Лежит, стонет в бреду капрал. Бок в кровяных подтёках. Кивер лежит в стороне. Однако ружьё при себе, под мышкой.
Подбежал Епифанов к капралу. Пытается вытащить из-под колёс. Грузен, тяжёл капрал. Другими телами придавлен.
Шевельнулся страдалец. Глянул на свет, на солдата, на пушку:
- Откуда?
- Канониры мы, - зачастил Епифанов. - С левого фланга на правый фланг. На подмогу идём рысями. Слышишь, дядя, пальба вокруг… Наступает генерал Милорадович.
- Наш, наш генерал! - закричал капрал. - А ну-ка выше, голову выше мне!
Смотрит капрал, а там, на бугре, лавиной идут солдаты. Слышит старый воин привычные звуки. Словно товарищей слышит зов.
Улыбка прошла по лицу капрала:
- А ну, подмогни!
Помог подняться капралу с земли Епифанов.
- А ну-ка кивер надень.
Надел Епифанов на седую голову кивер.
Подтянулся, словно в строю, капрал. Изготовил ружьё, как в атаке. Шаг левой, шаг правой. С шага на бег перешёл капрал.
Опешил солдат Епифанов: кровь из капрала хлещет.
- Ура-а! - победно несётся с холма.
- Ура-а! - ответно кричит капрал.
Пробежал он метров десять - пятнадцать и вдруг, словно дуб-великан под взмахом последним удальца дровосека, рухнул плашмя на землю.
Подлетел Епифанов к герою. Не стонет, не дышит капрал. Кончил воин свой путь солдатский.
Догнал Епифанов своих. Набросился Жабрин:
- Где пропадал?! Душа твоя воробьиная!..
Объясняет солдат задержку. Никак не придёт в себя. О старом капрале, сбиваясь, рассказывает.
Утихнул поручик Жабрин. Молча стоят солдаты.
- Так звать как? Как величать героя?
Разводит Епифанов руками:
- Капрал. Старый такой. С усами. Силы в нём совсем ещё не было.
Сняли солдаты шапки.
- Силы в нём не было?! Дурак, богатырская сила в нём.
СОЛДАТСКОЕ СЕРДЦЕ
Сдружились они в походах: солдат молодой и солдат бывалый - Клим Дуга и Матвей Бородулин. Вместе отступали от самого Немана. Вместе бились у Витебска. Чуть не погибли у стен Смоленска. Вместе пришли к Бородинскому полю.
Матвей Бородулин при Климе Дуге словно бы дядька. Уму-разуму в военных делах наставляет: как порох держать сухим, как штык наточить, как лучше идти в походе, чтобы ноги не так устали. На привале Бородулин уступит младшему место поближе к костру.
Упрётся Дуга:
- Да что я, дитё какое?
- Ложись, ложись! - прикрикнет солдат. - Я привычный. Мне на холодку даже и лучше.
Делят кашу, и тут Бородулин о друге думает. Из миски своей в миску к нему добрую часть отвалит.
- Дядя Матвей, - отбивается Клим, - да что я - к откорму хряк?
- Ешь, ешь! Тебе в рост. Тебе в пользу.
В Бородинской битве солдаты сражались рядом. Клим - богатырь, Бородулин - усох с годами. Прикрывает Дуга старшего друга. Недоглядел: ранило вдруг солдата. Повалился Матвей Бородулин на землю, талым сугробом осел.
- Дядя Матвей! - закричал Дуга. Рухнул он на колени, тормошит Бородулина. Ухо к груди приложит. - Дяденька Матвей! Родненький!..
Приоткрыл Бородулин глаза, глянул на друга.
- Воды, - простонал и снова забылся.
Схватились солдаты за фляги - пусты солдатские фляги. Скоро десять часов, как бой. Не осталось во флягах глотка воды.
Нет воды. Ручья поблизости нет. Ближайший ручей в руках у французов.
- Воды! Воды! Воды! - идёт по солдатским рядам.
Нет нигде, как в пустыне, воды.
Поднялся Дуга на ноги. Смотрит растерянным взглядом. И вдруг словно током прошло по солдату. Схватил он пустую флягу, руку задрал в вышину и рванулся навстречу французам, туда, где штыки и ружья, где за ними ручей в овраге.
Перехватило у тех, кто был рядом, дух.
- Господи, верная смерть…
- Леший!
- Достался Дуга французам.
Смотрят солдаты с тревогой вслед. Смотрят на бегущего русского и сами французы.
- Камрады, - кричит Дуга, - дядька Матвей погибает! Дядька просит воды! - и флягой пустой, как паролем, машет.
- Во-о-ды! - несётся над полем.
Французы хотя и враги, а тоже ведь люди. Непонятна им русская речь. Однако сердцем людским понятно - неспроста побежал солдат.
Расступились французы, открыли дорогу к ручью.
Стих на участке огонь. Не стреляет ни эта, ни та сторона. Замерло всё. Лишь:
- Дядька Матвей погибает! - режут воздух слова солдата.
Добежал Дуга до оврага. Зачерпнул флягу воды студёной, вразворот - и помчался назад коридором солдат французских.
Подбежал он к дядьке Матвею, снова стал на колени, голову поднял, флягу поднёс ко рту. Смочил лоб.
Приоткрыл Бородулин глаза, вернулось к солдату сознание, признал молодого друга:
- Где же ты водицу, родной, достал?
Где?
Из сердца достал солдатского.
РЫЖИК
Родился он маленьким-маленьким, рыженьким-рыженьким, словно в беличью шубку одет. Поднялся на хилые ножки, удивлённо глянул на белый свет и нежно заржал.
- Рыжик! - вырвалось у кого-то.
Так и остался лошадёнок при этом имени.
Прошло три года. Рыжик вырос, окреп. Не конь - загляденье. Шея тонкая, ноги стройные. Буйным ветром летит по полю.
Вскоре Рыжик попал на военную службу. Определили его в гусарский полк к самому командиру. Однако не понравился чем-то коню гусарский начальник. То ли годами полковник стар, то ли сердце имел недоброе. Не подпускает Рыжик к себе командира: бьёт копытом, рвёт удила.
Разозлился полковник, отдал коня своему адъютанту. Однако и тут неудача. То ли зелен-молод совсем адъютант, то ли душа у него нехрабрая. Не признаёт конь офицера, свечкой вздымает к небу.
Намучились в гусарском полку с конём. Наконец решили отчислить упрямца. Да только тут влились в русскую армию казаки генерала Платова. Казак Савостин и выпросил Рыжика.
Почуял Рыжик славную руку хозяина. Савостин лихой казак. Савостин всегда впереди. И Рыжик привык к почётному месту. Смирились другие кони, почтительно уступают ему дорогу.
Гордится Рыжик своим хозяином. И Савостин к Рыжику, как к лучшему другу. Сам его кормит, сам его поит. Сам чистит и гладит коня.
В самый разгар Бородинской битвы Кутузов отдал приказ казакам генерала Платова и кавалерийским полкам генерала Уварова быстрым маршем пройти по французским тылам, ударить противнику в спину.
Помчались лихие кавалеристы, с криком и шумом обрушились на неприятеля. Не ожидали французы русских в своём тылу. Завязался горячий бой. Дрогнула французская конница. Врезались казаки в ряды французской пехоты, прошлись, как ножом по маслу.
В это время Савостина ранило. Вылетел казак из седла, рухнул на землю.
Проскочил Рыжик с разгона сквозь французский заслон, остановился. Повёл головой. Вначале тихо, потом громко заржал. Много тогда коней без седоков оказалось. Стали лошади собираться около Рыжика. Привыкли ходить за ним. Создался целый табун. Заметался по полю Рыжик - ищет хозяина. И другие кони за ним то в одну, то в другую сторону. Хоть лошади и без седоков, да в общей массе и они боевой отряд, - завидя их, разбегаются враз французы. Разыскал Рыжик Савостина. Взобрался казак на коня. Полетел догонять товарищей. Мчится Рыжик по полю, голову держит высоко-высоко.
Лихим назвать бы его, а не Рыжиком. Да только клички даются с детства.
ПТИЦА-СЛАВА
Солдат Изюмов до Бородинской битвы ни разу не отличился. Хотя и мечтал о славе. Всё думал, как бы её поймать.
Ещё в самом начале войны у Изюмова произошёл такой разговор с каким-то солдатом.
- Что такое есть слава? - спросил Изюмов.
- Слава есть птица, - ответил солдат. - Она над боем всегда кружится. Кто схватит - тому и слава.
То ли в шутку сказал солдат, то ли и сам в подобное верил, только потерял с той поры Изюмов покой. Всё о птице чудесной думает. Как же её поймать?
Думал об этом под Витебском. Другие солдаты идут в атаку, смело колотят врагов. А Изюмов всё время на небо смотрит. Эх, не прозевать бы волшебную птицу! И всё-таки прозевал. Слава другим досталась.
Во время боёв под Смоленском опять повторилось такое же самое. И здесь остался без славы солдат.
В огорчении страшном Изюмов. Пожаловался он товарищам на свою неудачу.
Рассмеялись солдаты:
- Славу не ловят, слава сама за храбрым летит. Она и правда как птица. Только лучше о ней не думать. Отпугнуть её можно враз.
И вот в Бородинском сражении солдат и вправду забыл о славе. Не то чтобы сразу, а как-то так, что и сам того не заметил.
Битва клонилась к концу. Французы стараются вырвать победу. На русскую пехоту были брошены кирасирские и уланские полки. Разогнали кавалеристы коней: сторонись - любого сметут с дороги.
Глянул Изюмов и замер. Замер и тут же забыл о славе. Об одном лишь, как устоять против конных, думает.
А кони всё ближе и ближе. Растопчут они солдат. Обрушатся палаши и острые сабли на русские головы. Изюмов даже поёжился. Стоял он в самом первом ряду.
- Ружья к бою! Целься. Подпускай на убойный огонь! - раздалась команда.
Вскинул ружьё Изюмов. Стрельнул. А что дальше произошло, то точно и не расскажет. Со стороны-то оно виднее.
Стоял Изюмов секунду как столб, а потом вдруг вскинул ружьё на манер штыковой атаки и ринулся навстречу французской коннице.
Побежали за ним солдаты. И получилось, что пеший пошёл в атаку на конного.
- Ура! - голосит Изюмов.
- Ура! - не смолкают другие солдаты.