В значительной степени сохранение диалогом инерционного характера объясняется отсутствием у сторон четкого видения своих стратегических целей. Со стороны Европейского союза эта проблема связана с кардинальными отличиями позиций отдельных стран-членов, их внешнеэкономическими и внешнеполитическими приоритетами, а также с необходимостью поиска решений по принципу низшего "общего знаменателя".
Формированию политики ЕС мешает как разочарование в том, что Россия не пошла по пути подчиненного либерально-демократического развития стран Центральной и Восточной Европы, так и непонимание того, к какой модели взаимоотношений Европа должна стремиться. Очевиден также критический настрой по отношению к существующим в России элементам государственно-бюрократического капитализма и нарушениям прав граждан со стороны отдельных органов власти.
Со стороны России неясными остаются роль и место ЕС в процессе комплексной модернизации российской экономики и общества, закрепления России на путях современного развития. В этой связи имеет важнейшее значение ответ на вопрос о потенциале ЕС как традиционного для России стимула для модернизации российских общественных институтов, источника инвестиций, общественной морали, увеличения инновационной составляющей экономики и совершенствования транспортной и информационной инфраструктуры.
Вместе с тем для определения общих целей и нахождения общего ответа России и Европы на вызовы современности имеются серьезные предпосылки. Историческая основа стратегического союза России и Европы – их цивилизационная общность: культурная, экономическая и социальная взаимодополняемость. Также нахождению устойчивой формулы согласования интересов способствует то, что в современной Европе отсутствуют внутригосударственные источники напряженности – милитаризм или воинственный национализм одного или нескольких значимых государств. А стало быть, и цель структурной стабилизации Евразии может быть достигнута путем осознанного межгосударственного сотрудничества, параметры которого должны стать предметом новой "большой сделки" сторон ради стратегической стабильности Евразии.
Поэтому цель данной работы и основное содержание третьей части – попытка обозначить возможные условия "большой сделки" между Россией и современной Европой. В более продолжительной исторической перспективе воплощение в жизнь условий такой "сделки" может привести к формированию на пространстве от Ирландии до Владивостока международного режима, живущего по своим нормам и правилам. Такой режим, по глубокому убеждению автора, будет проявлением Россией и Европой наивысшей формы глобальной ответственности, поскольку сможет не только обеспечить структурную стабильность Евразии (первое важнейшее понятие данной работы), но и стать одной из основ столь необходимого миру нового баланса сил (второе ключевое понятие).
Часть первая
РОССИЯ И ЕВРОПЕЙСКИЙ СОЮЗ: ИСТОРИЯ И СТРУКТУРА ОТНОШЕНИЙ
Глава первая
СУВЕРЕНИТЕТ И ИНТЕГРАЦИЯ
Внутренняя структура
Отношения между Россией и объединением европейских государств, которое известно нам с 1992 года под наименованием Европейский союз, уже давно и прочно стали одним из значимых и заметных элементов современной системы международных отношений. Эти связи, балансирующие подчас на грани между интенсивным сотрудничеством и несколько конфликтной риторикой, затрагивают важнейшие аспекты политической, экономической и культурной жизни народов России, Европы и зачастую их соседей.
Вместе с тем попытки выделить из общего комплекса российско-европейских отношений те, которые могут быть четко и однозначно квалифицированы как происходящие исключительно по линии Россия – Евросоюз, всегда сталкивались с серьезными трудностями. Даже в, казалось бы, совершенно технических и не имеющих национальной окраски вопросах проблемы с определением того, чьи интересы затронуты в наибольшей степени, испытывает не только российская дипломатия. Равным образом отделить позицию условного Брюсселя от взглядов и интересов Берлина, Парижа или даже Варшавы бывает трудно ее партнерам в институтах ЕС, не говоря уже о представителях экспертного сообщества, бизнеса, СМИ и рядовых гражданах.
Это неудивительно. В современном мире отношения между народами основаны на взаимодействии политических организаций – государств и национальных идентичностей – культур. Как пишет в своей работе Тьерри де Монбриаль:
"Структура любой группы человеческих существ, включая государства, состоит из "культуры" и "организации", которая может быть сильной или слабой. Культура объединяет членов группы чувством принадлежности чему-то единому, тогда как организация, которая представлена правительством с его тремя ветвями власти, является инструментом принятия решений по вопросам, связанным с общественными благами".
Поэтому, строго говоря, ставить вопрос о наличии отношений Россия – Европейский союз не вполне корректно. В первую очередь потому, что один из участников этой гипотетической подсистемы – Европа, объединенная под сенью Договора о Европейском союзе, – не обладает пока ни единым государством, ни общей культурой – идентичностью. О том, что возникновение некой общеевропейской политической общности остается делом далекого будущего, свидетельствует сохранение в исключительно национальном ведении вопросов социальной политики и безопасности – основных обязанностей государства.
При наличии уже заметной тенденции к европеизации мировосприятия жителей стран Евросоюза процесс формирования единой европейской идентичности займет еще долгие годы. Об этом свидетельствуют не только присутствие в правительствах стран – членов ЕС министров по делам Европы, но и результаты опросов общественного мнения. Последние же неизменно показывают почти тотальное преобладание национального над общеевропейским в сознании и самоидентификации граждан стран "единой Европы". Так, по последним данным Евробарометра – регулярных исследований общественного мнения, проводимых Европейской комиссией, – только 7 % опрошенных считают себя скорее европейцами, чем гражданами своей страны. При этом 42 % жителей стран – членов ЕС уверены в том, что никогда не испытывают ощущения принадлежности к Европе в целом и остаются гражданами исключительно Франции, Италии или Нидерландов.
Россия, оставаясь федерацией, со своей стороны обладает как единым государством, так и единой идентичностью. Несмотря на противоречивые процессы, происходившие в период 1991–2000 годов, признаками которых были усиление автономии регионов и неспособность государства выполнять свои социальные обязательства перед гражданами, основы государственного единства под сомнение никогда не ставились. Вопрос был скорее в способности государства – власти – соответствовать ожиданиям населения. Суть этих ожиданий – защищенность от угроз безопасности и социальной нестабильности, – как показывают исследования общественного мнения, на протяжении всего переходного периода не менялась. И внешние партнеры России имели и имеют дело с одним государством, слабым или сильным, и одной национальной идентичностью.
В Европейском союзе, несмотря на 50 лет интеграционных усилий, даже приблизительно напоминающее российский аналог единство политической организации и культурной идентичности пока не сформировалось – и вряд ли появится в будущем. Подтверждение того, что Европа, как бы тщательно страны-члены ни координировали свои экономические политики, никогда не станет по-настоящему единым целым, мы находим в высказываниях бывшего министра иностранных дел Франции (1997–2002) Юбера Ведрина:
"Европейские страны не имеют ничего общего с Соединенными Штатами... первый американский президент Джордж Вашингтон говорил: "Мы все одинаковы, мы говорим на одном языке, у нас одна религия, мы имеем одинаковые права, у нас один враг – британская монархия". Ничего подобного нельзя сказать в отношении шведов и португальцев, британцев и греков. Именно поэтому идея отказа от национальных государств в Европе и полной политической интеграции являлась иллюзией с самого начала".
Однако по ряду важных вопросов страны Евросоюза уже достигли весьма высокого качества согласования интересов. А также, что наиболее важно, реализации этих интересов силами не правительств каждой из стран-членов по отдельности, а через работу общего исполнительного органа – Европейской комиссии. Более того, объемы совместно произведенных политических решений, получаемых в результате множества согласовательных процедур стран-членов, приобрели уже весьма серьезные масштабы. Настолько серьезные, что позволяют ставить вопрос о появлении некой общеевропейской составляющей политики.
Эта составляющая может оказывать на поведение стран – членов ЕС большее или меньшее влияние, она в каждом конкретном случае является предметом постоянных споров и перетягивания каната, но существует. И кроме того, что наиболее важно для России, воплощается в весьма настойчивых требованиях и инициативах пресловутой брюссельской бюрократии, с представителями которой российским дипломатам и другим чиновникам приходится сталкиваться на каждом шагу.