Невольно напрашивается вопрос об источнике материальных возможностей художника. Заработать необходимую сумму портретами, за которые художник брал по 50 рублей, не представлялось возможным.
Тем более что Рокотову приходилось постоянно содержать в эти годы больше десяти человек, имея в виду дворовых и многочисленных учеников. По существовавшим правилам ученичество тогда не оплачивалось. Мастер полностью содержал своих питомцев, расплачивавшихся с учителем только работой. Рокотов должен был располагать определенным капиталом, который появляется у него со смертью П.И. Репнина, в 1778 году. Завещание вступило в силу в 1787 году, когда Рокотов и приобретает свой первый московский участок земли за 2600 рублей, а затем и второй, который ему приглянулся для строительства усадьбы, – за 1400 рублей.
И еще одна нить, протянувшаяся от художника к дому Репниных. В 1793 году, прожив в новой своей едва отстроенной усадьбе всего семь лет, Рокотов продает ее. По времени решение художника совпадает с гонениями, которым подвергся Н.В. Репнин в связи с делом Н.И. Новикова. Герой Мячина попадает в опалу. На те же месяцы репнинских гонений приходится и продажа рокотовской усадьбы. Художник приобретает скромное владение на Воронцовской улице, а оставшуюся часть средств тратит на покупку сельца близ Захарова. Иным способом он, по всей вероятности, не мог обеспечить будущее своих лишавшихся всякого высокого покровительства племянников. Среда пушкинского детства в Подмосковье – сколько еще предстоит о ней узнать и как может она сама пополнить наше представление о культурной жизни старой столицы.
Театр – Пушкин должен был познакомиться с ним еще в детстве. В первую очередь – дома. Знаменитая актриса А.М. Колосова, то ссорившаяся, то мирившаяся с поэтом, раздраженная его эпиграммами в свой адрес, напишет о Сергее Львовиче: "В одну из моих с ним встреч он рассказывал мне о своем участии в любительских спектаклях в Москве. Он отличался во французских пьесах, а Федор Федорович Кокошкин (по его словам) был его несчастным соперником в русских". Другой современник свидетельствует, что никто удачнее его в Москве "не умел устроить любительский спектакль, и никто не исполнял своей роли с таким успехом, как он". Во всяком случае, в доме Пушкиных чтение и декламация не умолкали едва ли не все время, пока хозяин был дома. Театр был "воздухом Москвы тех лет", и Вяземский, отличавшийся декламацией в салоне Василия Львовича, – его особенно привлекали монологи и сцены из трагедий Расина и Вольтера, – рассказывал, к восторгу слушателей, как однажды буквально ворвался в квартиру к гастролировавшей тогда в Москве и обожаемой им "девице Жорж и, к великому своему разочарованию, застал ее, потрясающую Федору и Семирамиду, держащей в руке не классический мельпоменовский кинжал, а простой большой кухонный нож, которым скоблит она кухонный стол". В доме Пушкиных не могли не обсуждать того поединка между двумя трагическими актрисами – француженкой Жорж и россиянкой Семеновой, который разделил московских театралов на два враждующих лагеря.
Не зная обстоятельств первоначального обучения поэта, ни даже с уверенностью имен его воспитателей и педагогов, можно тем не менее констатировать его широчайшую образованность и в области литературы, и в области театра. По словам Я.К. Грота, лично знакомого со многими товарищами Пушкина по лицею, "Пушкин, вступая в лицей двенадцати лет от роду, по своим занятиям и связям уже был литератором с девятилетнего возраста он зачитывался в библиотеке отца французскими поэтами и лично познакомился с известнейшими русскими писателями – Карамзиным, Дмитриевым, Батюшковым, Жуковским". Скорее всего, ему все же удалось побывать и в профессиональном театре. Детство Пушкина – это время становления императорской казенной сцены в Москве. В 1806 году здесь начались спектакли казенной сцены, образовавшейся из артистов сгоревшего театра Мадокса и крепостных актеров, купленных у А.Е. Столыпина и князя М.П. Волконского. Первое представление состоялось в театре Пашкова на Моховой (ныне церковь Татьяны). Отзвуки этого репертуара будут давать о себе знать в творчестве поэта. Это балет "Дон Жуан" Стелято. С 1801 года в Москве шла "Волшебная флейта" Моцарта, с 1806-го – его же "Дон Жуан", с 1810-го – "Похищение из сераля". Тогда же должно было возникнуть материализовавшееся через годы в маленькой трагедии противостояние Моцарта и Сальери.
В 1806 году в двух шедших в Москве трагедиях Княжнина – "Дидона" и "Титово милосердие" – использовались музыкально-вокальные номера Сальери. В 1809 году была поставлена его опера "Училище ревнивых".
"Русалка" – еще одно из детских впечатлений. Начиная с 1806 года опера Н.С. Краснопольского "Днепровская русалка" не сходит с московской сцены, имея оглушительный успех. Во всех московских гостиных распевали отдельные мотивы из нее, особенно арии "Приди в чертог ко мне златой…" Пушкин вспоминает о ней в "Евгении Онегине": "Мужчины на свете, как мухи, к нам льнут". Строки из II главы:
Взойдет ли он, тотчас беседа
Заводит слово стороной
О скуке жизни холостой;
Зовут соседа к самовару,
А Дуня разливает чай,
Ей шепчут: "Дуня, примечай!"
Потом приносят и гитару:
И запищит она (бог мой!):
Приди в чертог ко мне златой!..
Как установлено исследователями, Пушкин в работе над своей "Русалкой" исходил из известной ему русской редакции этой оперы Генслера.
В московские долицейские годы Пушкин должен был столкнуться и с постановкой шекспировского "Отелло" в прозаическом переводе Вельяминова и знаменитым трагиком Яковлевым в заглавной роли, о котором поэт будет писать как о "диком, но пламенном" исполнителе. "Ромео и Джульетта" была представлена одноименной оперой Стейнбельта. Шиллера можно было узнать по постановкам "Разбойников" в сокращенном переводе Иванова и "Коварства и любви" в переводе Смирнова. Что же говорить о вольтеровских пьесах, особенно любимых отцом и дядей. 31 декабря 1808 года поэт мог видеть "Магомета". 18 сентября 1811 "Альвиру, или Американцев" ему уже увидеть не удалось, но несомненно о подготовке ее он знал.
А так любимый Пушкиным сам Мольер, в недостаточном знании которого он упрекал Гоголя! Здесь и "Мещанин во дворянстве" (1808), и "Скопиновы обманы" ("Проделки Скапена" – 1809), и "Ханжаиев, или Лицемер" (1810).
Действовал театр в дома Пашкова, но был выстроен и превосходный, окруженный колоннадой театр на месте нынешнего памятника Гоголю на Арбатской площади. "Сражение" Жорж и Семеновой разыгрывалось именно на его подмостках. Но увидеть это поражавшее воображение москвичей здание поэту больше не пришлось: театр сгорел в пожар 1812 года.
После Огородной слободы достоверные сведения о местопребывании Пушкиных исследователям пока выявить не удалось. Можно предполагать, что очередная семейная ссора разделила семью зимой 1808 года, когда имя Сергея Львовича фигурирует в доме на Поварской без семьи, но с четырнадцатью дворовыми. Но, с другой стороны, почти невозможно представить себе "Прекрасную креолку" вдали от жизни высшего света, в деревенской глуши, которой она тяготилась нисколько не меньше мужа.
Дальше возникают предположения о лефортовских адресах. Пушкины безусловно переехали в тот район, но куда именно, остается неизвестным. Есть много позднейших сведений, что семья устроилась "подле самого Яузского моста, т. е. не переезжая его к Головинскому дворцу, почти на самой Яузе, в каком-то полукирпичном и полудеревянном доме" или же "где-то за Разгуляем, у Елохова моста, нанимали там просторный и поместительный дом", имя владельца которого забылось. Попытки связать эти дома с графами Бутурлиными, родственниками "Прекрасной креолки", бесполезны. Другое дело, что Пушкины постоянно бывали в графском доме, библиотеке, в великолепном саду. И это гувернер Бутурлиных, некий ученый француз Жилле, якобы предугадывал талант и славу поэта: "Дай Бог, чтобы этот ребенок жил и жил; вы увидите, что из него будет!" Реми Жилле в дальнейшем во время Отечественной войны 1812 года командовал одним из калмыцких отрядов и умер в 1840 году в чине статского советника.
Июнь 1811 года становится переломным в жизни Пушкина. Его собирают в лицей, куда сопровождать племянника направляется Василий Львович, и без того ездивший в столицу на Неве почти каждый год навещать своих приятелей. Для отца поэта такое путешествие, скорее всего, было слишком обременительным в материальном отношении. Все, чем могут наградить мальчика в путь родные, – сто рублей, которые в складчину дают ему тетушка Анна Львовна и сестра бабушки Ольги Васильевны Пушкиной-Чичериной, Варвара Васильевна. Но, как напишет со временем с горечью Пушкин в письме Вяземскому: "Дядя Василий Львович по благорасположению своему ко мне и ко всей моей семье во время путешествия из Москвы в С.-Петербург взял у меня взаймы сто рублей", так и не вернув их племяннику. Как иронически заметил поэт, с процентами эта сумма успела вырасти до двухсот рублей, но только в мечтах.
Во второй половине июля 1811 года путешественники выехали из Москвы по Тверской дороге. Им предстояло провести четыре-пять дней в пути. Никто не знал, что Пушкин расставался с Москвой на пятнадцать лет.