Именно в то мгновение, когда Том принялся поправлять воротник Эстер, удар грома возвестил о начале долгожданного шторма.
Эстер позволила ему это.
— Что-то у меня сегодня пальцы не гнутся, мистер Дилхорн.
Как ни странно, Том начал расстегивать ее платье, вместо того, чтобы застегивать. При этом он нежно поглаживал ее шею, вызывая в ней дрожь удовольствия: невероятно приятное ощущение, которое Эстер испытывала впервые.
Следующий громовой раскат заставил ее вздрогнуть, а Том убедился, что его наступление не встретило никакого отпора. Он заключил пари сам с собой, что следующее утро Эстер встретит женщиной.
Они довольно долго наблюдали за бушующей вдали грозой, пока Эстер не начала вскрикивать при вспышках молнии. Том предложил ей свою защиту, крепко ее обняв и позволяя ей прижиматься лицом к его груди при особенно громких ударах грома.
Это доставило им обоим столько удовольствия, что они не замечали, как полоса дождя надвигается все ближе и ближе.
Когда заметили, было уже слишком поздно. Промокнув до нитки, они оба сочли это главной шуткой вечера.
Смеясь, они бросились к карете. Том буквально швырнул Эстер на сиденье, а сам, подхлестнув лошадей, направил экипаж к дому со всей возможной скоростью. Эстер, всегда боявшейся грома, эта гроза почему-то показалась ужасно веселым событием.
Она прижималась к Тому, пока карета летела сквозь ночь, сопровождаемая громом и молниями.
— Держитесь, миссис Дилхорн, скоро вы будете дома.
Ответом был смех. Ливень и не думал стихать. С волос Эстер стекали потоки воды, а ее одежда намокла. Том повернул к ней голову, и в его глазах отразилась вспышка молнии, прочертившей небо.
— Вам не страшно, миссис Дилхорн? — крикнул он, пытаясь заглушить раскат грома.
— Нет!
И это была правда. С ним Эстер ничего не боялась. Они были совершенно одни в бушующем мире. Ей даже хотелось, чтобы эта безумная скачка длилась вечно. Эстер ухватилась за руку Тома, и он повернулся к ней снова, чтобы ее утешить. Судя по ее лицу, в утешении она не нуждалась. Веселье Тома передалось и ей.
Поездка близилась к концу. Вдали уже белела вилла.
Восьмая глава
Об их прибытии возвестил оглушающий удар грома. Том сразу же подхватил Эстер на руки, приказав конюху позаботиться о лошадях и карете.
Парень с разинутым ртом глядел, как его хозяин шагает к дому, неся жену на руках.
Том, взбежал по лестнице, оставляя за собой мокрые следы. Миссис Хакетт успела заметить, как он вносит Эстер в ее комнату, целуя на каждом шагу. Затем Том бросился в свою спальню, чтобы сразу же вернуться с полотенцем и бутылкой бренди.
Он постучал и вошел, обнаружив Эстер вытирающей свои мокрые волосы. Она взглянула на него: на его мокром лице светилось то же выражение веселого озорства, как и у нее. Том подошел к туалетному столику, плеснул бренди в стакан для воды и протянул ей.
— Выпейте, миссис Дилхорн. Вам станет лучше.
Эстер чувствовала себя так, словно чья-то рука, сдавливающая ее на протяжении всей ее жизни, неожиданно исчезла. Она взяла стакан и, неожиданно вспомнив своего отца, осушила его одним глотком… а затем закашлялась, когда крепкий напиток обжег ее горло. Эстер взглянула на Тома мокрыми от слез глазами, а он лишь рассмеялся при виде ее перекошенного лица.
— Отважный поступок, миссис Дилхорн! — Он шагнул к ней, развернув одно из полотенец. — Позвольте, я вас оботру.
Ей следовало отказаться, оттолкнуть его, напомнить об условиях их соглашения, но Эстер была охвачена странным возбуждением. Вместо того чтобы отпрянуть с возгласом: «О, нет, мистер Дилхорн, я вытрусь сама», она с радостью встретила его прикосновения.
Хуже того (или лучше?) его близость не вызывала в ней ни малейшего отвращения, а одно лишь удовольствие.