Новобранцы на Лионском вокзале. Париж, 1916
В действительности именно такой войны не хотел и не предусматривал никто.
Что же было мотивом серии политических поступков, которые поставили европейскую цивилизацию на грань катастрофы?
С весны 1905 г. до начала мировой войны насчитывают 6–7 политических кризисов, которые ставили Европу на грань войны. Каждый раз инциденты выплывали из франко-немецкого соперничества в Марокко или австро-российского соперничества на Балканах. Выстрел в Сараево повлек военный обвал неслыханных масштабов.
Борьба велась между империями, которые в XIX ст. были уже преимущественно колониальными.
Термин "колония" употреблялся со времен Рима и имел в разные времена разное правовое и экономическое значение.
Не только в Риме, но и в Греции, еще раньше – в Карфагене, – словом, город-государство в эпоху полисной цивилизации учреждал дочерний город, по латыни – колонию (на Руси – пригород). Колонии возникали на чужой, "варварской" территории. "Малая Эллада" находилась в Греции, "Большая Эллада" – на колонизируемых землях, например в Италии. С тех времен менялись правовые структуры колонизации, но колонией называли не всякую покоренную территорию, а лишь ту, которую заселяли и осваивали. В завоеванных Испанией землях Америки испанские поселенцы раньше назывались колонами.
Слово "колония" – того же происхождения, что и слово "культура"; лат. colo значило "обрабатываю", "выращиваю". Колоном был всякий крестьянин, позже – крестьянин в особом крепостном статусе; колоном был также всякий поселенец на новом месте.
В Древней Греции не ставилась проблема ассимиляции или хотя бы унификации прав греческого и местного населения: были эллины – и были варвары. Проблема унификации правового статуса метрополии и колоний в Риме была разрешена приравниванием всех свободных обитателей подвластных территорий на основе "публичного права" (jus publicum). Римские традиции унаследованы преимущественно французским колониализмом. Французы объявляли колониальные территории чем-то вроде собственных департаментов, где все население считалось, так сказать, "политическими французами", и при этом учитывались культурные, религиозные, политические особенности аборигенов. В учебниках истории, по которым учились и в департаменте Сены, и в Сомали, и в Провансе, и в Гвинее, писалось: "Наши предки были большими и рыжими, и они назывались галлы". Франция ставила целью ассимиляцию аборигенов или, если это было невозможно в результате большого культурного разрыва, "ассоциацию" их так, чтобы разница между французской метрополией и французскими "заморскими территориями" становилась как можно меньшей. Так когда-то великий Рим если не ассимилировал, то "ассоциировал" колоссальные европейские территории и заставил их разговаривать на настоящей или испорченной латыни, которая породила романские языки от Тахо до Дуная.
Творец нового броненосного Военно-морского флота Великобритании адмирал Фишер писал: "Пять стратегических ключей, которыми закрывается земной шар, – Дувр, Гибралтар, мыс Доброй Надежды, Александрия и Сингапур – все в английских руках!"
Английская колонизация больше похожа на эллинскую. В XIX ст. различались три типа заморских владений Британской империи: сеттльменты, или плантации, или колонии, как, например, Австралия и другие доминионы; торговые базы, или собственное владение (possessions), как Индия; военно-морские, или военные базы, как мыс Доброй Надежды, которые должны были обеспечивать жизнедеятельность первых двух типов владений.
Англичане в колониях и владениях считались покровителями или представителями интересов местного населения. Англичане оставались англичанами везде, куда бы их ни заносила судьба, и "свобода колоний" означала правовую автономию каждого английского заморского поселения. Британская империя, таким образом, не была содружеством наций (Commonwelth): это была империя англичан. Принцип колониальной свободы применялся к территориям, которые были "созданы британским народом или… с таким прибавлением британского народа, который бы позволял ввести представительские институции". В эпоху колониальной экспансии расширяется территория владений вокруг военных баз и изменяются системы управления каждым типом, что и приводит к различению собственно колоний и доминионов.
Инвалид на коляске с английским флагом. Лондон, 1919
Мир, с экономической точки зрения, распадался на "хозяйственные территории", и каждое государство хотело иметь территорию как можно более широкую и более богатую. С культурной точки зрения, мир распадался на зоны, которые должны были быть интегрированы тем или иным способом вокруг больших европейских национальных культур. С точки зрения военно-политической, мир был "закрывающимся" определенными "ключами", содержащим болевые точки, расположенные по всему земному шару, – и эти точки были или казались жизненно важными для существования Великих государств, империй. Так реально выглядел принцип "нации-государства" на пороге XX века.
Три измерения, о которых идет речь, – экономическое, духовное и военно-политическое, – мы привыкли сводить к одному определяющему, экономическому. По крайней мере, политика является "концентрированным выражением экономики", а война – "продолжением политики другими средствами". К войне вели в таком случае экономические факторы, которые толкали народы и государства к "переделу мира".
"Загнивание" капитализма европейские левые теоретики видели в "стагнации" и "паразитизме", которые якобы находили проявление в переходе от экспорта товаров к экспорту капиталов.
Пылающая деревня на Восточном фронте. Польша, 1915
Среди огромного количества книг и статей на темы колониальной политики и империализма, которые писались в начале XX века, выделяются многочисленные труды "еретического" английского экономиста и политического писателя левой ориентации Джона А. Гобсона. Он отправился в 1899 г. в Южную Африку, чтобы писать об англо-бурской войне, познакомился с реальностью жизни колоний, с выдающимися деятелями тогдашней колониальной политики и пришел к выводу о том, что в колониях действует "особенно грубая форма капитализма". Гобсон написал около 50-ти книг, приблизительно по одной за год; в знаменитой книге "Империализм" (она вышла в 1905 г. и выдержала много изданий, на русском языке издавалась в 1927 г. в Ленинграде) он обосновывал позицию, которая принималась позже всеми левыми, в т. ч. марксистами. Согласно Гобсону, через недопотребление внутри страны возникает избыток товаров и денег, которые толкают на поиски новых рынков и предопределяют колониальную агрессию. Борьба за колонии, таким образом, это борьба за рынки сбыта и дешевые источники сырья.
Этот тезис был особенно старательно обоснован социал-демократическим теоретиком Рудольфом Гильфердингом, экономические выкладки и выводы которого были приняты В. И. Лениным (собственно, Ленин полностью принял теорию империализма Гобсона – Гильфердинга, дополнив ее только политическим выводом о том, что империализм является "последней и завершающей" стадией капитализма). Во второй половине века эти тезисы левых теоретиков повторила, например, Анна Арендт в своем блестящем исследовании природы тоталитаризма.
Гильфердинг особенно настаивал на том, что протекционизм больших государств разбивал мир на изолированные "хозяйственные территории". Это должно было объяснить природу империалистической экспансии, эра которой началась в 1870-х гг. и достигла апогея в середине 1880-х. Однако нужно отметить, что, невзирая на протекционистскую политику, не было никаких признаков изоляции "хозяйственных территорий" – в 1870–1913 гг. обороты международной торговли выросли приблизительно в четыре раза! Охранительные пошлины не компенсировали растущие возможности проникновения на "чужую" рыночную территорию, связанные с развитием транспорта, интернационализацией хозяйственной жизни, ростом и разнообразием потребностей национальных экономик.
Чрезвычайно красноречивы данные о балансе ввоза и вывоза (в млн франков).