– Ахметыч? – удивился Леонид и глянул еще раз на бумажку с адресом, там было написано: «Несмеянов Прохор Дмитриевич» – вроде совершенно русское имя-отчество…
Прочитав вслух, он вопросительно посмотрел на старушку.
– Ну, я и говорю: Охмнетыч нужен… – сказала она. – Идите вон туда, аккурат в калитку упретесь.
Они поблагодарили ее и пошли по указанной дорожке, удивляясь странному прозвищу деда.
Забор, вдоль которого им пришлось идти, зарос кустами, и они не сразу заметили калитку. Толкнув ее, они вошли в «лесо-сад» – вокруг все было какое-то дикое, запущенное. По едва приметной тропинке они пробирались между кустов и вдруг обнаружили прямо перед собой двухэтажный деревянный домишко.
На крылечке сидел совершенно рыжий дед с всклокоченными, дыбом стоящими, волосами. Его «прическа» соответствовала окружающей обстановке.
Дед гладил примостившегося у него с боку большого, тоже рыжего полосатого кота и приговаривал:
– Ох, мне эти коты, все-то им спокойно не сидится! Нет бы в саду прибраться, травку пощипать. Так нет – все по кошечкам шастают! Вот и дошастался… Сиди теперь, да раны зализывай! Вон как тебя твои кореша изорвали из-за этой беленькой Мисюси. И чего ты в ней нашел?… Ох, мне эта Мисюся…
И тут рыжие заметили их. Кот перестал вылизываться и уставился на пришельцев желтым немигающим взглядом. Дед перестал гладить кота и тоже на них уставился.
– Здравствуйте, – поздоровались Леонид с Есенией в один голос.
– Вот оно что… – сказал дед и заерзал, собираясь встать, потом, видно, передумал и остался сидеть. – Ну, идите сюда, чего стоять-то? Ох, мне эта молодежь…
– Мы насчет комнаты… Нас прислала к вам ваша внучка, – подходя к деду, сказал Леонид.
– Ага… – сказал дед и, подвинув к себе ближе все еще рассматривающего их кота, предложил: – Садитесь!
Они сели на теплые деревянные ступеньки.
– Вот так и живем… – непонятно к чему заметил дед. – Ох, мне эта жисть…
Есения смущенно поднялась:
– Если вы не можете сдать комнату…
– Да при чем тут комната, вон их там штук пять сзади! Я про жисть говорю… Комната! Подумаешь! Ох, мне эти… Чай будем пить! – неожиданно закончил дед свои вздохи, которые, наверное, и послужили причиной его странного прозвища, и лихо вскочил на ноги. – Будет вам и комната, будет вам и стол! – дед хохотнул и убежал в дом.
Леониду стало не по себе. Чудной дед какой-то, ненормальный. Леонид подумал, что Есению оставлять с ним нельзя.
– Может, пойдем? – нерешительно предложил он.
– Вы торопитесь? – спросила Есения и тут же съязвила: – А как же чай? Неужели отказываетесь?
Это было уж слишком! Леонид обиделся и отвернулся.
Они молча сидели на крыльце, Есения задумчиво разглядывала заросший сад.
Рыжий кот, которому, видимо, надоело на них смотреть, принялся опять зализывать свои боевые раны. Но через несколько минут он остановился и уставился на руку Есении, которая машинально теребила поясок от платья. Кот встал, медленно потянулся, потом подошел к Есении и стал деловито ловить лапой конец пояска. Есения рассмеялась и погладила рыжего по спине. Тот зажмурил глаза, постоял, выгнув спину дугой, млея от удовольствия, потом нагло забрался к Есении на колени и затарахтел как трактор.
Леониду захотелось добавить к его драным ушам еще пару-тройку шрамов на другом месте. Но тут из темных сеней выглянул дед:
– Ну и что вы там сидите? Проходите в дом, смотрите! Во, аж стихами заговорил! Ох, мне!
Есения взглянула на Леонида:
– Пойдем, посмотрим?
Она встала и пошла вслед за дедом в темные сени, Леонид вынужденно поплелся за ней.
Войдя в большую комнату, они пораженно остановились – густой, тягучий запах свисавших с потолка трав нахлынул на них и поглотил.