Авторы, считавшие Тулу договора 1381 г. ордынской, а позднее "нейтральной", не обратили внимание на то, что топоним присутствует во всех трех последующих московско-рязанских договорах, 1402, 1434 и 1447 гг. причем, что крайне важно, как владение уже не московских, а рязанских князей. Судя по всему, как помним, "Тула" вернулась Рязани в результате четырехлетнего московско-рязанского "нелюбья", начавшегося синхронно нападению на Русь орды хана Тохтамыша в 1382 г. и завершившееся в конце 1385 г. примирением Дмитрия Ивановича Московского и Олега Ивановича Рязанского. Во всяком случае, уже в 1390 г. Олег Иванович распоряжался землями "в речьке Штьске" т. е. по р. Шат, правому притоку Упы в ее среднем течении, вблизи современной Тулы, где "придал" рязанскому епископу "очину свою", некий "Приный".
Если высказанные выше предположения верны, то в течение пяти лет, между 1381 и 1385 гг., рязанской "Тулой" по договору между великими князьями Дмитрием Ивановичем и Олегом Ивановичем владела Москва, а между 50-ми годами XIV в. и 1381 г. и после 1385 г. – Рязань.
Кроме докончаний 1402, 1434 и 1447 гг. Москву и Рязань связывал также договор, 1483 г., но в нем, равно как и в последнем московско-рязанском докончании, 1496 г., "Тула" уже не упоминается. К моменту заключения договора 1483 г., скорее всего между 1456 и 1462 гг., "Тула" в составе западной половины рязанского княжения перешла великим князьям московским.
Характерной особенностью московско-рязанских договоров 1-й половины XV в. является то, что московский князь обязуется "не въступатися" в рязанскую "Тулу" отдельно от такого же обязательства "не въступатися" в собственно Рязань, хотя обе позиции договоренностей составляют в текстах докончаний единую статью. Принадлежа великим князьям рязанским, "Тула" всю первую половину XV в. продолжала сохранять, возможно, просто в силу традиции, некую административную "особость". Следы этого особого статуса региона, предположительно о происхождении которого речь пойдет ниже, как представляется, сыграли определенную роль во взаимоотношениях Рязани с Великим княжеством Литовским в 1-й трети XV в.
В историографии давно существует широко распространенное убеждение, что "Тулой" какое-то время владел Витовт. Впервые великий князь литовский называет "одну" или "некую Тулу" ("einen Twla") "находящейся под нашим управлением" в письме магистру Ордена еще в 1425 г. События, описанные в письме, по случаю которых "Тула" впервые упоминается в контексте литовско-рязанских отношений, имели место тремя годами ранее даты его написания, в 1422 г., при набеге татар на Одоев, когда литовцы преследовали нападавших на территориях "Тулы" и "Рязани".
В формулировках послания трудно уловить какую-то разницу в статусе "Тулы" и "Рязани", которая, как выясняется из того же письма, "нам покорна": Витовт всего лишь подчеркивает, что свободно может действовать и в том, и в другом регионе.
К подобным внешнеполитическим заявлениям великого князя литовского, по мнению К. В. Базилевича, следует относиться с большой осторожностью – Витовт был склонен преувеличивать степень своего влияния на дела соседей. В летописной заметке русского происхождения о набеге 1422 г., например, ни слова не говорится о том, что литовцы преследовали татар на территории Тулы и Рязанского княжества, и это не единичный пример. Приписываемая Витовту Хронографом редакции 1512 г. фраза, адресованная союзнику великого князя литовского, хану Тохтамышу (она читается в статье под 1399 г.) о планах совместных военных действий, "а ты мене посади на Московскомъ великомъ княжении и…на Новегороде Великом и на Пъскове, а Тферь и Рязань моа и есть", совершенно не означает, естественно, прямой принадлежности ему Твери и Рязани. Аналогичным образом, фразу, включенную в составленную в 1428 г. западнорусским книжником так называемую "Похвалу Витовту", "служаху емоу (великому князю литовскому. – А. Л.) велици князи… Московьски…Тферьски…Рязаньски" все-таки не стоит понимать буквально: строго говоря, договор о "даче в службу" в это время связывал с Литвой только Рязань (об этом ниже).
Есть, однако, и иные источники, в отличие от частного письма официального происхождения, казалось, свидетельствующие в пользу вхождения "Тулы" в состав Великого княжества Литовского. Это два документа, договор Витовта с внуком Олега Ивановича, великим князем рязанским Иваном Федоровичем и так называемый "Список крепостей и земель под наяснейшим Свидригайло великим князем Литвы, Руси и т. д.".
Первый, литовско-рязанское докончание, содержит обязательство Витовта "не вступатися" во владения рязанского князя "поколе рубежъ Рязанскые земли Переславьскые… вынемши Тулоу, Берестеи, Ретань с Паши, Дорожен, Заколотен Гордеевскои".
И. В. Иванов и Г. А Шебанин надежно локализовали "Ретань" в бассейне Упы, по р. Солове; местоположение "Дороженя" не определено, ясно лишь, что считавшееся им в литературе XIX в. городище на верхнем Дону таковым не является, равно как неясна и локализация прочих географических объектов литовско-рязанского договора.
О "Берести" речь пойдет ниже, пока же обратим внимание на два географических объекта докончания, некие "Паши" и "Заколотен Гордеевскои".
Очевидно, в тексте литовско – рязанского договора (он известен не в оригинале или аутентичных копиях, как договоры московских князей великокняжеского архива, а в списке в составе сборника) "Ретань с Паши" читалось как "Ретань, Спаши". В 1506–1507 гг. польский король получил от крымского хана ярлык на литовское княжение, в котором фигурируют и "изъятья" литовско-рязанского договора. Название интересующего нас "места" читается здесь как "Ретань, Испаши" и в близком написании ("Испашъ", "Spaczina") оно фигурирует в других документах Великого княжества Литовского.