Каменный рельеф с изображением правителя тотонаков.
Эти индейцы принадлежали к народу тотонаков, некогда очень сильному и могущественному, а сейчас покоренному ацтеками. "Живет наш народ, – сообщили пришельцы, – среди горных хребтов и на обширных долинах вдоль Мексиканского залива".
Посланцы тотонаков жаловались на нескончаемые поборы и притеснения со стороны ацтеков и их главы – всемогущего Монтесумы.
"Весть об удивительных белолицых иноземцах, – сказали они – распространилась по всей стране, и вожди тотонаков были бы рады приветствовать их в своей столице – городе Семпоале".
Жадно расспрашивал Кортес тотонаков об их стране, ее населении и городах, об ацтеках, правящих Мексикой. Марина едва поспевала переводить. И тут он узнал, что не только тотонаки стонут под ярмом ацтекских правителей. В таком же положении находятся и некоторые другие племена и народы. Лишь воинственным тлашкаланцам удается пока сохранять независимость.
Щедро одарив посланцев, Кортес отправил их на родину, наказав передать своему правителю, что обязательно побывает в столице тотонаков Семпоале.
Между тем дела в лагере испанцев шли всё хуже и хуже. Не стало даже заплесневелых сухарей. И всё выше поднимали голову сторонники губернатора Кубы Веласкеса, требовавшие возвращения. Но не дремали и приверженцы Кортеса, среди которых первую скрипку играл Пуэртокарреро – владелец скакуна, подаренного ему Кортесом. Они уговаривали испанцев предоставить в руки Кортеса всю полноту власти и сделать его независимым от Веласкеса. На тайной ночной сходке Берналю Диасу довелось услышать следующие речи:
– Если войско вернется на Кубу, – мы тогда разорены, а Веласкес преспокойно загребет себе все денежки, как то было и раньше. Вспомните, сеньор Диас, что вы сами уже участвуете в третьей экспедиции и что вы потратили на них всё до ниточки. Вернуться сейчас – немыслимо. Вот почему мы должны настоять, чтобы Кортес был провозглашен войсками главнокомандующим [независимым от Веласкеса], чтобы он основал здесь колонию…
Когда Кортесу доложили, что "заговор" созрел и преданные ему конкистадоры готовы провозгласить его главнокомандующим, обладающим неограниченными полномочиями, он отдал приказ войску готовиться к отъезду на Кубу.
Тогда "заговорщики" столпились вокруг палатки Кортеса и потребовали, чтобы он отменил этот приказ. "Пусть трусы уезжают, а мы хотим служить королю, основать колонию, идти вперед!" – орали "подстрекатели".
Кортес изобразил на своем лице удивление. Но долго упрашивать его не пришлось. Он заявил, что "готов подчиниться воле солдат" и отменить приказ об отплытии на Кубу. Но если войско его избирает главнокомандующим, независимым от Веласкеса, то ему полагается "пятина" – пятая часть всей военной добычи.
Высадка испанцев на побережье, где был заложен город Вера-Крус. Справа – Марина убеждает индейцев перейти на сторону Кортеса. Рисунок из ацтекской рукописи.
Солдаты согласились, хотя этим сильно ущемлялись их собственные интересы: ведь "пятина" полагалась также королю, а следовательно, за вычетом того, что выговорил себе Кортес, на долю всех остальных участников экспедиции приходилось лишь 60 процентов доходов.
Это решение сразу получило законную силу посредством надлежащей записи в книге королевского нотариуса.
Тут же было решено основать новый город-крепость Вилья рика де ла Вера-Крус ("Богатый город истинного креста"), или, короче, Вера-Крус. Вот как пишет об этом Берналь Диас:
"Избрали мы управителей города, алькальдов и резидентов [должностные лица общины], на рынке водрузили позорный столб, а за городом построили виселицу. Так положено было начало первому новому городу".
Первые сооружения, которые понадобились колонистам при закладке города, – позорный столб и виселица – красноречивая деталь, характеризующая облик и нравы испанских завоевателей.
Двойная игра
Но приверженцы Веласкеса отнюдь не утихомирились. Они доказывали, что избрание Кортеса нельзя считать законным. "Это была инсценировка, им же заранее подстроенная", – твердили они. Дело дошло до рукопашной между сторонниками Кортеса и сторонниками Веласкеса.
Тогда Кортес, облеченный всей полнотой власти, решил применить силу. Самые активные смутьяны были закованы в цепи и отправлены на каравеллы. Другие же были влиты в отряд, состоявший из его сторонников. Этому отряду было поручено раздобыть в окрестностях провизию для лагеря.
Кортес правильно рассудил, что в походе, в условиях постоянной опасности нападения индейцев, его противникам будет не до него.
Когда через некоторое время отряд вернулся, обвешанный курами и мешками с зерном, настроение в лагере заметно поднялось. Не желая обострять отношений и тем самым способствовать расколу и без того незначительных сил испанцев, Кортес "великодушно" простил смутьянов и даже некоторых из них одарил золотом. Из его врагов многие довольно скоро стали его друзьями.
Когда мир был восстановлен, Кортес разделил свое войско на две части. Большая часть была погружена на каравеллы и отправилась к гавани, где намечалась постройка города и крепости. Сам же Кортес во главе меньшего отряда направился туда же сушей, чтобы по пути посетить столицу тотонаков – город Семпоалу.
По мере удаления от Атлантического океана пейзаж резко менялся. Позади осталась пустынная прибрежная полоса. Испанцы пересекали чудесную равнину, утопавшую в пышном зеленом наряде. Они отдыхали в тени кокосовых пальм, проходили близ непроницаемой чащи тропических зарослей, любовались яркими цветами невиданных форм. Их слух ласкало пение птиц. Кажется, ни на одной палитре художника не нашлось бы таких красок, чтобы передать всё богатство их оперения.
На дальних подходах к тотонакской столице испанцев встретили представители властей. С почетом гости были введены в город Семпоалу, где их забросали букетами цветов и венками. Простодушные тотонаки смотрели на Кортеса, как на своего спасителя.
Семпоала была большим городом, не уступавшим по благоустройству и числу жителей (30 тысяч человек) многим крупным городам тогдашней Испании. Блестящая облицовка наружных стен каменных зданий ввела в заблуждение кое-кого из испанцев, которым всюду мерещились драгоценные металлы. "Эти стены выложены из полированного серебра", – уверяли они Кортеса и, когда ошибка обнаружилась, были всеми высмеяны.