Американцы несколько нервничали по этому поводу, но я решил и на этот раз исходить из прагматических соображений, потому что там, где не могли работать американцы, могли работать кубинцы.
Американцы, конечно, тоже нам очень помогли. Хиллари Клинтон позвонила президенту Доминиканской республики. Это полностью проамериканская страна, но президент носился с идеей признать Абхазию, потому что, скорее всего, россияне ему что-то пообещали. Я позвонил Хиллари, она перезвонила ему и, по ее словам, на него накричала. Разговор возымел действие. Потом я встретил президента Доминиканской республики в Вашингтоне, он ко мне сразу подошел и сказал: "Вы все не так поняли, мы не собирались ничего признавать, зачем было сюда впутывать Хиллари?" Клинтон рассказала мне, что россияне обещали доминиканцам много туристов. "А то, что в Америке живет миллион доминиканцев, это ничего? – спросила она доминиканского президента. – Разве вы не должны учитывать нашу точку зрения?"
Потом мы начали работать с островными государствами Тихого океана. Россияне получили признание от Науру (остров с населением 10 000 человек) и от Вануату. Я попросил премьер-министра Австралии срочно помочь, и через некоторое время австралийцы, используя свое влияние, через Верховный суд сменили правительство Вануату. Новый премьер-министр отменил решение о признании Абхазии. Но через некоторое время старое правительство вернулось, выиграв выборы, и опять признало Абхазию. Мы снова поработали с австралийцами, и через год на досрочных выборах победила оппозиция. Первое, что она сделала, – отменила признание Абхазии. В Бангкоке, где я был по приглашению таиландского правительства, мы встретились с премьер-министром Вануату. Первое, о чем он попросил, – это сообщить австралийцам, что наш вопрос снят, иначе они доставят ему большие неприятности. В Вануату не без нашего участия дважды сменилось правительство.
Потом была история с Тувалу. Тувалу – это государство с 12 000 жителей, которое тонет из-за поднятия уровня мирового океана. У Тувалу есть единственное международное представительство – в ООН в Нью-Йорке. Однажды представитель Тувалу подошел к нашему послу в ООН и сообщил ему очень плохую новость: Лавров послал самолет за их премьер-министром. Он хочет, чтобы премьер признал Абхазию, сделайте что-нибудь. Россияне доставили премьера в Сочи, а оттуда – в Сухуми, где он подписал акт признания Абхазии. Мне говорили, что Лавров передал ему два миллиона долларов "кэшем" в чемодане прямо в Нью-Йорке.
Мы перехватили этого премьер-министра в коридорах ООН и отвели его в отдельную комнату. Наш министр иностранных дел наклонился к нему и спросил: "Сэр, это правда, что вы летали в Сухуми?" Он говорит: "Да-да, правда" и улыбается. "Это правда, что вы признали их независимость?" Тот еще больше заулыбался. Тогда министр намотал его галстук на кулак и стал душить со словами: "Сэр, вы допустили очень большую ошибку". Вместе с министром экономики Вероникой Кобалией мне пришлось их разнимать. Так делается мировая дипломатия.
Это было большое сражение. Мы показали всему миру, как маленькая страна может бороться за свои интересы. Наши дипломаты научились разбираться в нюансах политики далеких островных государств. Мы стали делать свою международную политику.
Мы оснастили компьютерами несколько десятков школ в Суринаме. Для такой бедной страны, как Суринам, это очень важно. Президент Суринама пригласил нас на инаугурацию, на которую приехали несколько лидеров ближайших государств Карибского бассейна. Потом мы приняли техническое участие в строительстве аэропорта на одном из карибских островов.
Австралийцы предупредили меня, что с правительством Фиджи невозможно иметь дело, оно обязательно признает Абхазию. Оказалось – милейшие люди. Я подружился с министром иностранных дел Фиджи Иноке Кубуаболой, он был у меня на винограднике, гостил у нас три дня и все время жаловался на империализм австралийцев: мол, вам тяжело с русскими, а нам – с австралийцами. Конечно, про себя я не мог не улыбнуться при этом сравнении. Позже Кубуабола собрал для меня в ООН всех министров иностранных дел Океании, кроме Тувалу и Науру. У нас состоялась очень милая двухчасовая беседа: мы рассказали им про положение дел в Грузии и предложили пакет помощи по оснащению школ грузинскими компьютерами. Передали символические подарки и на этом разошлись. После этого успехи России в регионе закончились.
Россия добилась признания Абхазии от Тувалу, Науру, Никарагуа и Венесуэлы. На этом все остановилось – страны Африки они не смогли убедить.
В Африке антироссийские настроения очень сильны. Я убедился в этом на саммите Франкофонии в Швейцарии, в котором участвовало большинство африканских лидеров. Интересная деталь: даже на саммите Франкофонии руководители африканских стран, оказываясь не на публике, говорят друг с другом по-английски.
Многие представители африканской элиты учились в Советском Союзе. У них остались об этом времени не очень хорошие воспоминания. В СССР был широко распространен расизм. Я помню, что практически все советские студенты в киевском университете были расистами. У нас на курсе было девяносто африканцев. Со стыдом вспоминаю, что тоже был заражен этим. Мы относились к африканцам как к людям второго сорта.
У нынешних лидеров Африки нет никакой ностальгии по России. Для них Россия связана с расизмом, с унижением. Желая поддержать своих африканских союзников, СССР открыл для них свои университеты, но сделал только хуже: африканцы увидели, как выглядит коммунизм, столкнулись не только с высокомерием в отношении к малым народам, но и с крайним расизмом, который процветает во многих постсоветских странах, и особенно в России.
Африканцы очень чувствительны к вопросу границ. Границы, оставшиеся на континенте от колонизаторов, настолько искусственные, что их очень легко пересмотреть. Лавров дважды специально ездил в Африку, привозил много подарков, чтоб добиться признания, но потерпел полное фиаско.
В Средней Азии важную поддержку нам оказал Китай. С подачи Пекина президент Казахстана Назарбаев собрал лидеров стран Центральной Азии и сказал: "Если кто-то будет подумывать о признании, отправляйте всех к нам, мы объясним, почему не надо этого делать". А если этого будет мало, поедете к китайцам, они вам объяснят, что к чему. То есть китайцы сыграли свою роль через Казахстан.
Больше всего в деле признания Абхазии Россия рассчитывала на Беларусь. Тувалу, Никарагуа – это все символические жесты. Беларусь – это куда серьезнее, это постсоветская страна, имеющая тесные отношения с Россией.
Сначала мы пробовали воздействовать на Беларусь через европейцев. Американцы разговаривать с Минском отказались – мол, не о чем с ним говорить. Солана попробовал говорить с Беларусью и передал, что, похоже, признают. Потом туда поехал министр иностранных дел Словакии Мирослав Лайчак – тот же результат.
Я несколько раз посылал в Минск наших дипломатов, трижды летал туда сам, но окончательного ответа не добился. Тогда я полетел в Крым на день рождения Януковича. Меня на этом мероприятии больше всего интересовал Лукашенко. Мы проговорили с ним несколько часов, в итоге он сказал мне следующее: "Кто бы что вам ни говорил, я подтверждаю свою позицию – мы не признаем эти территории".
Для Лукашенко это было трудное решение. Россия оказывала на него огромный нажим, обещая влить два миллиарда долларов в белорусскую экономику, которая переживала кризис. В случае непризнания Москва угрожала создать кучу проблем.
Конечно в Беларуси большие проблемы с демократией и я не склонен закрывать на это глаза. В то же время я ценю тот факт, что белорусский лидер не из тех, кто пляшет под чужую дудку. Не только в политике, но и в общении. Помню, как в 2006 году мы встретились на саммите стран СНГ, откуда я должен был лететь в Лондон. Дело было вскоре после отравления Александра Литвиненко. На тот момент считалось, что его отравили полонием, добавленным в суши. Только потом выяснилось, что яд был в чае.
Идет банкет. Лукашенко сидит слева от Путина, я – справа. Лукашенко начинает шутить: "Миша, ты отсюда летишь в Лондон, я тебе очень не советую в Лондоне что-либо вообще трогать, особенно не ешь ни в коем случае суши. На тебе рыбу, чтобы тебе там не хотелось кушать. И вообще, безопасней всего есть с тарелки возле Владимира Владимировича. Так нас точно никто не отравит".
Берет тарелку, что стояла в непосредственной близости от Путина, передает мне, а потом еще минут пять изгаляется на эту тему. Вдруг Путин в сердцах бросает вилку и заявляет, что не травил он этого Литвиненко, кому он нужен? (Хотя никто Литвиненко не упоминал.) Литвиненко, по словам Путина, стерег в России тюрьмы, зачем его убивать?
На воре и шапка горит.
Мы глобально противостояли России, основываясь на принципах международного права. Больше всего, кстати, нам помогали немцы. Они очень ревностно относятся к соблюдению правил. Там, где француз скажет: "какая разница", немцы будут очень скрупулезны. Кроме того, очень болезненным для них оказался сам факт прямой агрессии России.
В этом вопросе немцы с Евросоюзом были очень эффективны. У ЕС есть программы помощи, которыми тогда руководил комиссар из Латвии. Он очень четко дал понять, что ни одна страна, признавшая Абхазию и Южную Осетию, никакой помощи не получит.