Вспоминает лидер "Гражданского достоинства" В. Золотарев: "Познакомившись на августовской встрече, мы подружились. Я понимаю, почему это произошло: их главный идеолог Андрей Исаев был очень похож на меня своей энергетикой. Мы нашли друг в друге схожие души и стали общаться. Другой лидер – Шура Шубин – был спокойней. Он, по-моему, и старше нас был".
Были там и прикольные ребята. Словом, нам всем друг с другом было хорошо, и различие во взглядах нам не мешало. Мы были единственными на этом поле, кто был равен друг другу по тому внутреннему потенциалу, который Гумилев называл бы пассионарностью".
Внутреннее строение двух групп тоже было очень близким. В. Золотарев рассказывает о своих товарищах по "Гражданскому достоинству": "Они не признавали меня лидером, хотя де-факто я им был. (Тогда даже писали: "Гражданское достоинство" Виктора Золотарева".) Например, Толя Папп, который был намного старше, не мог не оценивать критически некоторые проявления моей экспансивности. (Речь идет о том, что я постоянно во всем хотел принять участие, так как реально был лидером этого процесса.) И Шура Верховский по своей натуре был более раздумчив. Если возникала альтернатива: сделать что-то или не сделать, я заявлял: "Конечно, нужно сделать". А Шура говорил: "Нет, сначала это нужно обсудить". Так что и я ощущал себя лидером (и был таковым), и они себя ощущали лидерами (но не соревновались со мной в этом качестве). Они совершенно справедливо тоже считали себя отцами-основателями этого процесса, но при этом не проявляли готовности действовать так, как я. А вот моя сестра вполне соответствовала мне по уровню эмоциональности и даже порой превосходила. В ее биографии, например, есть эпизод, когда она на Арбате залезла на фонарь и стала оттуда кидать в толпу прокламации и что-то кричать. Изначально этот стиль был присущ мне. А они занимали критическо-трезвомыслящую позицию". Это – практически калька отношений между мной и Исаевым, которая помогала находить эффективные решения между его "авантюризмом" и моим "поссибилизмом".
Весной 1988 года в обеих группах созрел консенсус двух "фракций" о необходимости прорыва на улицу. Но не любого шумного выступления, а такого, которое запустит процесс массового общения, вовлекающего в движение людей с улицы.
ВТОРОЙ ПРИЗЫВ
ПОЯВЛЕНИЕ НЕОФИТОВ
ПОСЛЕ ТОГО КАК реформаторы в руководстве КПСС, воспользовавшись письмом Нины Андреевой, нанесли новый идеологический удар по консервативному крылу партии, начался прилив нового актива в неформальные организации. Начался, по выражению "общинников", "второй призыв в неформальное движение". Неофиты 1988 года, которые уже в 1989-м стали ветеранами демократического движения, в массе своей меньше интересовались конструктивной программой преобразований общества. Идеологи федерации, чувствуя, что перед ними открылось благодатное поле для пропаганды, принялись убеждать новичков в правоте именно их идей, а не демократически окрашенных марксистско-ленинских стереотипов. Эта работа давала быстрые всходы в среде молодежи, но взрослые люди со сформировавшимися стереотипами отмахивались от идеологических построений и искали действия, которое может нанести "поражение бюрократам". Напрасно "общинники" убеждали второе поколение неформалов в том, что для преодоления бюрократии необходима сложная конструктивная работа по вытеснению управления самоуправлением. В общественном движении набирали силу стереотипы, распространенные в общественном сознании со времен начала перестройки: достаточно отстранить от власти нынешнюю бюрократию – некомпетентную и идеологически догматичную. В итоге на смену политическим неформалам придет популистское демократическое движение, ориентированное не на диалог (политические неформалы) или конфронтацию (диссиденты, будущие "дээсовцы") с номенклатурой, а на организационное слияние с "демократической номенклатурой". Вскоре начнется бурное формирование новых групп популистского типа, во многом спровоцированное организованной неформалами митинговой кампанией.
Первые ручейки "второго призыва" потекли в неформальные организации уже в апреле, хотя многотысячный прилив последует в ходе организованной неформалами митинговой кампании 1988 года.
ПОИСКИ ИДЕОЛОГИЧЕСКОЙ НИШИ
ТЕМ ВРЕМЕНЕМ "ОБЩИННИКИ" продолжали поиск идеологической ниши, которая соответствовала бы разработанной ими системе взглядов. Принадлежность "Общины" к социализму не вызывала сомнений, но этот социализм был резко оппозиционен социализму, возникшему в СССР. Необходимо было найти самоидентификацию, которая ясно отличала бы "общинников" от марксистско-ленинской теории и практики. "Общинники" также искали традицию, которая могла бы подкрепить их идеи более длительной предысторией, дополнительными источниками и аргументами. Обсуждались самоназвания "эсеры", "неонародники", "социалисты-федералисты". Большой интерес по-прежнему вызывала традиция анархистской мысли. В это время "общинники" познакомились с первым человеком, который открыто называл себя анархистом – И. Подшиваловым из Иркутска. Одновременно стало известно, что в Пскове существует целая анархическая организация "Коммуна-1". Тогда возник проект объединения анархистов и людей, которые исследуют анархизм, в единое общество. Это позволило бы развивать анархистскую составляющую идей "Общины", привлекать в такое общество академических ученых (наиболее тесные контакты сложились у "общинников" с Н. Пирумовой и В. Антоновым), сохраняя за собой свободу идейного "маневра" в более широких левосоциалистических рамках. Сыграли роль и политические соображения – желание передвинуться с крайне левого фланга федерации в центр путем вовлечения в организацию более левого течения – анархистов. Появление анархизма на политической арене позволяло резко расширить границы реального плюрализма. Так возник проект Всесоюзного общества любителей анархизма в неформальном движении – "Воланд". "Воланд" стал одной из сотен инициатив, возникавших в неформальном движении и исчезавших без всякого продолжения.
В начале апреля "общинники" съездили в Псков на Всесоюзный семинар по проблемам истории и теории анархизма, но вместо анархической организации обнаружили там рок-субкультуру, имевшую мало общего с анархической идеей, хотя некоторые рокеры и называли себя анархистами. Лидеры "Коммуны-1" отсутствовали в городе, но ее представители разъяснили, что эта организация – коммуна хиппи. Рок-музыканты Пскова, включая "анархистов", с интересом выслушали доклады "общинников" о Бакунине и Махно. Эта информация была для них новой. "Общинники" воочию убедились, что карикатурный образ анархиста как малокультурного человека, демонстрирующего это бескультурье в одежде и языке, может быть привлекателен для молодежной тусовки. Невнимание к этому первому опыту общения с контркультурным анархизмом будет иметь важные последствия в истории "общинного социализма". После анархо-синдикалистской самоидентификации движения массы контркультурной молодежи придут в организацию и вступят в конфликт с "общинными социалистами". Но в апреле 1988 года "Община" отказалась от проекта "Воланд".
В этот период социалистам удалось установить десятки разнообразных контактов с участниками социально-политических неформальных групп по всему СССР. Многие группы, с которыми удавалось установить практические связи, постепенно вовлекались "общинниками" в федерации. Такую же работу вел и Кагарлицкий. Усиливалось соперничество двух фракций в борьбе за влияние на "провинциальные" группы.