Сегодня вечером он сиял огнями, подобно рою светлячков. Погода стояла прохладная, но ясная, почти весь день светило солнце, и Адальбер решил вывести из гаража свою ярко-красную гоночную машину, котя Альдо и отговаривал его, считая, что людям в вечерних костюмах куда больше пристала поездка на такси.
– Да мы же вылезем из твоей машины измятые и растрепанные, как старый веник! – предсказывал он, устраиваясь на кожаном сиденье рядом с водительским местом.
– Не могут же все на свете перемещаться в гондолах, – парировал его друг. – И мы в любом случае будем выглядеть лучше, чем в дорогом твоему сердцу такси, которое все-таки выглядит чудовищно буржуазным и которое мы не сможем отыскать, когда соберемся домой. А если тебе не хочется сразу, как приедем, заново завивать локоны, надень это! – прибавил он протягивая князю кожаный шлем, точно такой же, какой был на голове у него самого. – Будешь похож на летчика!
Когда они остановились у белого замка, Альдо, знавший толк в таких делах, не мог не восхититься нахальством, с которым археолог втиснул свою машину между двумя сверкающими «Роллс-Ройсами», и тем, как его водитель элегантно соскочил на землю, сорвал шлем, бросил его на сиденье и отошел, предоставляя одетому в белое слуге с тюрбаном на голове возможность припарковать свой «Амилькар». Другой слуга открыл низенькую дверцу рядом с пассажирским местом, Альдо – куда спокойнее, чем его друг, – сошел на землю, первым делом убедился, что его великолепно сшитая фрачная пара под широким черным плащом нигде не помялась, и только тогда успокоился.
Если Морозини и рассчитывал оказаться в декорациях восточной сказки, то ожидания его не оправдались. За исключением роскошных старинных шелковых ковров, почти везде покрывавших полы, обстановка принадлежала французскому XVIII веку, и это были лучшие образцы мебельного искусства того времени.
– Удивительно, правда? – шепнул Адальбер на ухо Альдо, вместе с ним пристраиваясь к веренице гостей, ждавших своей очереди приветствовать хозяина. – Но самое удивительное, что можно здесь увидеть, – это сам магараджа. Поистине необыкновенный человек! Когда видишь его таким, какой ой сейчас, – продолжал археолог, кивнув в сторону высокой стройной фигуры со множеством сверкающих орденов на одежде и в белом тюрбане, украшенном огромным изумрудом, над которым рассыпался целый фейерверк бриллиантов, – трудно себе представить, что в восемнадцать лет он весил больше ста килограммов и был всего-навсего никому не известным раджой, сикхским царьком, сидевшим, однако, на троне с пятилетнего возраста.
– И он стал магараджей, то есть, насколько я понимаю, великим царем, благодаря вмешательству Святого Духа...
– Роль Святого Духа в этом случае сыграл Эдуард VII. Надо тебе сказать, что Джагад Джит Сингх из Капурталы, этот мелкий незначительный раджа, одаренный великолепным, ясным умом, сумел превратить, свое государство в образцовое. Он совсем юным приехал в Европу, где мгновенно очаровал почти всех государей, начиная с королевы Виктории, у которой, как известно, не самый легкий характер, а с греческим королем Георгием у него завязалась настоящая дружба. Но именно во Франции, где королей уже не осталось, его посетило озарение.
– Ему явился Шива?
– Нет. Людовик XIV. В 1900 году Джит Сингх, как и все остальные, приехал взглянуть на Всемирную выставку; в это время он жил в отеле, в Версале, и долго осматривал замок. Для начала зеркала в знаменитой галерее показали ему, насколько он тучен, но тем не менее великолепие самих этих мест его очаровало.