– Помочь тебе заправить кровать?
– Нет, – Грета покачала головой, – идите вниз. Я позабочусь об этом сама.
Она могла, наконец, остаться одна, чтобы вволю налюбоваться настоящей кроватью, первой за последние восемь лет.
Когда голова Бена скрылась внизу, она взяла простыню и постелила ее на пухлую перину, аккуратно подоткнув края. Затем расстелила одеяло, заботливо расправляя складки. Надевая наволочки, девушка задумалась над тем, как вернуть комнате прежний уют.
В приюте ей приходилось работать с прялкой и ткацким станком, делая одежду и пледы.
Дом был чистым и опрятным, но явно не доставало женских рук. Она собиралась это исправить. А пока ей предстояло вымыть посуду и убрать кухню.
Спенсер сидел у камина, вытянув ноги в теплых шерстяных носках к огню, задумчиво наблюдая, как горели, весело потрескивая, дрова. Все его мысли были теперь о Грете. Стоило только подумать об этой маленькой зеленоглазой колдунье, как пульс начинал подпрыгивать.
Обернувшись, он увидел ее тонкую талию.
«Черт возьми, – подумал он, – мне было бы гораздо легче, будь ее одежда менее откровенной».
Спустившись на кухню, Грета тепло улыбнулась Бену, даже не взглянув на Спенсера. Молодого охотника раздражало то, что она его не замечала. Как ни странно, ей доставляло огромное удовольствие сердить этого надутого великана. Она едва сдерживала смех, готовя мыльный раствор.
«Как, оказывается, легко вывести его из себя!» – подумала девушка.
После того, как тарелки были вымыты и тщательно вытерты, Грета расставила на столе посуду, подготовив все для утренней трапезы. Потом, зевнув, задула свечу и пошла в зал.
– Я иду спать, – сказала она, складывая накидку, которую Бен дал ей. – Что мне приготовить на завтрак?
– Все, что захочешь, дорогая. – Старик улыбнулся ей ласково. – Ты у нас теперь в доме хозяйка, так что и решать тебе. А мы со Спенсером будем только кушать и нахваливать.
– Спасибо, Бен, – девушке было трудно говорить. Колючий комок стоял в горле. Она давно бы уже залилась слезами, если бы могла себе это позволить. Уже много лет никто не разговаривал с ней так доброжелательно. На Спенсера она так и не взглянула, но его обжигающий пристальный взгляд Грета ощущала даже затылком, поднимаясь по лестнице.
Бен заметил пламенные взгляды сына, которые тот бросал на девушку, поднимающуюся в свою комнату, и заметил недовольно:
– Почему ты не пошел в салун, как обычно?
– Голова болит, вот почему, – огрызнулся Спенсер, избегая проницательных глаз отца. Он не хотел признаваться даже себе, что остался дома только для того, чтобы иметь возможность, хоть украдкой, смотреть на эту рыжую бестию. Нет, не бестию, а самую красивую женщину, которую он когда-нибудь видел.
Бен пристально изучал своего сына несколько минут, потом тяжело вздохнул, подумав, что, возможно, это правда и у его непутевого сына действительно болит голова. Но все-таки он слишком хорошо его знал, и ему совсем не понравился взгляд Спенсера, обращенный на Грету. Взгляд голодного волка. Наблюдая исподтишка за сыном, он убедился, что девушка его интересует, и даже очень.
– Положи побольше мази на рану, – сказал он, вставая, – это должно помочь. А я иду спать, этот день был слишком тяжел для меня.
– Спокойной ночи, отец. – Голос Спенсера смягчился, когда он посмотрел на Бена, уходящего прихрамывающей походкой в свою спальню. Ревматизм отца разыгрался.
Наверху, в мансарде, Грета уже забыла о грубом мужчине, оставшемся внизу. Она не спеша сняла кожаное платье, стянула с ног мокасины и скользнула под одеяло, свернувшись клубочком на теплой перине. Блаженство и спокойствие наполнили ее тело. Пламя из очага внизу посылало мерцающий свет вдоль балок потолка, когда она засыпала.