– Благодарю вас за сочувствие, но кто вы такая?
– Меня прислали из Общества помощи беженцам.
– Каким беженцам? Вы ведь не русская.
– Нет, но принцесса Мюрат, которая нами руководит, тоже не русская. Я – мадемуазель дю План-Крепен, секретарша княгини Лопухиной, сама она слишком стара для того, чтобы куда-то ходить. Я пришла узнать, не можем ли мы что-нибудь сделать для вас.
– В самом деле? Я уже не зачумленная? На дочь Распутина смотрят уже не как на ком грязи? Что ж, только я в ваших услугах не нуждаюсь! Я работаю!
– С такой ногой? Вы ведь, как мне сказали, танцовщица... Что с вами случилось?
– Дурацкий вывих.:. Но я еще и певица, и...
– Я очень рада этому обстоятельству, и все же я плохо представляю себе вас на сцене с этой толстой повязкой и парой костылей. Будьте благоразумны, дорогая моя, и давайте немного поговорим! – вздохнула Мари-Анжелина, без приглашения усаживаясь рядом.
После чего незваная гостья сняла перчатки, положила их на колени и под неодобрительным взглядом Марии принялась разглаживать с таким видом, как будто вся жизнь ее зависела от этого действия.
– Я только что сказала вам, что не нуждаюсь в вашей помощи. Уходите! – сказала хозяйка.
– Но мы все-таки можем поговорить. Кто-нибудь вам помогает?
– Соседка. Сейчас она повела моих дочек на прогулку. И потом, у меня есть друг. И ему совсем не понравится, если он застанет вас здесь!
– Почему же? Я принесла вам утешение и немножко денег. Но я с удивлением услышала, что у вас есть дети. А та женщина, которая только что отсюда вышла, об этом знает?
– Понятия не имею, и мне это безразлично.
– Вам не следовало бы так равнодушно к этому относиться. Всегда неприятно, если тебе угрожают смертью, но куда хуже, если у тебя при этом есть семья.
– А вы-то откуда об этом знаете?
– Она сказала мне, что вы – соучастница убийства и что она собирается заставить вас за это заплатить. Может быть, вам следовало обратиться за помощью в полицию?
В черных глазах женщины вспыхнул такой неподдельный испуг, что Мари-Анжелина поняла: ей удалось задеть чувствительную струнку. Марии совершенно не хочется, чтобы в ее семейную жизнь вмешивались власти.
– Мне не нужна полиция. У меня достаточно много друзей, которые могут меня защитить.
– От ваших врагов, может быть, но могут ли они защитить вас от полиции?
– Что вы хотите этим сказать?
– Что до сих пор вам везло, потому что человек, видевший вас в доме Петра Васильева, – настоящий дворянин, не способный выдать женщину. Но он может и передумать.
– В таком случае он перестанет быть, как вы говорите, настоящим дворянином..
– Хорошо, не он. Но где гарантия, что этого не сделают другие? Например, та особа, которая только что ушла отсюда.
Мадам Соловьева яростно передернула плечами.
– Сразу видно, что вы – ничего не понимающая западная женщина. Она цыганка, эти люди никогда не обращаются в полицию. Они сами улаживают свои дела. Но откуда вы все это знаете? Вы из легавых?
Возмущенная физиономия Мари-Анжелины сказала на этот счет больше самой длинной речи.
– За кого вы меня принимаете? Я всего лишь друг того человека, который вас не выдал, И мне хотелось бы поговорить... без свидетелей с тем, кому вы служите.
– Я? Кому-то служу?
– В этом нет ничего постыдного, особенно если работаете на правое дело, а ваше дело можно назвать... имперским?
Русская танцовщица покраснела, что, впрочем, ей очень шло, и, похоже, слегка расслабилась.
– Как зовут вашего друга? Того, что не захотел говорить обо мне?
– Князь Морозини. Он венецианец, антиквар, коллекционер и эксперт по старинным драгоценностям. Ему очень хотелось бы встретиться с человеком, называющим себя Наполеоном VI. Но встретиться с ним... как мужчина с мужчиной, лицом к лицу и в таком месте, которое подходит для будущего императора.