Пока подошедшие с моря корабли обустраивались на якорной стоянке, моряки обозревали стоявшие на берегу маленькие деревянные домики и собравшихся на причале мужчин, женщин и детей, окруженных лохматыми собаками. Больше смотреть было не на что. Первейшим желанием моряков, перенесших множество испытаний и трудностей, было поскорей завалиться спать. Однако отдохнуть смогли далеко не все. В семь часов вечера корвету "Ла Малоуин" был отдан приказ выйти в море на поиск транспортов, которые могли оказаться поблизости от Новой Земли. Моряки с корвета должны были взять их под защиту и помочь им войти в узкое жерло пролива. К этому времени всем стало ясно, что корабли эскорта должны собрать вокруг себя максимально возможное число рассеявшихся по морю транспортов, сформировать новый конвой и попытаться довести его до Архангельска.
Далеко в море самый быстрый транспорт конвоя "Хусиер" шел в южном направлении в сторону Белого моря. В 5.30 вечера с его борта заметили транспорт класса "Либерти" "Сэмюэль Чейси", двигавшийся полным ходом на восток. Спасательные шлюпки на "Сэмюэле" был развернуты на шлюпбалках в сторону моря и спущены чуть ли не до самой поверхности воды. Полагая, что транспорт поврежден, с "Хусиера" осведомились, не нужна ли ему помощь. На "Сэмюэле" ответили, что у них все в порядке, но добавили, что неподалеку находятся немецкие военные корабли - субмарины, эсминцы и даже, возможно, тяжелый крейсер. Подойдя ближе, "Хусиер" определил, что транспорт идет курсом на восток в сторону пролива Маточкин Шар. Тогда на "Хусиере" решили изменить курс и тоже двигаться в сторону упомянутого пролива. Панамский транспорт "Эль Капитан" также намеревался "отстояться" в проливе Маточкин Шар в надежде, что немецкие субмарины и бомбардировщики, собрав свою кровавую жатву, рано или поздно вернутся на базы. Равным образом, изменил курс в сторону пролива транспорт "Бенджамен Хэррисон", который первоначально направлялся в сторону залива Моллера. В скором времени с "Хэррисона" заметили еще три транспорта, двигавшихся в том же направлении.
"Ла Малоуин" собрал эти четыре судна и кое-как построил их колонной. Дул сильный ветер, и командиру корвета было трудно отдавать транспортам команды рупором, так как ветер заглушал слова и относил их в сторону. "Моряки транспортов были приятно удивлены такой заботой, - писал лейтенант Карадус, - и приветствовали появление нашего крохотного корвета громкими радостными криками".
К десяти часам вечера все четыре транспорта вошли в пролив и бросили якоря в неприютной, но относительно безопасной бухте. Один из матросов с "Сэмюэля Чейси" в результате всех перенесенных испытаний лишился рассудка и был препровожден на спасательное судно с тем, чтобы его там осмотрели. В последующие несколько часов в пролив один за другим втянулись дымившие, как самовары, старые эскортные тральщики, чья скорость не превышала 11 узлов. Это были "Лорд Остин", "Лорд Миддлтон" и "Нодерн Гем". Как казалось, худшие испытания у кораблей эскорта уже позади. По крайней мере, в проливе Маточкин Шар опасаться атаки крупных надводных кораблей врага не приходилось. Все корабли эскорта расположились в заливе таким образом, чтобы их 4-дюймовые орудия смотрели в сторону входа в пролив.
На кораблях эскорта матросы и артиллеристы или отсыпались, или обсуждали последнюю радиограмму из Адмиралтейства, в которой говорилось, что "их долг - избежать уничтожения". "У матросов, машинистов и младшего командного состава не было и тени сомнений в том, что в течение ночи 6 июля конвой буквально "разнесли на кусочки". Вспоминая происшедшие события, люди нервничали - это было заметно хотя бы по тому чудовищному количеству чая, которое они выпили во время этих своеобразных дебатов. Кто-то подсчитал, что два дня назад во время трехчасовой воздушной атаки на конвой немцы задействовали не менее 150 самолетов разных типов. "Нашу скорострелку "пом-пом" постоянно заклинивало, - жаловался один артиллерист, - поэтому мы в общей сложности выпустили не более 130 снарядов". Тем, кто палил из "Эрликонов", повезло больше. Эти счетверенные зенитные установки зарекомендовали себя очень хорошо. Сразу же возник вопрос о замене "пом-помов" на "Эрликоны". Когда морякам надоело "рвать глотки" и в споре возникла пауза, появился интендант и стал читать всем желающим выдержки из "Нового Завета". Моряки из технических служб сидели особняком и обсуждали проблемы высокотехнологичных поисковых устройств, которые находились в их ведении. Все пришли к выводу, что радары работали хорошо и полностью себя оправдали, что же касается гидролокаторов "Асдик", то операторам часто мешали прослушивать глубины ходившие из стороны в сторону на большой скорости эсминцы охранения. Потом возник общий вопрос, который не мог не возникнуть. "Какой, интересно, умник велел кораблям конвоя рассредоточиться и добираться до Архангельска самостоятельно?" Сидевший в своей каюте лейтенант Карадус, склоняясь над дневником, задавался вопросом, могли ли корветы эскорта при сложившихся обстоятельствах принести транспортам конвоя больше пользы. "По-видимому, - записал он, перед тем как оправиться спать, - ответы на этот и другие весьма острые вопросы мы получим только тогда, когда придем в Архангельск - если, конечно, нам суждено до него добраться"".
Когда до полуночи оставалось совсем немного времени, в пролив вошел корвет "Лотус", чья палуба и нижние помещения были буквально забиты подобранными с воды моряками. Прием "Лотосу" был оказан достойный - все орали от восторга, превознося его доблесть, - после чего спасенных с "Ривер Афтон" перевели на корабли ПВО, а людей с "Пэнкрафта" устроили на одном из американских транспортов. Когда наступила полночь, корветы стали поочередно патрулировать вход в пролив, прослушивая с помощью гидролокаторов "Асдик" глубины у входа, чтобы не допустить проникновения немецкой подводной лодки. По-прежнему не было никаких сведений о маленьком тральщике "Айршир", парней с которого "все так любили". Таким образом, к концу 6 июля в проливе Маточкин Шар укрывалось не менее 17 кораблей союзников. К сожалению, только пять из них были транспорты.
Где же в это время были другие торговые суда и транспорты? По меньшей мере семь из них находились в северной части Баренцева моря; огибая ледяные поля и торосы они шли на максимальной скорости в сторону Новой Земли. Ближе всех к острову находился американский транспорт типа "Либерти" "Джон Уитерспун", груженный танками и амуницией. За "Уитерспуном" растянулись по морю на расстоянии около 150 миль "Алкоа Рейнджер", транспорт серии КАМ "Эмпайр Тайд", "Беллингхэм", "Хартлбери", "Олопана" и "Уинстон-Салем".
В 10.45 утра на "Олопане" увидели приближающийся к ним огромный 4-моторный бомбардировщик. Матросы и артиллеристы разбежались по своим постам. Одни наводили на самолет "Эрликоны", другие - на всякий случай - проверяли работу лебедок для спуска шлюпок. Общее настроение было подавленное - большинство команды считало, что их транспорту пришел конец. Капитан Стоун приказал радисту передать сигнал о воздушной атаке и указать координаты судна - он не сомневался, что огромный "Фокке-Вульф-200" "Кондор" торпедирует и потопит его корабль. Стоун даже сложил все секретные документы в подбитую свинцом сумку, готовясь в любой момент швырнуть ее за борт. Но 4-моторный самолет никаких поползновений к нападению не предпринимал, сделал над транспортом несколько кругов и улетел. "Мы решили, что он сообщил о нас на ближайшую авиабазу, - говорил потом капитан Стоун, - и что уничтожение нашего транспорта откладывается часа на три-четыре". В ожидании воздушной атаки моряки до вечера всматривались в небо и не отходили от зенитных автоматов, но немецкие бомбардировщики так и не появились.
К тому времени 4-моторный "Фокке-Вульф-200" из авиагруппы I./ КГ-40 вернулся на базу в Тронхейм, а переданные им по радио разведданные в 11.30 уже лежали на столе командующего Арктическим флотом адмирала Шмундта, державшего свой штаб в Нарвике. Экипаж "Фокке-Вульфа" докладывал, что обнаружил в общей сложности семь кораблей конвоя PQ-17 - "по-видимому, это самые скоростные из них", - которые, огибая ледяные поля и торосы, двигались в направлении Новой Земли. Через некоторое время немецкая приемопередающая станция в северной Норвегии подтвердила данные авиаразведки - без сомнения, этому способствовал панический сигнал, посланный в эфир с "Олопана". Шмундт приказал своим субмаринам, обладавшими достаточными для операций в этом квадрате запасами топлива, уделить повышенное внимание этим семи кораблям. Все подлодки, у которых плескалось в танках хоть немного горючего, должны были радировать Шмундту о своем положении, чтобы он знал, какими силами располагает в этом районе, и мог осуществить план организованной атаки на транспорты.