Глава 4. Восстановление и конец рязанской самостоятельности. 1385-1402
Летописную формулу московско-рязанского примирения, заключенного в 1385 г. при посредничестве преп. Сергия Радонежского, "мир вечный", не стоит понимать буквально, как свидетельство нерушимости отношений в будущем. В посольской практике XVI в. "мир вечный" означал тридцатилетнее перемирие, под "веком", очевидно имевшее в виду время человеческой жизни, так что "мир вечный" надо, очевидно, понимать как соглашение, действующее при жизни заключивших его великих князей, московского и рязанского. На самом деле так оно и случилось – следующее московско-рязанское дркончание было заключено после кончины обоих князей: Дмитрий Иванович скончался через четыре года, в 1389 г., Олег Иванович пережил свата на тринадцать лет и умер летом 1402 г.
1402 г. стал принципиальной вехой в истории взаимоотношений Москвы и Рязани. Во второй половине его, одно за другим, произошли три взаимосвязанных события, полностью изменивших характер московско-рязанских отношений. "Июля в 5" скончался великий князь рязанский Олег Иванович, после чего наследник "стола", князь Федор Ольгович "иде во Орду ко царю Шадибеку з дары и со многою честию… и пожалова его царь, даде ему…великое княжение Рязаньское улус свои и отпусти его". Вернувшийся с ярлыком на великое княжение в Рязань новый суверен 25 ноября того же года заключил новый договор с московским шурином, великим князем Василием Дмитриевичем (женой Федора Ольговича была, как известно, сестра последнего, Софья Дмитриевна).
Московско-рязанское докончание 1402 г. стало переломным моментом в истории взаимоотношений двух великих княжеств. Неравноправный договор, заключенный в пользу московского князя, провозглашал великого князя рязанского вассалом ("брат молодшии") Василия Дмитриевича, и лишал князя Федора Ольговича возможности проводить самостоятельную внешнюю политику. Неудивительно, что после 1402 г., как отметил Д. И. Иловайский, "дальнейшая история Рязани представляет только постепенный переход к окончательному соединению с Москвою". То, что мы знаем о формах и масштабах этого "соединения" на протяжении XV – начала XVI вв. – а речь надо вести о прямой опеке Москвой Рязани, почти случайно оборвавшейся в 1521 г. – подтверждает слова маститого историка.
Докончание 1402 г. стало вторым в истории московско-рязанских отношений неравноправным договором, заключенный в пользу Москвы. Первый, докончание великого князя Дмитрия Ивановича Московского с двоюродным братом и союзником, серпуховским князем Владимиром Андреевичем и Олега Ивановича Рязанского, относится к лету 1381 г., и в него, как помним, впервые была включена принципиальная формула вассальной зависимости Рязани от Москвы, провозглашающая московского князя "братом стареишим", а рязанского "молодшим". Как следствие московского "стареишинства", в докончание 1381 г. были внесены статьи, лишающие Рязань права проводить самостоятельную внешнюю политику в отношении Орды и Литвы. Вновь заключенный договор 1402 г. включал в себя те же положения.
Сравнивая содержание двух московско-рязанских докончаний, разделенных во времени двадцатью одним годом, В. А. Кучкин пришел к выводу, что в тексте грамоты 1402 г., в сравнении с договором 1381 г., "статус рязанского князя и обязательства сторон претерпели явные изменения в выгодную для Рязани сторону", с чем трудно согласиться. Что касается статуса великого князя рязанского Федора Ольговича, то тут никаких изменений в формулировках договоров вообще не произошло, и он в 1402 г., как и его отец, Олег Иванович в 1381 г. по отношению к Дмитрию Ивановичу, "брат молодшии" великого князя московского Василия Дмитриевича. Обязательства же Рязани следовать в русле внешней политики Москвы в докончании 1402 г. действительно сформулированы иначе, чем в 1381 г., что никоим образом по сути ничего в отношениях княжеств не меняет. Более того, относительно сношений с Ордой обязательства Федора Ольговича Москве прописаны не мягче, но наоборот, много детальнее, чем в 1381 г. и касаются не только войны и мира, но и всего комплекса отношений с ханами.
В возможных вооруженных конфликтах Москвы с Ордой Рязань теперь обязывается, кроме участия, как и ранее, в совместных военных действиях против татар, не иметь с Ордой никаких самостоятельных сношений, "не приставати… к татарам никоторою хитростию". Кроме того, на пограничное Рязанское княжество теперь фактически возлагается дополнительная обязанность по несению разведки и сторожевой службы в пользу Москвы с непременным обязательством оповещать о вестях с гонцами ("что ти слышав от Орды, то ти нам поведати. А вести к нам слати"). В известном смысле рязанский "брат молодшии" по докончанию 1402 г. отвечает за последствия ордынских набегов на московские земли, даже в случае их внезапности.
Договор 1381 г. никак не регламентировал дипломатические отношения Рязани и Орды, докончание же 1402 г. подробно расписывает их порядок.
Сам великий князь рязанский, похоже, был лишен права ездить в Орду, а своих киличеев теперь был обязан отправлять в ханскую ставку, "явив" об этом Москве. Если в Рязань вдруг ненароком явится татарский "посол" то, что специально оговаривается, Федору Ольговичу это не должно ставиться в вину как недружественный по отношению к Москве жест ("а тебе не в измену"). Характерно, что докончание предусматривает всего две уважительные причины неявки на митрополичий третейский суд одной из договаривающихся сторон – "рать" т. е. обстоятельства военного времени и "или у кого (Москвы или Рязани. – А. Л.) будет посол татарьскои в земле", причем обе ситуации красноречиво именуются "временем замятным".
Что же касается литовских обязательств Рязани в докончании 1402 г. дело, на первый взгляд, обстоит прямо противоположным договору 1381 г. образом. Если Олег Иванович после Куликовской битвы обязывался разорвать некое соглашение с "Литвой" и действовать против нее в русле московской политики, то договор 1402 г. как будто бы дает Федору Ольговичу полную свободу действовать по своему усмотрению: "А въсхочет с тобою тесть мои князь великы Витофт любви, ино тебе взятии любовь" с обязательством заключить возможный мир "со мною по думе". Однако эта свобода действий Рязани в отношении Литвы, как в свое время показал Л. В. Черепнин, была на руку Москве, соответствовала политическим видам Василия Дмитриевича, заинтересованного в поддержании "немира" Рязани со своим влиятельным родственником.