что есть, которая оборачивалась бездействием, а эта "тенденция" вместе с предшествующим перенапряжением сил победной страны - характернейшие проявления "упадка".
И в сам период "застоя", и в наши дни многие утверждали и утверждают, что власть тогда стремилась восстановить "сталинские" порядки. Но это едва ли хоть сколько-нибудь основательное мнение. Можно допустить, что отдельные люди власти пытались предпринимать нечто подобное - например, избранный через месяц после "свержения" Хрущева, 10 ноября 1964 года, членом Президиума ЦК А. Н. Шелепин, бывший в 1958-1961 годах председателем КГБ и получивший позднее прозвание "железный Шурик". Однако вполне закономерно, что менее чем через три года, 26 октября 1967-го, он был фактически устранен из верховной власти: его сместили с поста председателя Комитета партийно-государственного контроля СССР и поручили ведать профсоюзами…
Несостоятельность версии о якобы возможном возврате к "сталинизму" особенно ясна из того, что время Сталина - это ведь время кардинальных сдвигов и решительных действий, а в "эпоху застоя" таких сдвигов и действий неукоснительно старались избегать.