Что касается Оптиной, Саровской, а также Санаксарской пустынь, то естественное развитие этих духовных центров новообрядческой церкви церковные власти не стали подавлять по одной простой причине: в них желали видеть форпосты против старообрядчества. Калужская и Нижегородская губернии были сплошь "заражены расколом" (как выражалась тогдашняя официальная пропаганда), в то время как местное духовенство в массе своей стояло на крайне низком нравственном уровне. Тогда и было разрешено сверху возрождение принятого в древности образа духовного старческого окормления, не только совершенно забытого в новообрядческой церкви, но и подвергавшегося первое время прямым преследованиям (достаточно вспомнить, что и Паисию Величковскому, и пустынножителям из рославльских лесов как заправским "раскольникам" неоднократно приходилось терпеть гонения и скрываться от полиции). Церковные иерархи и власти решили, что чем воевать со своими не в меру ревностными единоверцами, лучше использовать их для борьбы со старообрядчеством. Нравственному авторитету старообрядчества среди простого народа можно было противопоставить только собственный нравственный авторитет. Но когда старческому движению была дана "зелёная улица", произошло нечто совершенно противоположное ожидаемому - вместо массового обращения староверов в господствующую церковь началось мощное влияние старообрядчества на эти цитадели "борьбы с расколом". Отсюда и строгий, "старообрядческий" устав Дивеевского монастыря, и возвращение в новообрядческую церковь древлеправославных восьмиконечных крестов, и попытки возродить древнее знаменное пение. В результате даже Серафима Саровского впоследствии стали изображать на иконах со старообрядческой лестовкой (кожаными чётками) и "раскольничьим" поморским Распятием на груди! (Здесь стоит напомнить, что ещё в первой половине XIX века хранение в доме меднолитых икон, в том числе и подобных меднолитых Распятий, однозначно рассматривалось как "оказательство расколу" и могло привести к самым серьёзным последствиям.) Так что не на пустом месте и не вдруг, как пытаются иногда представить нынешние "историки-фантасты", после более чем столетнего перерыва началось постепенное, робкое обращение новообрядческой церкви к истокам древлеправославной святости. Просто в XIX веке церковное начальство наконец-то осенила здравая мысль о том, что нельзя беспрерывно рубить сук, на котором сам же и сидишь. Об этом очень откровенно сказал один из иерархов новообрядческой церкви, митрополит Московский Иоанникий (Руднев): "Православие давно бы обратилось в лютеранство, если бы не было старообрядцев". Поистине золотые слова!
Старая вера на Русском Севере, причины её распространённости
Проповедь апостолов древлеправославия - протопопа Аввакума, инока Епифания, священника Лазаря, диакона Феодора и соловецких страдальцев - имела на севере России огромный успех. К концу XVII столетия старая вера укрепилась по всему Поморью, которое недаром стали называть "старообрядческой Фиваидой". Здесь по завету отцов и страдальцев соловецких возникает крупнейший духовный центр, оказавший мощное воздействие на всё староверие вплоть до наших дней, - Выговская поморская пустыня.
Вот как описывает историческое значение этого духовного центра в жизни страны один из старообрядческих проповедников: "Гонимии за православие во отишии сей пустыни приимаху отдохновение, отсюду получаху образы благочиния, отсюду взимаху добродетельные виды, сими пустынными благочиниями хваляхуся всех стран и городов жителие; понеже убо кто отеческаго благочестия во всех градех и селех ясный гром возгреме? Выговская пустыня. Кто церковныя службы и уставы за неимением церковнослужителей простолюдином изобрете? Выговская пустыня. Новолюбителей ли задаяния развяза кто? Клеветникам ли лютые языки связа кто? Гонительную ли ярость увеща кто? У высоких ли властей щедрую гонимым милость обрете кто? Кто, аще не выговских премудрых учителей и хитрословесных просителей ревность? Ибо в сей Выговской пустыни ораторствоваша проповедники, просияша премудрый Платоны, показашася преславнии Демосфени, обретошася пресладкии Сократи, взыскашася храбрые Ахиллесы, не басненныя повести плетущие, но христианское стадо опасно стрегущие".
Закономерно возникает вопрос: в чём же заключался секрет подобного успеха? Почему именно здесь, на севере России, в Поморье, в конце "бунташного века" возникает крупнейший духовный центр русского старообрядчества?
В истории не бывает простых объяснений. Чтобы понять причины того или иного исторического события или явления, необходимо рассмотреть всю совокупность самых разнообразных факторов, которые, сплетаясь в единую сеть, создают неповторимые исторические условия для того или иного события или явления. Здесь и географические факторы, и экономические, и исторические, и духовные. Было бы серьёзной ошибкой отдавать предпочтение какому-либо одному фактору, закрывая глаза на существование остальных. А потому - начнём издалека…
Сами географические условия Поморья благоприятствовали успешному распространению веры, гонимой правительством и иерархами, густые дремучие леса, пустынность и малонаселённость северного Поморья всегда привлекали к себе любителей уединённой скитской жизни. В обонежском Поморье погост от погоста отстоял весьма далеко - вёрст на шестьдесят, на восемьдесят, а то и на сто! Между погостами простирались огромные непроходимые леса. Селения также были разбросаны на далёком друг от друга расстоянии. Сёла были небольшие, а деревни и того меньше - редко более четырёх дворов. Во многих же деревнях вообще было по одному двору. Всё это затрудняло возможность надзора со стороны правительства и привлекало проповедников старой веры. Леса служили им удобными местами для укрытия и поселения, а многочисленные болота и озёра ограждали их от городов, откуда им угрожала постоянная опасность.
Эти особенности географических условий не могли не оказать своего влияния и на характер церковного богослужения, и на характер религиозности жителей Поморья. Как уже указывалось выше, удалённость от исторических центров русской государственности и незатронутость иноземными влияниями имели своим следствием более свежее и незамутнённое (в сравнении с другими областями государства Российского) восприятие христианского учения. С другой стороны, характерной особенностью северного Поморья была крайняя малочисленность священства и, как следствие, - бóльшая роль мирян в церковной жизни, бóльшая их религиозность и бóльшая степень их ответственности в деле спасения своей души. Хотя священников было и мало, но по всему Поморью во множестве были рассыпаны часовни, в которых по особому чину постоянно совершались богослужения - или дьячками, или просто грамотными мирянами, "начётчиками". Основное же церковное таинство - таинство крещения - также часто совершали благословленные на то миряне, что в случае необходимости вполне допускалось церковными правилами.
Ещё одной особенностью религиозной жизни Поморья до раскола было существование там так называемых несобственных монастырей. Эти монастыри отличались от обычных общежительных монастырей и имели своей целью не столько аскетический отказ от мира ради спасения души, сколько попытку выживания в крайне суровых условиях севера путём создания совместного хозяйства. Люди сбивались в общины, понимая, что выжить вместе легче, чем поодиночке.
Издревле Поморье входило в состав Новгородской республики и было тесно связано с Новгородом. "Свободный дух новгородского веча жил и в стенах обонежских обителей. Настоятель с братиею, на своих братских соборах, свободно обсуждали свои дела, входили в сношения с другими монастырями, заключали договоры, посылали один другому благословения, жалованные грамоты, узаконяли взаимное гостеприимство". Но и после покорения Новгорода Москвой память о древних монастырских правах ещё долго жила в Поморье.
С началом никоновских реформ вести о "повреждениях в вере православной" начинают проникать и в Заонежье. Однако активное "проведение в жизнь" никоновских "новин" было здесь значительно задержано благодаря местному архиерею, митрополиту Новгородскому Макарию, известному своей приверженностью к церковной старине. Хотя Макарий и не решился открыто выступить на соборе 1654 года против откровенной порчи книг патриархом Никоном, всё же, вернувшись в Новгород с новопечатными книгами, продолжал служить по старым, а новые, как говорит предание, не стал рассылать по церквам, но запечатал "во единой от палат близ Софийского дому". Лишь после его смерти в 1663 году, когда епархию возглавил непримиримый гонитель древлеправославия, будущий патриарх Питирим, стали активнее проводиться новшества на Новгородской земле.