Но один из самых важных моментов, который, конечно, не мог не воздействовать на их отношения, – знаменитые строки из песни "Памяти Б.Л. Пастернака": "Мы – поименно! – вспомним всех, / Кто поднял руку!" Вряд ли Слуцкий, бесконечно винивший себя за выступление на собрании, где осуждали Пастернака, мог равнодушно воспринимать это прямое обвинение в свой адрес, тем более что по логике вещей у него было что ответить: Галич не был на этом собрании не в знак протеста, а из-за болезни. По обычной логике, не поэтической (а в подобных случаях, кажется, обычная действует сильнее), он мог бы бросить такой упрек только в том случае, если бы сам голосовал против. Слуцкий и Галич, в чем-то очень близкие, все более и более отворачивались друг от друга.
Но, отворачиваясь, все-таки продолжали друг друга видеть. Об этом свидетельствует, как нам кажется, одно стихотворение Слуцкого. Впервые оно появилось в печати в середине 1971 года26, но особой популярностью не пользовалось. Автор перепечатал его только раз, и больше в прижизненные книги оно не входило. Его название упомянуто выше – "Как отдыхает разведчик".
Вот он вернулся с заданья.
Вот он проспал, сколько смог,
вытянув вдоль мирозданья
пару исхоженных ног.
Вот расстелил плащ-палатку.
Вот подстригает усы.
О, до чего же вы сладки,
тихие эти часы.
Солнце еще в зените.
Долго еще до темна.
Жаворонки, звените,
Не замирай, струна!
Вы, трофейные часики,
тикайте на руке!
Изображайте, классики,
эту жизнь налегке!
Изображайте, гении,
если вам по плечу:
до следующего задания
полсуток ему еще27.
С нашей точки зрения, это прямая реплика на вставную "новеллу" из "Баллады о Вечном огне" Галича, которая была закончена 31 декабря 1968 года и тут же довольно широко начала исполняться. Напомним, что в этой части, резко выделенной ритмически и мелодически, речь идет о двух разведчиках-"урочках", отправившихся брать "языка". Но вместе с этим у них "затикали в подсумочке / Трофейные часы", а после этого начался и буйный отдых ("мы пьем-гуляем в Познани"), в результате чего один из них оказался арестован и расстрелян.
Внешние приметы во многом совпадают: отдых, трофейные часы, ухоженные усы (и даже рифма "усы – часы", – правда, часы тут другие). К тому же Слуцкий словно подкрашивает эту картину намеками на другие тексты Галича:".. проспал <…> вытянув вдоль мирозданья / пару исхоженных ног" очень напоминает подвыпившего пролетария из "Вальса его величества", который "спит, а над ним планеты – / Немеркнущий звездный тир", да и завершение его: "Не трожьте его! / Не надо! / Пускай человек поспит!" Непонятно откуда взявшаяся неумолкающая струна у Слуцкого (в 12-й строке) без труда может быть возведена к "Черновику эпитафии": "И мучительна, и странна / Все одна дребезжит струна". "Солнце еще в зените" откликается галичевскому сравнению: "И казалось мне, что вздор этот вечен, / Неподвижен, точно солнце в зените" ("Баллада о стариках и старухах…"). Начало стихотворения (из первых восьми строк четыре начинаются с "вот") также имеет параллели в текстах Галича: "Вот пришли и ко мне седины…", "Вот он скачет, рыцарь удалой…"
Одним словом, нам кажется, что как в свое время Галич "переписывал" Слуцкого, так теперь Слуцкий "переписал" Галича. Конечно, общий смысл "Баллады о Вечном огне" в его стихотворении не отразился, однако вставной эпизод о разведчике оказался переосмыслен приблизительно так: да, вне своего основного военного дела он может показаться "живущим налегке", но помните, что вот-вот начнется следующее задание, и все изменится28.
Примечания
1 Костромин А.Н. "Ошибка" Галича: ошибки сегодняшние и вневременные // Галич: Проблемы поэтики и текстологии. М., 2001. С. 148–165. Далее ссылки на эту работу даются в тексте статьи с указанием страницы в скобках.
2 Комментарий, переданный по радио "Свобода" в 1974 г., см.: Галич А. Я выбираю свободу. М., 1993 (= Глагол. № 3). С. 92~94. Фрагментарно: Галич А. Облака плывут, облака. М., 1999. С. 70–72. Далее стихи Галича цитируются по этому изданию.
3 Твардовский А. Новомирский дневник. М., 2009. Т. 1. С. 226.
4 Напомним, что он был сделан 12 октября 1974 г., то есть практически к 10-летию Пленума ЦК КПСС, на котором был снят Хрущев (состоялся 14 октября 1964 г.).
5 См.: Кулагин А.В. О литературном источнике песни "Ошибка" // Галич: Новые статьи и материалы. М., 2009. Вып. 3. С. 248–259.
6 Это "Песня о солдате" самого Галича – официальная, написанная для популярного кинофильма, и "Людмила" В.А. Жуковского. Вдобавок отметим, что строка "Вновь трубы трубят", видимо, отсылает к началу самой популярной официальной песни на слова Галича: "Протрубили трубачи тревогу".
7 Слуцкий Б. Память: Книга стихов. М., 1957. С. 7–9.
8 Горелик П., Елисеев Н. По теченью и против течения… Борис Слуцкий: Жизнь и творчество. М., 2009. С. 191.
9 Так, во второй книге Слуцкого ("Время") "Памятник" заключает второй раздел книги, "Тысяча девятьсот сорок пятый".
10 О том, что эти слова вызывали особый гнев официальных начальственных лиц, см.: Галич А. Я выбираю свободу. С. 93–945 Медников А. Без ретуши // Кольцо А. М., 2007. Т. 43. С. 139. Галич приписывает особенно резкую реакцию Н.В. Лесючевскому, Медников – В.Н. Ильину.
11 Платонов О. Русское сопротивление на войне с антихристом: Из воспоминаний и дневников. М., 2010. С. 69. См. также: http://rusk.ru/st.php?idar=ii0550.
12 Копелиович М. Российские (советские) поэты: Кое-что из моего чемодана (Продолжение): Он говорил от имени России (Борис Слуцкий) // http://www.sunround.com/ club/copeb.html. В одноименной статье (Новый мир. 1994. № и) этого пассажа нет.
13 См.: Тамарина Р. Щепкой – в потоке: Документальная повесть, стихи, поэма. Алма-Ата, 1991. С. 251–268.
14 Шубинский В. Семейный альбом: Заметки о советской поэзии классического периода // Октябрь. 2000. № 8. С. 168.
15 См.: Галич А. Я выбираю свободу. С. 153.
16 http://www.claudi.ru/obz/Cimkportret_ily_ glazunov_y.html. Недоверие наше вызвано тем, что в 1976 г. Галич подписал направленное против Глазунова письмо "Немного о политическом вояжерстве" ( Галич А. Я выбираю свободу. С. 196–198).
17 См.: Аграновская Г. Пристрастность: Воспоминания. М., 2003.
18 Горелик П., Елисеев Н. Указ. соч. С. 76–77*
19 Крылов А.Е. О проблемах датировки авторских песен: На примере творчества Александра Галича// Галич: Проблемы поэтики и текстологии. М., 2001. С. 190–192. Приносим благодарность А.Е. Крылову за разнообразную помощь в работе.
20 О фактическом субстрате песни см. первую часть воспоминаний человека, которому она посвящена: Метальников Б. Я расскажу вам…: Воспоминания. М., 2006.
21 Весьма убедительную параллель между "Ночным дозором" Галича и "Славой" Слуцкого привел А.Е. Крылов ( Крылов А.Е. О двух "окуджавских" песнях Галича // Галич: Новые статьи и материалы. М., 2009. С. 291–292).
22 Прямые аналоги запретным "сталинским" стихам Слуцкого у Галича появляются позже: "Вальс, посвященный Уставу караульной службы" (который, что немаловажно отметить, представлял героя песни воевавшим), написанный зимой 1965/66 г., и в особенности писавшаяся с 1966 г. поэма в песнях "Размышления о бегунах на длинные дистанции".
23 Подробнее об этом ультрапопулярном стихотворении и его общественном контексте см.: Горелик П., Елисеев Н. Указ. соч. С. 294–296.
24 Лазарев Л. "Моя война еще стреляет рядом": О Борисе Слуцком и его поэзии // Лехаим. 2001. № 5 (109) (http://www.lechaim.ru/ARHIV/109/lazarev.htm).
25 Все примеры формул и словоупотребления Слуцкого – из книги "Память". Может быть, не будет лишним напомнить, что Никое Белояннис (1915–1952) – греческий коммунист, расстрелянный по обвинению в шпионаже в пользу СССР, а "голодных и рабов" – прямая отсылка ко второй строке партийного гимна "Интернационал". Среди более поздних стихов Слуцкого есть, к примеру, "Агитация среди войск противника" и "Ленинские нормы демократии".
26 Смена. 1971. № 21. С. у. Оно вошло в довольно большую подборку стихов, которые, видимо, можно отнести к числу написанных совсем недавно. Аналогичные подборки поэт любил называть "Стихи этого года" или каким-либо схожим образом.
27 Слуцкий Б. Доброта дня. М., 1973. С. но.
28 Обратим внимание, как Слуцкий в последней строфе уходит от почти классически точных рифм. В цитированной выше статье Л.И. Лазарев писал, что поэт вообще отказывается от рифмовки, однако на самом деле здесь появляется редкая в русской поэзии консонансная рифма, сначала явно ощутимая ("гении – задания"), а затем удерживающаяся на крайнем пределе созвучности ("плечу – полсуток… еще"). Здесь перед нами удачный образец почти иконического рифмования: стремительный отказ от точности соответствует столь же стремительному приближению к грани жизни и смерти.