"…По 15–20 лет прожили они (жены сотрудников - В.Б.) в основном на лагпунктах - "глубинках" и ОЛПах. А это значит: в глухой тайге, рядом с "зоной", 5-10 домиков (чаще всего так называемых "финских" - щитосборных, или, по-лагерному, - "щито-щелевых"), где проживают семейные сотрудники - начальство и другие "чины" из администрации. Дети-ученики из далеких лагпунктов свезены в интернат при средней школе в Лесном, и жены-матери живут, как правило, с мужьями наедине. Оторванность от мира (в прямом смысле этого слова), опротивевшие (и дома и на работе) одни и те же "морды" соседей и соседок доводят до самоотупления. Надо сказать, что в своем подавляющем большинстве лагерные офицеры женились на "грамотных" - учительницах, врачах, экономистах, бухгалтерах, которые работали в штабных конторах лагпунктов. И "варясь" годами в одной и той же "каше" из соседей и сослуживцев, эти женщины очень быстро теряли внешний лоск, становились (даже если не были таковыми изначально) скрягами, сплетницами, алкоголичками… Отвести женскую душу ("подгульнуть") негде, да и не с кем. С заключенными - не укрыться, не уйти от сверхбдительных и "придирчивых" глаз, а "вольные" мужики-холостяки - или все "заняты", или уже "ни на что этакое не годятся"… К тому же и быт-то ведь - без каких-либо "удобств": мороз зимой - за 50 градусов, а отхожее место - на открытом всем ветрам дворе, так что туалет "выносной" - в ведре и т. п. Все это делает жизнь и мужчин и женщин в прилагерных поселениях одинаково нестерпимой. За многие годы встречал здесь единицы умниц, подвижниц, действительно достойных уважения. Но это редкость, основная же масса вятлаговских "дам" - расфуфыренные "дупель-пусто". Интеллекта - ноль, амбиций - море! По отношению к заключенным они - "неприступная крепость" (во всяком случае - с виду), в любой момент сумеют одернуть тебя, показать твое "истинное место": они - все, а ты - ничто, изгой, пыль, мразь!.."
В поселке Лесном - "столице Вятлага" - на так называемой "Барской" улице стояли относительно благоустроенные и (по местным условиям) даже комфортабельные (с центральным отоплением, водопроводом и канализацией) дома для руководства и аппарата Управления лагеря. Вместе с тем, за все блага в этой системе приходилось расплачиваться дополнительной ценой: здесь, в центральном штабе Вятлага, "догляд" за сотрудниками осуществлялся куда более "тщательный", чем на удаленных подразделениях и лагпунктах. Контролировались не только дела и поступки, но и разговоры.
Так, в приказе начальника Управления от 10 апреля 1942 года в частности читаем:
"…Отдельные сотрудники в рабочее время ведут даже с заключенными беседы, не относящиеся к делу:
…2) в общем отделении ООС (отдел общего снабжения - В.Б.) тов. Колесова и тов. Шпаковская проверяли ведомость и одновременно вели разговоры с заключенным бухгалтером отделения связи Казанцевым, которому никакого дела до них не было;
…4) Во время исполнения служебных обязанностей дежурные коменданты Управления ведут разговоры с сотрудниками лагеря по вопросам, не относящимся к работе, и занимаются читкой художественной литературы…"
Этим же приказом запрещалось сотрудникам Управления оставлять свои рабочие места без разрешения начальников соответствующих отделов.
Думается, однако, что такие и подобные им "драконовские меры" действовали слабо. Природу русского человека, его страсть к обсуждению чужих дел и судеб перебороть невозможно.
Впрочем, так же невозможно (тем более - в условиях лагеря) "извести" повсеместные кражи, хищения (в лагерях это очень метко называют "крысятничеством"), почти рефлекторную тягу "вольняшки" к "обогащению" за счет "зека" (хотя какое уж там "обогащение" - нищий у нищего последнее отнимает…).
Обратимся к еще одному приказу по Управлению Вятлага - от 24 октября 1941 года № 409.
Цитируем (Документ № 50):
"…Вольнонаемный состав лагеря провел огромную работу по оформлению прибывших к нам в лагерь прибалтийских этапов. Однако отдельные работники, допущенные к оформлению этих этапов, занялись мародерством и присваивали себе изымаемые у заключенных и запрещенные к хранению в зоне предметы. Произведенным обыском у старшего (неточность в тексте: "главного" - В.Б.) бухгалтера ООС РЫТЬКО Эдмунда Антоновича были обнаружены следующие вещи заключенных:
1) Часы золотые… 1 шт.
2) машины для правки бритв - 2 шт.
3) Авторучек… 6 шт.
4) Бритв безопасных… 2 шт.
5) Карт игральных…. 8 колод
6) Портфель кожаный… 1 шт.
7) Зонтик… 1 шт.
8) Туфель дамских…. 2 пары и другие предметы…"
Таким образом, получалось, что бухгалтер-интендант (должностное лицо и, кстати, сам бывший заключенный, получивший пять лет по Указу "семь восьмых" и прошедший через Новосибирский и Дмитровский лагеря) присвоил себе вещи, которые и без того (так или иначе, но неминуемо) "ушли" бы от лагерников (заметим: для подследственных - не осужденных еще! - прибалтов все эти "шмотки" составляли порой единственный и последний шанс приобрести жизненно необходимый кусок хлеба - в самом буквальном смысле…).
Отдадим должное вятлаговскому начальству: в данном конкретном случае "справедливость восторжествовала" - бухгалтер-"крысятник" был уволен, а оперчекистскому отделу приказали привлечь Рытько к уголовной ответственности. Он был осужден лагспецсудом и получил три года - отбывал их сначала здесь же, в Вятлаге, а затем отправлен "на перековку" в ОИТК УНКВД Кировской области.
Но похищенные Рытько вещи их владельцам, надо понимать, так и не вернули…
Несомненно также, что спорадические, "одноразовые" меры по "борьбе с хищениями" мало кого пугали в условиях ужасающей бедности, беспросветной всеобщей нищеты и тотального, хронического дефицита во всем, что относилось к элементарным потребностям нормального человеческого бытия…
Теперь - еще один "поворот темы".
В те времена, когда почти пол-России сидело в лагерях, естественно, и у многих сотрудников имелись родственники (близкие или дальние), не миновавшие необъятной гулаговской паутины, осужденные за действительные или надуманные преступления. А это ложилось несмываемым черным пятном на биографию и анкету, намертво тормозило продвижение по службе.
Понятно, что люди стремились скрыть такие "неприглядные" факты. Но нередко, особенно при вступлении в партию, "доброжелатели" раскапывали такого рода компромат и предъявляли его на "суд товарищей". А уж "товарищи" не упускали шанса продемонстрировать свою "партийную принципиальность" и "большевистскую бдительность"…
Так, 28 января 1949 года партийцы Управления Вятлага на очередном своем собрании рассматривали вопрос о приеме из кандидатов в члены ВКП(б) сотрудницы отдела кадров Васильевой В.Я.
Поначалу сотоварищи охарактеризовали ее как "умелого и хорошего работника", а вот затем последовали те самые "принципиальные" вопросы (цитируем протокол собрания):
"…1) Где находится ваш старший брат?
Ответ: Не знаю. Знаю, что был осужден.
2) За что привлекался к суду и осужден отец мужа?
Ответ: Слышала, что за невыполнение твердого задания.
3) Где были во время войны ваши родственники и были ли в оккупации?
Ответ: В оккупации не были.
4) Почему не сказали в своем выступлении о судимости мужа?
Ответ: Я просто выпустила из виду…"
В итоге (при 62-х голосах "за" и 9-ти "против") постановили:
"…За неоткровенность перед партийным собранием и скрытие судимости мужа кандидату партии Васильевой В.Я. в приеме в члены ВКП(б) отказать…"
Что ж, такова большевистская мораль: перед партией не может быть никаких, даже самых сокровенных, интимных тайн, перед ней нужно безо всяких нравственных колебаний "внутренне разоблачаться", выворачивать себя наизнанку - ведь она "роднее матери и отца", не говоря уже об остальных родственниках, значит - и любить ее следует преданнее и горячее…
И конечно же, все проходившие в стране политические кампании (борьба с "троцкистами", "формалистами", "морганистами-вейсманистами" и т. д. и т. п.) получали свое надлежащее отражение в ходе вятлаговских собраний, заседаний, митингов…
Всего один пример: весной 1949 года в школе поселка Лесного (585 учащихся, из них неуспевающих - 94, то есть без малого шестая часть) распространены и "обсуждены" материалы о борьбе с "космополитами", а также печально знаменитый доклад академика Лысенко. Казалось бы, какое дело полуголодным, полубеспризорным, полуприблатненным вятлаговским пацанам до всех этих "биолого-генетических разборок"? А вот поди ж ты - и клеймят, и осуждают…
Нельзя не признать, что система тотального "промывания мозгов" - в условиях лагерного интеллектуального и эмоционального голода (своего рода массовой, говоря языком психологов, сенсорной депривации), крайне ограниченной информации о реалиях жизни на "большой земле", низкого уровня критичности и образованности подавляющего большинства сотрудников - была достаточно эффективной.
На вятлаговских партийных и общественных "форумах" царит чистейший (совершенно по Оруэллу) политический новояз - общепринятые советские штампы. Ложь и лицемерие в публичных высказываниях стали неотъемлемой чертой поведения любого сотрудника - вне зависимости от его ранга и чина.
В качестве примера обратимся к еще одному "экспонату" из обширной "коллекции" архивных документов политотдела Вятлага.