В романе "Война и мир" Лев Толстой довольно реалистично реконструировал ситуацию внутри города в тот день (писатель был артиллеристом и принимал участие в обороне Севастополя во время Крымской войны 1853–1856 гг.): "…по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования. Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство… К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды… Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом ядра, то с приятным посвистыванием гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило… Опять, но очень близко этот раз, засвистело что-то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что-то и застлало дымом улицу… Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню… Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону. К сумеркам канонада стала стихать… После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров… Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы".
За этот день российские потери составили 4 тысячи человек.
Ночью Барклай-де-Толли организовал военный совет. На нем традиционно рассматривались различные варианты дальнейших действий, среди которых были продолжение обороны и даже наступление на французов. В результате победила умеренная позиция главнокомандующего: "Барклай достиг своей цели, – писал Клаузевиц, – правда, чисто местного характера: он не покинул Смоленска без боя… Преимущества, которыми располагал здесь Барклай, заключались, во-первых, в том, что это был бой, который никоим образом не мог привести к общему поражению, что вообще легко может иметь место, когда целиком ввязываются в серьезный бой с противником, обладающим значительным превосходством сил… Потеряв Смоленск, Барклай мог закончить на этом операцию и продолжить свое отступление".
Таким образом, в ночь на 6 (18) августа армия отошла к северу, крепость также была оставлена российскими войсками. Чтобы дать возможность всей 1-й Западной армии спокойно выйти на Московскую дорогу, а также чтобы не отстать от нее и не быть окруженным, на следующий день Барклай-де-Толли провел оборонительное сражение у Валутиной горы. В частности, утром следующего дня Ней нанес сильный удар по российским войскам – отступавшим корпусам генерала К. Багговута и генерала А. Остермана-Толстого. Однако к ним на помощь подошел отряд принца Вюртембергского, который помог отбить атаки.
Узнав об этом сражении, Наполеон приказал корпусу маршала Даву идти за Неем, а корпусу Жюно – переправиться через Днепр южнее Смоленска. Последний вместе с Мюратом должен был атаковать российские войска слева, а Ней – собственно с фронта. Около полудня Ней начал атаку, но подошедшее подкрепление позволило оборонявшимся избежать тяжелых последствий. Когда стало известно о движении Мюрата и Жюно в обход русского левого фланга, сюда также были присланы дополнительные силы. В результате четыре атаки были отбиты. При этом Жюно оставался в бездействии, хотя его кавалерия, атаковавшая вместе с конницей Мюрата, имела частный успех. Последующие атаки французов и успешная оборона российских войск привели к тому, что общие потери первых составили 8 000–9 000 человек, а вторых – 5 000–6 000.
Основным результатом боя у Валутиной горы стал успешный выход 1-й Западной армии на Московскую дорогу и последовавшее за этим соединение с силами 2-й Западной армии. В ходе сражения российские войска проявили стойкость, несмотря на превосходящие силы неприятеля (вследствие этого наблюдался постепенный ввод в бой частей из разных соединений). Причинами неудачи французов стали отсутствие взаимодействия между отдельными корпусами, пассивность Жюно, а также ошибка Наполеона, который оценил бой у Валутиной горы как обычное арьергардное сражение и покинул войска, не убедившись в точном исполнении отданных приказов. Узнав о медлительность Жюно, а также о том, что на пути ему попалось непроходимое болото, французский император воскликнул: "Жюно упустил русских. Из-за него я теряю кампанию".
После того как российская армия оставила Смоленск, полковник А. Закревский, принимавший участие в боях, написал командиру дивизии М. Воронцову: "Холоднокровие, беспечность нашего министра я ни к чему иному не могу приписать, как совершенной измене (это сказано между нами)… Сему первый пример есть тот, что мы покинули без нужды Смоленск и идем бог знает куда и без всякой цели для разорения России. Я говорю о сем с сердцем как русский, со слезами. Когда были эти времена, что мы кидали старинные города?…Будьте здоровы, но веселым быть не от чего. Я не могу смотреть без слез на жителей, с воплем идущих за нами с малолетними детьми, кинувши свою родину и имущество. Город весь горит".
В 4 часа утра 6 (18) августа части Великой армии вступили в разрушенный город, в котором из 2 250 домов уцелело около 350.
По воспоминаниям французов, в горевшем Смоленске погибло много раненых русских солдат, которые значительно ранее были эвакуированы в город из других мест. Те, кто остался в живых, были практически лишены медицинской помощи, поскольку даже на раненых французов не хватало перевязочных материалов.
Смоленский мещанин А. Сныткин вспоминал о тех событиях: "Два дня отстаивали Смоленск. Он горел со всех сторон, и везде лежали развалины. На третий день раздалась боевая музыка: французы вступали в город. Прибежали к нам женщины и рассказывали, что французы все грабят. Мы ночевали в храме еще одну ночь, боясь показаться на улицу. На другой день отворились двери, и вошли несколько военных; один шел впереди. Видно было, что он начальник, а невзрачный: полный, ростом невелик, лицом бледный и глаза голубые. На нем была треугольная шляпа. Оглянул он собор сверху донизу и снял шляпу. Увидал, какой храм в славу Господню сооружен, и, должно быть, совестно ему стало, что вошел с покрытою головой. И все другие тоже сняли свои шляпы. Он что-то сказал одному, что шел за ним, должно быть, переводчику, а тот выслушал и нам говорит: "Это император Наполеон. Он приказывает мне вам сказать, чтобы вы не боялись, что он в городе оставит начальство и что будут открыты рынки…" Неприятели расположились по городским домам, а на первых порах мы жили с ними мирно. Открыли рынки, и офицеры наблюдали за порядком. Все покупали на чистые деньги. Солдаты редко кого обижали, а обидят – ступай к их начальству с жалобой. У нас была хлебная лавка, и я в ней торговал. Пришли раз три молодца и стащили у меня два пуда муки. И тут же по соседству у жида тоже что-то унесли". Такова была реакция на французские войска в городе со стороны обычных жителей.
В итоге, в боях за Смоленск российские войска потеряли 11 620 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Потери французской армии, по русским источникам, составили около 14 000 человек, по французским источникам – 6 тысяч.
Главным итогом этих событий стал очередной срыв плана Наполеона вовлечь российскую армию в генеральное сражение. Среди историков продолжаются споры о мотивах, побудивших французского императора готовить 18 августа новый лобовой штурм города, когда можно было взять его с помощью обходного маневра. По одной из версий, основной причиной этих действий стало желание Наполеона поднять боевой дух своих войск. Этими же причинами объясняется решение Барклая-де-Толли оставить в городе не просто арьергард, а корпус Дохтурова, который впоследствии смог беспрепятственно отойти за Днепр.
"Война теперь не обыкновенная, а национальная": потеря Москвы
"Волчью вашу я давно натуру знаю": Кутузов vs Наполеон (Бородино)
После отступления из Смоленска отношения между Багратионом и Барклаем-де-Толли становились напряженнее с каждым днем. Фактическое отсутствие единоначалия в российских войсках могло привести к катастрофическим последствиям. Чтобы решить этот вопрос, был учрежден Чрезвычайный комитет, и 17 августа на его заседании единогласно главнокомандующим был утвержден генерал от инфантерии Михаил Илларионович Кутузов.
До этого назначения М. Кутузов имел достаточный боевой опыт, накопленный в период русско-турецких войн второй половины XVIII в. под руководством полководцев П. А. Румянцева и А. В. Суворова. В частности, в период русско-турецкой войны 1768–1774 гг. Кутузов принимал участие в сражениях при Рябой Могиле, Ларге и Кагуле. За отличие в боях был произведен в премьер-майоры. В должности обер-квартирмейстера (начальника штаба) корпуса являлся помощником командира и за успехи в бою при Попештах в декабре 1771 г. получил чин подполковника.